Анаис Нин - Шпион в доме любви. Дельта Венеры Страница 2

Она родилась 21 февраля 1903 года в Париже. Отца звали Хоакин Нин. Он был испанским пианистом и композитором. Роза Кульмелл, мать девочки, вела свой род из Дании и Франции. Роза начала как певица, однако оставила карьеру ради мужа, вместе с которым скиталась по Европе, и троих детей: у Анаис было двое братьев.

Сплошные разъезды, концерты, дружба с известными музыкантами. Все это было бы интересно, если бы не оказалось так утомительно. Когда Анаис исполнилось девять, родители расстались, и Роза увезла детей в Соединенные Штаты.

В 1914 году одиннадцатилетняя Анаис начала писать свой знаменитый «Дневник», насчитывающий сегодня 150 томов (в рукописи ее дневников 35 000 страниц). Поначалу это были письма к отцу. Еще шесть лет, до 1920 года она писала по-французски, но потом окончательно перешла на английский.

Свои первые произведения Анаис имела обыкновение подписывать весьма скромно: «Анаис Нин, Член Французской Академии». В то время писательнице было семнадцать лет.

В Америке маленькая Анаис неплохо успевала в школе, однако ее возмущала царившая там стандартизация. Она увлекалась исключительно литературой и английским языком. Все прочее было для нее тратой времени.

Характер оказался сильнее устоявшихся правил. Анаис бросила школу и стала учиться сама. Она целыми днями пропадала в публичных библиотеках, причем выработала свою манеру чтения: брать книги в алфавитном порядке и прочитывать их от корки до корки.

Еще через несколько лет Анаис все-таки не выдержала и вернулась в Париж, где в 1932 году была опубликована ее первая книга «Д. Г. Лоуренс: Непрофессиональное исследование», явившаяся одновременно первой работой, написанной об этом авторе женщиной.

Накануне Второй Мировой войны Анаис Нин уезжает обратно в Америку. Оказавшись в нужде, она пишет «эротику» по доллару за страницу для некоего «книжного коллекционера», который и познакомил ее с человеком, сыгравшим в судьбе женщины едва ли не самую важную роль, с писателем Генри Миллером, автором нашумевших по всему миру «Сексуса», «Тропика рака» (уже переведенного на русский язык) и ряда других, не менее скандальных (хотя разумеется, беспочвенно) романов. Результатом ее тогдашних попыток и стал сборник новелл, озаглавленный «Дельта Венеры». Когда обычные издатели по известным причинам отказались публиковать ее детище, Анаис купила печатный пресс и печатала свои собственные книги в течение четырех лет.

Своеволие и неприятие каких бы то ни было моральных рамок сказались не только на творческой деятельности Анаис. «Генри и Джун» — так называется известный (и у нас теперь тоже) фильм, снятый по избранным отрывкам из дневников писательницы и рассказывающий о ее страстной любви как к уже упоминавшемуся Генри Миллеру, так и к его эмансипированной супруге — Джун. Отчасти объяснение столь обширным эротическим запросам писательницы читатель найдет на страницах предлагаемой книги.

Почему из всего обилия наследия Анаис Нин были выбраны для публикации только два произведения: роман «Шпион в доме любви» и сборник новелл «Дельта Венеры»? Потому что все остальное будет похоже на них. Потому что эти вещи по своему характеру и языку — противоположные.

Тот, кто рвется прочесть «что-нибудь эдакое», может даже не открывать «Шпиона». Здесь нет ничего, кроме переживаний женщины, ее видения мира. Ни единой постельной сцены. Умствования, доходящие до абсурда, и скука. Это своего рода «дань времени». Вспомните тягомотного Джойса, улиточного Пруста, засыпающего над каждым словом…

Но это и «язык времени». Первая половина века. Излом искусства. Уроды Пикассо. Поиск передачи мысли не как смысла, а как процесса. Раздробленность сознания и мировосприятия.

В русской традиции, на мой взгляд, этот переход протекал интереснее (для русского же читателя, разумеется). Достаточно вспомнить труды — иначе их и не назвать — Андрея Белого, интеллигентно-вычурную прозу Федора Сологуба и станет ясно, что имеется в виду. Наследники — Михаил Афанасьевич Булгаков и Владимир Владимирович Набоков, преобразовавшие их язык в истинную, упоительную для русского глаза «словопись».

В «Шпионе» Анаис Нин проявляет себя просто как писательница, со всеми своими просчетами и находками. В «Дельте» она — уже понятный любому провокатор, соблазнитель и возбудитель. Создается ощущение, что она решила написать некую «энциклопедию порока», чем занимался в своих «120 днях Содома» еще несчастный маркиз де Сад. В самом деле, используя жанр «рассказа в рассказе», Анаис Нин сумела собрать и «олитературить» практически весь свод сексуальных отклонений, который можно с такой полнотой встретить разве что в специальных пособиях для врачей сексопатологов.

Как она это сделала — судить вам.

Добавлю только, что произведения Анаис Нин, включающие в себя поэтические новеллы, романы и эссе, публиковались в Швеции, Японии, Германии, Испании, Голландии, Италии, Франции, Индии, Бельгии, Англии и Соединенных Штатах Америки.

За свою долгую жизнь Анаис Нин перепробовала разные поприща. Она изучала психоанализ в Университетском Городке в Париже, выступала на сцене, исполняя испанские танцы, ездила с лекциями и как актриса читала слушателям свои собственные произведения.

Умерла Анаис в январе 1977 года. В некрологе, напечатанном в журнале «Ньюсуик», она была названа «одним из наиболее важных авторов современной литературы».

Шпион в доме любви

Детектор лжи спал, когда услышал телефонный звонок.

Сперва он решил, что это будильник приказывает ему вставать, но потом проснулся совершенно и вспомнил о своей профессии.

Голос, долетевший до его слуха, был хриплым, как будто говоривший специально его изменил. Он не мог определить, что же так на него действовало: алкоголь, наркотики, волнение или страх.

Это был голос женщины: однако это запросто мог быть подросток, имитирующий женщину, или женщина, имитирующая подростка.

— Ну кто там еще? — спросил он. — Алло. Алло. Алло.

— Мне нужно было с кем-нибудь поговорить: я не могу заснуть. Я должна была кому-нибудь позвонить.

— Тогда я вынужден кое в чем сознаться…

— Сознаться? — недоверчивым эхом переспросил голос: на сей раз восходящие тональности были явно женскими.

— Так вы не знаете, кто я?

— Нет, я набрала ваш номер вслепую. Раньше я уже так делала. Просто приятно среди ночи услышать чей-нибудь голос.

— Почему обязательно незнакомый? Вы могли бы позвонить другу.

— Незнакомые не задают вопросов.

— Но моя работа в том и, состоит, чтобы задавать вопросы.

— А кто вы?

— Детектор лжи.

За его словами последовало долгое молчание. Детектор лжи ждал, что она повесит трубку. Но услышал, как она кашляет в телефон.

— Да.

— А я уж думал, трубку бросили.

В телефоне послышался смех, вялый, словно журчащий по спирали.

— Но вы ведь не практикуете свою профессию по телефону!

— Это правда. И все же вы не позвонили бы мне, будь вы совсем невинны. Вина — единственное бремя, которое человеческие существа не могут нести в одиночку. Как только совершается преступление, сразу же раздается телефонный звонок, или происходит признание перед незнакомыми людьми.

— Преступления не было.

— Есть только одна возможность облегчить душу: сознаться, быть схваченным, допрошенным, наказанным. Это идеал каждого преступника. Однако все не так просто. Только одна половина «я» хочет искупить вину, быть освобожденной от мук совести. Вторая половина хочет продолжать оставаться свободной. Так что лишь одна часть «я» сдается, кричит «ловите меня», тогда как другая создает препятствия, сложности, пытается убежать. Это заигрывание с правосудием. Если правосудие сообразительно, оно пойдет по следу с помощью самого же преступника. Если нет, преступник сам позаботится об искуплении.

— Это хуже?

— Полагаю, что да. Я считаю, что сами мы судим свои собственные поступки гораздо строже, чем профессиональные судьи. Мы судим наши мысли, наши поползновения, наши тайные проклятия, нашу затаенную ненависть, а не только действия.

Она повесила трубку.

Детектор лжи позвонил оператору и отдал приказ проследить, с какого номера был сделан звонок. Оказалось, что из бара. Через полчаса он уже сидел там.

Он не позволил своему взгляду бродить по залу. Он хотел, чтобы все внимание перешло к ушам и таким образом узнать голос.

Когда она заказала рюмку, он поднял глаза от газеты.

Одетая в красное и серебряное, она рождала в воображении звуки и образы огнедышащих моторов, когда они рвутся через улицы Нью-Йорка, заставляя сердце замирать в предчувствии катастрофы; одетая во все красное и серебряное, неистовое красное и серебряное, рассекающее плоть. Взглянув на нее, он сразу понял: все будет сожжено!