Аркадий Бабченко - Алхан-Юрт Страница 2

Интересно, как быстро он привык ездить на броне. Поначалу, забравшись первый раз на бэтэр, он ужаснулся: как на нём ездить, ведь удержаться совершенно невозможно! Он хватался за все поручни, цеплялся за все выступы, и всё равно его кидало по броне, как носок по стиральной машине. Но уже через неделю его тело приноровилось, само стало находить оптимальные позы, и он мог сидеть в любом месте бэтэра, хоть на стволе пушки КПВТ, почти ни за что не держась и никогда не падая.

Вот и сейчас бэтэр швыряет из стороны в сторону по ямам и лужам, а они с Ивенковым, удобно полулёжа, покуривают, расслабленно свесив одну ногу, и в ус не дуют. Дождь только, зараза, достал, и грязь эта…

Артём позвал Ивенкова. Тот повернулся, глянул вопросительно. Артём заорал ему на ухо:

– Слышь, Вентус, скажи, куда мы едем? Ты ж в штабе постоянно тусуешься, знаешь всё.

– Под Алхан-Юрт.

– Это я знаю. А чего там? Чего Ситников-то говорит?

– Чехи там. Басаев. Из Грозного по руслу реки ушли, человек шестьсот, в Алхан-Юрте на вэвэшников наткнулись. Их там сейчас зажали.

– Тьфу ты, чёрт, это-то я понял! Мы чего, Алхан-Юрт брать будем?

– А чёрт его знает. Вроде нет пока, в засаду едем. Их вэвэшники брать будут, надавят с той стороны, а они должны на нас выйти. Тут мы их и расколбасим.

– Что, одним взводом?

– За нами ещё минометка идёт, потом там наша пехота уже стоит, девятка или семёрка, не помню.

– Да, неслабое движение. Похоже, серьёзная война там будет.

– Похоже.

…Поле наконец кончилось. Колея, последний раз извернувшись своим змеиным телом, выкинула их на трассу.

Бэтэр чихнул, дёрнулся и, загудев движком, стал набирать обороты. Шины скинули с себя налипшие пуды глины, зашумели по асфальту. Грязевой фонтан прекратился.

Артём достал сухарь, разломил его напополам, протянул Вентусу.

Под колёсами бежала федеральная трасса «Кавказ». Та самая, про которую он так часто слышал в новостях. Это название – федеральная трасса «Кавказ» – раньше всегда завораживало его. Звучит. Что-то в нём было такое величественное, как Государь Всея Руси. Не просто царь, а Государь. Не просто дорога, а – Федеральная Трасса. Теперь он ездил по ней сам, и ничего федерального или великого в ней не было – обычная провинциальная трехполоска, давно неубираемая и неремонтируемая, разбитая воронками и заваленная мусором и ветками, жалкая, как и всё здесь, в Чечне.

Слева замелькали разбитые дома Алхан-Юрта. На одном из них, полуразрушенном белом коттедже с минаретовскими башенками по углам, зелёной краской, с ошибкой была выведена метровая надпись: «Рузкие – свиньи». Снизу, такими же метровыми буквами, приписка углём: «Хаттаб чмо». Артём стукнул Вентуса в бок, показал на надпись. Заулыбались.

Бэтэр скинул скорость, вновь свернул на просёлок и, пробравшись через огромную лужу, остановился около стоявшей на её берегу бытовки, огороженной мешками с песком. Из трубы, торчавшей из забитого фанерой окошка, шёл ленивый домашний дымок, рядом со входом, на вкопанном в землю коле, висел рукомойник. Около кухни толпились солдаты.

Ситников окрикнул солдат, спросил, где ротный. Те показали на бытовку. Спустившись с машины, начштаба приказал ждать его здесь, а сам вошёл в вагончик.

Артём встал, размялся, посмотрел на толпу около кухни, выискивая знакомые лица. Никого не узнал и тоже пошёл к бытовке – покурить, потрепаться, узнать последние новости.

Около рукомойника, поблёскивая белым телом, с полотенцем через плечо стоял Василий-пэтэвэшник, попинывал пустые бачки из-под воды, валявшиеся в грязи. Лицо его было уныло.

Артём подошёл к нему, поздоровались, приобнялись.

– Ну чего, Вася, рассказывай, как жизнь молодая.

– Да хреново. Каждый божий день обстреливают, снайпер, падла, засел где-то в лесочке и шмаляет почём зря. А последние два дня вообще башки не высунешь и с автоматов, и с подствольников – из всего лупят, только что вот, полчаса назад, с граников накрыли, всего грязью испачкали, козлы. – Василий обтёр голову ладонями, показал испачканные глиной пальцы. – Во, видал. На голове хоть картошку сажай. Козлы! И воды нет… – Вася обернулся в сторону кухни, поискал там кого-то, снова пнул пустой бачок. – Где этот Петруша чёртов, я его маму барал! Когда он воду принесёт?

Артём улыбнулся. Голый белый Вася с тёмным, продублённым чеченскими ветрами лицом и руками, словно в перчатки упрятанными в несмываемую грязь, выглядел смешно.

– Ладно, не ругайся. А ты чего, в пехоте, что ли, теперь?

– Да нет, нас семёрке на усиление придали, мы вон там стоим. – Василий кивнул на стоящий в пятидесяти метрах недостроенный особняк, где из заложенных кирпичом стен торчали ПТУРы противотанкового взвода, ПТВ.

– Ого, не хреново устроились! Мишка с тобой?

– Да ладно, не хреново! Крыши нет, пола нет, одни стены. Мы там палатку внутри поставили, окна кирпичом забили, но всё равно холодно, от кирпича холод идёт. И обстрелы задолбали уже… Не, Мишки нет, он в ремроте, у него редуктор полетел. А ты чего здесь, ты же во в связи вроде?

– Ага, «во в связи», – передразнил его Артём, – нерусь тамбовская. Я с Ситниковым. – Артём кивнул на бэтэры.

– А чего вы здесь?

– На мародёрку. Говорят, у вас тут мародёрка классная. Особняки, кожаные диваны, абрикосовое варенье. – Он ухмыльнулся.

– Чего, серьёзно? Вот гады, нам не разрешают ни хрена, комбат тут приезжал, поймал двоих – зеркало тащили, так вздрючил их дай бог! Это за зеркало-то! А бриться как? А самому кожаный диван подавай! Вот сволота!

– Ваших поймал?

– Нет, с пехоты, чумоходы какие-то. Да чего они там набрали-то, зеркало, пару стульев да одеяла. Тут и брать-то уже нечего, всё разграблено давно. Даже жратвы никакой не осталось.

– А куда вы ходите-то?

– Вон туда, по трассе левее. Там вэвэшники стоят, вот они живут! Там дома поцелее, только недавно разбили, вот там набрать можно чего. А чего ты хотел-то?

– Да одеял, может, пару взял бы. И штаны какие-нибудь, под «комок» поддеть.

– У меня есть, пошли дам.

– Нет, сейчас не могу. Мы с Ситниковым, – Артём опять кивнул на бэтэры, – на болото едем, к вам на подкрепление.

– Зачем?

– А ты что, не в курсе, что ли? Ну ты, блин, даёшь, пехота! У вас тут война вовсю началась, чехи в Алхан-Юрте, шестьсот человек, а ты не знаешь ничего! Басаев из Грозного ушёл. Их сейчас окружают – пятнашка и вэвэшники – и на нас выдавливать будут. А мы на болоте дырку затыкаем.

– Чего, серьёзно?

– Нет, шучу! Мы просто так гуляем.

Из бытовки вышли Ситников с Коробком, командиром седьмой роты, пожали друг другу руки, и Ситников пошёл к машинам. Артём тоже заторопился:

– Ну ладно, Вася, всё, я поехал. Про одеяла, а главное – про штаны не забудь, я к тебе, может, заскочу, если удастся.

Пехотные машины, завязнув в канаве, поотстали, и они не стали их ждать, ушли вперёд.

Их бэтэр выехал на поляну. С трёх сторон, с тыла и по бокам, её окружал сырой сумрачный лес, подступавший метров на шестьдесят – семьдесят. В глубине леса над деревьями возвышались конструкции то ли элеватора, то ли нефтеперерабатывающего завода, огромными сюрреалистическими чудовищами вырисовывающиеся на фоне облачного неба. В их металлических внутренностях гулял ветер, завывал утробно, низко и страшно, как выли ищущие мертвечину псы в Грозном, гремел железом.

С четвёртой стороны подпирало заросшее густым камышом болото.

Машина вползла на небольшой пригорок около самой бровки болотца и, качнувшись на тормозах, остановилась. Ситников, пробормотав «всё, приехали», прозвучавшее как «всё, пи…ц», спрыгнул с брони и, пригнувшись, побежал вдоль болотца к ближайшему скоплению кустов боярышника, росшего здесь в изобилии. Спешно нацепив рацию, Артём присел под колесом, прикрывая его. Вентус соскочил по другую сторону, перебрался под корму, прикрыл тыл.

Добежав до кустов, Ситников повернулся к ним, махнул рукой. Артём поправил рацию, посмотрел на Вентуса: «Я пошёл, прикрой» – и также пригнувшись побежал к начштаба.

Ситников стоял на одном колене, укрывшись за кустами, выставив автомат в сторону болота. Артём шлёпнулся с разбега на мокрый мох, затих рядом с ним, прислушиваясь, огляделся.

Сразу за кустами начиналась заболоченная равнина реки и тянулась примерно с километр, до самой Алхан-Калы – верхней части Алхан-Юрта, расположившейся прямо перед ними на высоком обрыве. Слева, метрах в трехстах, виднелась окраина Алхан-Юрта, перед ней, в изгибе реки, – пойма. За левый фланг можно не беспокоиться, здесь всё чисто, местность просматривается хорошо. Справа же и впереди были высокие, в рост человека, камышовые заросли, уходившие в болото метров на двести – триста, за ними, до самых гор, – пойма километра на два-три.

И – тишина. Никакой ожидаемой войны, ничего. И никого. Тихо, как у негра под мышкой.

Артёма охватило беспокойство. «Паскудное место какое, – подумал он. – Спереди камыши, справа камыши, сзади – лес. В Алхан-Кале уже чехи. В низине, наверное, тоже. В лесу – этот элеватор чёртов. Там собраться, как два пальца облизать, хоть все шестьсот человек спрячь – не найдёшь… Опиздюлят нас тут с нашими тремя машинами, как пить дать».