Лайза Дженова - Навеки Элис Страница 2

— Очень жаль. В последний раз мы, кажется, виделись на конференции по психономике. К несчастью, я тогда пропустил твою презентацию.

— Что ж, сегодня у тебя будет возможность услышать часть из нее.

— Ха! Прокручиваешь по второму разу?

Элис не успела ответить, ее выручил Гордон Миллер, заведующий кафедрой и новое светило по совместительству: он неожиданно налетел на них и попросил Джоша помочь разнести шампанское. Как и в Гарварде, на кафедре психологии в Стэнфорде существовала традиция поднимать бокал шампанского в честь преподавателя, который достиг желанной ступени в своей карьере и получил бессрочный контракт. Обычно об очередном продвижении профессора по карьерной лестнице не слишком трубят, но бессрочный контракт того стоит.

Когда в зале не осталось ни одного человека без бокала с шампанским, Гордон поднялся на кафедру и постучал по микрофону.

— Могу я попросить минуту вашего внимания? — сказал он.

В притихшей аудитории, прежде чем Гордон продолжил, раздался слишком громкий отрывистый смех Джоша.

— Сегодня мы поздравляем Марка с получением постоянной должности. Уверен, сейчас он глубоко взволнован. Этот бокал я поднимаю за достижения, которые ждут его впереди. За Марка!

— За Марка!

Элис чокнулась с теми, кто был рядом, и в ту же минуту все вернулись к своим прежним занятиям — еде, алкоголю и разговорам. Когда с подносов смели последние закуски и опустошили последнюю бутылку, Гордон снова взял слово.

— Если все сядут, мы сможем начать.

Он подождал, пока около восьмидесяти человек сели и воцарилась тишина.

— Сегодня я имею честь представить вам нашего первого приглашенного лектора в этом году. Доктор Элис Хауленд — ведущий профессор психологии Гарвардского университета, представляющий школу Уильяма Джеймса. За свою более чем двадцатипятилетнюю безупречную карьеру она генерировала множество передовых идей в психолингвистике. Доктор Элис Хауленд является первооткрывателем в интегрированных и междисциплинарных подходах к изучению механизмов языка. Сегодня нам посчастливится услышать ее лекцию о смысловой и нервной организации языка.

Элис заняла место Гордона и оглядела аудиторию, которая, в свою очередь, разглядывала ее. Ожидая, пока стихнут аплодисменты, она вспомнила статистические данные, согласно которым люди боятся публичных выступлений больше смерти. А она любила выступать перед аудиторией. Ей доставляли радость контакт со слушателями в процессе обучения, изложение материала, возможность увлечь аудиторию, втянуть в дискуссию. И еще она любила ощущать выброс адреналина. Чем выше были ставки, чем искушеннее или враждебнее оказывалась аудитория, тем больше Элис волновал подобный опыт. Джон был превосходным преподавателем, но выступления перед аудиторией были для него скорее мучением. Он восхищался тем энтузиазмом, который испытывала Элис, готовясь к лекциям. Конечно, публичных выступлений он боялся меньше, чем смерти, но больше, чем пауков или змей.

— Благодарю, Гордон. Сегодня я собираюсь поговорить о ментальных процессах, которые лежат в основе овладения языком, его организации и использования.

Элис прочитала бесконечное количество лекций на эту тему, однако не стала бы называть это «прокруткой по второму разу». В основе лекции лежали лингвистические принципы, многие открыла она сама и годами пользовалась одним и тем же набором слайдов, но не стыдилась этого и не считала, что ее можно упрекнуть в лени, наоборот, гордилась тем, что ее открытия выдержали испытание временем. Лекции и статьи Элис давали импульс дальнейшим исследованиям. К тому же она сама принимала в них участие.

Элис не нужно было заглядывать в свои записи, она говорила легко и свободно. И вдруг, где-то между сороковой и сорок пятой минутами лекции, вдруг забуксовала.

— Эти данные показывают, что неправильные глаголы требуют доступа к ментальному…

Она просто не могла найти нужное слово. Смысл того, что надо сказать, Элис не потеряла, но слово от нее ускользнуло. Она не знала, с какой буквы оно начинается и сколько в нем слогов. Это слово не вертелось у нее на языке.

Может, все дело в шампанском. Обычно Элис никогда не употребляла алкоголь перед выступлением. Даже если лекция проходила в самой непринужденной обстановке и Элис знала назубок то, о чем собиралась говорить, она предпочитала сохранять ясность ума, прежде всего для успешного окончания лекции. В конце ее выступления могла возникнуть дискуссия, и Элис всегда была готова ответить на вопросы. Но в этот раз она не хотела никого обидеть, а схлестнувшись с Джошем, выпила чуть больше, чем следовало.

А может, это было следствием перелета. Пока ее разум отыскивал в собственных закоулках нужное слово и докапывался до причины его потери, сердце Элис билось все глуше, кровь прилила к лицу. Прежде она никогда не сбивалась на публике. Но и не паниковала во время лекции, а ведь ей приходилось выступать и перед более многочисленной и агрессивно настроенной аудиторией, чем эта. Элис приказала себе дышать ровно, забыть обо всем и двигаться дальше.

Она подставила вместо потерянного слова неопределенное и неуместное «вещь» и перешла к следующему слайду. Возникшая пауза показалась ей вечностью, но, бросив взгляд на слушателей, она не заметила ни одного встревоженного или раздраженного лица. Потом она увидела Джоша, он перешептывался с сидящей рядом женщиной, и по его лицу блуждала улыбка.

Самолет шел на посадку в международном аэропорту Лос-Анджелеса, когда нужное слово наконец вернулось.

«Лексикон».

Лидия жила в Лос-Анджелесе уже три года. Если бы она сразу после средней школы пошла в колледж, то этой весной уже получила бы диплом. И тогда Элис очень бы ею гордилась. Лидия, как казалось Элис, была умнее двух ее старших детей, а оба они поступили в колледж. Один в юридический, второй в медицинский.

Вместо этого Лидия предпочла отправиться в Европу. Элис надеялась, что дочь вернется домой, определившись, чем хочет заниматься и в каком колледже получать знания. Но Лидия не оправдала ее надежд. Вернувшись, она сообщила родителям, что влюбилась, пока жила в Дублине и училась актерскому ремеслу. И сразу же отправилась в Лос-Анджелес.

Элис чуть с ума не сошла. Особенно невыносимо было то, что она внесла свой вклад в то, что произошло. Дело в том, что Лидия была младшей из трех детей, родители которых работали и постоянно были в разъездах. Она всегда хорошо училась, и Элис с Джоном уделяли ей не так уж много внимания и мало в чем ограничивали. Лидия, в отличие от большинства детей ее возраста, могла сама принимать решения, никто не подвергал ее тотальному контролю. Карьера родителей служила блестящим примером того, что можно достичь многого, если ставить перед собой высокие цели и делать все возможное для их достижения. Лидия понимала, что мама права, когда говорит, как важно закончить колледж, но у нее хватило силы воли и смелости отказаться от этой идеи.

К тому же Лидия была не одинока. Самый горячий спор между Элис и Джоном состоялся после того, как он опустил свои два цента в копилку Лидии.

— Я считаю, что ничего плохого в этом нет. К тому же она всегда сможет поступить в колледж, если, конечно, захочет.

Это прозвучало примерно так.

Элис уточнила адрес в своем «блэкберри» и позвонила в квартиру номер семь, подождала, приготовилась еще раз нажать на кнопку звонка, и тут Лидия открыла дверь.

— Мам, я не ждала тебя так рано, — сказала она.

Элис сверилась с часами.

— Я прибыла минута в минуту.

— Ты говорила, самолет прилетает в восемь.

— Я говорила — в пять.

— У меня в ежедневнике записано: восемь.

— Лидия, сейчас пять сорок пять, и я здесь, стою перед тобой.

Лидия заметалась, как белка на шоссе.

— Извини, входи.

Перед тем как обняться, они помедлили, словно разучивали новый танец и еще не были уверены, каким должен быть первый шаг и кто поведет. Или, наоборот, они так давно не исполняли этот танец, что забыли, как это делается.

Элис почувствовала под блузкой Лидии ребра и позвоночник, дочь сильно похудела и весила футов на десять меньше, чем тогда, когда они виделись последний раз. Элис хотелось верить, что это результат активного образа жизни, а не сознательного недоедания. Блондинка пять футов и шесть дюймов ростом, на три дюйма выше Элис, Лидия выделялась среди невысоких женщин итальянского и азиатского типа, которых в Кембридже было большинство, но на кастингах в Лос-Анджелесе таких, как она, наверняка пруд пруди.

— Я заказала столик на девять. Подожди здесь, я быстро.

Элис вытянула шею и из коридора обследовала кухню и гостиную. Мебель была, по-видимому, куплена на распродажах домашних вещей — оранжевый секционный диван, старинный кофейный столик и кухонный гарнитур в духе «Семейки Брэди».[1]Белые стены абсолютно голые, если не считать постер с Марлоном Брандо над диваном. И стойкий запах «Уиндекса»,[2] как будто Лидия перед самым приездом Элис делала уборку. Вообще-то в квартире было слишком уж прибрано. Ни разбросанных по комнате DVD- или CD-дисков, на кофейном столике ни книг, ни журналов, никаких наклеек на холодильнике, ни одного намека на эстетические пристрастия Лидии. В этой квартире мог жить кто угодно. А потом Элис заметила слева у входной двери груду мужской обуви.