Сара Дессен - Второй шанс Страница 2

Однако когда я достигла детсадовского возраста, она решительно ворвалась в научное сообщество и достигла впечатляющих успехов, читая время от времени лекции студентам. Мама также быстро отыскала издателя для написанной диссертации. Вскоре она стала одним из самых известных профессоров на кафедре, где ей предложили постоянную работу. Недолго думая, мама издала вторую, а потом и третью книгу, снискавшую славу в научных кругах.

Что касается отца, он остался не при делах. Он, конечно, говорил, что гордится мамиными успехами. Даже шуточки отпускал о том, что она стала кормилицей семьи и его спасительницей. Но когда мама заняла престижную, хорошо оплачиваемую профессорскую должность при университете, а папа порвал все связи со своим не столь успешным издателем, отношения между родителями дали трещину.

Ссоры обычно начинались во время ужина: один из родителей делал ехидное замечание, а второй — становился в обиженную позу. Обмен «любезностями» сначала сопровождался грохотом кастрюль, а потом сходил на нет… по крайней мере, до десяти-одиннадцати часов вечера, когда перебранка разгоралась с новой силой. Видимо, родители надеялись, что я уже сплю и не слышу криков. Как только мне стала понятна причина отсрочек скандалов, я решила ночами не спать, оставляла открытой дверь спальни, подолгу не выключала свет, то и дело громко топала в ванную комнату и нарочито шумно возилась в воде. Вначале мой план по устранению семейных конфликтов работал отлично, но потом перестал, и скандалы вновь вошли в наш дом. А поскольку к тому времени организм привык к долгим бессонным ночам, я слышала каждый упрек, каждое резкое слово, брошенное родителями во время перепалки.

Многие мои знакомые пережили развод родителей, и каждый реагировал на него по-своему: у одних он вызывал полное удивление или безмерное разочарование, а некоторые испытывали неподдельное облегчение. Одним словом, эмоции были самыми разными, и порой появлялась необходимость в консультации у психотерапевта, со всей бывшей семьей или ее членами по отдельности. Наша семья и тут стала исключением. Нет, мне не удалось избежать банального момента «присядь-дорогая-мы-сообщим-важную-новость», но остальное разительно отличалось от сцен в других семьях.

Речь держала мама, с невозмутимым лицом восседая за обеденным столом. Папа устало прислонился к кухонной стойке, не зная, куда деть руки.

— Мы с папой разводимся, — объявила мама ровным менторским тоном, которым обычно критиковала работы студентов. — Согласись, это самый лучший выход для всех нас из сложившейся ситуации.

Услышав роковые слова, я сразу и не разобралась толком, что пережила в ту минуту. Нет, не облегчение, не разочарование и даже не удивление. Меня поразило, какой маленькой и беззащитной я вдруг почувствовала себя, сидя с родителями на кухне. Странно, но я казалась себе несмышленым ребенком. Словно сама судьба, насмехаясь надо мной, ждала именно этого злосчастного момента, чтобы утопить в море детских горестей.

Не спорю, на тот момент я была ребенком. Но только внешне. Не то что мой старший брат Холлис.

Это Холлис в младенчестве страдал самыми острыми приступами колик и доводил родителей до изнеможения своей непомерной гиперактивностью (читайте: невыносимыми выходками). Он до сих пор утомляет их, даже находясь на другом континенте. Сейчас Холлис путешествует по Европе в поисках смысла жизни и изредка присылает письма по электронной почте с очередными откровениями о том, чему он собирается посвятить все дни без остатка. Послания обычно заканчиваются просьбой выслать немного денег на достижение очередной «грандиозной цели». С другой стороны, пребывание Холлиса в дальних странах накладывает оттенок богемного очарования на его скитальческую жизнь. Да и родители иной раз бахвалятся перед друзьями, мол, Холлис бродит по Парижу и курит сигары на Эйфелевой башне. Согласитесь, впечатляет гораздо больше, чем: «Наш сын анализирует биржевые котировки»!

И если Холлис в нашей семье прочно занимает место большого ребенка, мне с рождения досталась роль маленького взрослого. В три года я подолгу могла, не проронив ни звука, сидеть за столом и раскрашивать картинки в альбомах во время взрослых дебатов о литературе. С младенческих лет я научилась находить увлекательные занятия, а с детсадовского возраста зациклилась на школе и получении образования, потому что именно научная деятельность занимает умы родителей и только успехи в учебе привлекают их внимание.

— Ах, не волнуйтесь, — успокаивала мама гостя, ненароком чертыхнувшегося или упомянувшего слишком уж взрослые темы в моем присутствии. — Оден очень умна для своих лет.

Про меня так говорили в два года, четыре, говорят и сейчас — в семнадцать.

Если Холлис требовал полного внимания и постоянного контроля, я не создавала родителям проблем. Наверное, поэтому они повсюду таскали меня с собой: на симфонические концерты, в художественные галереи, на научные конференции и собрания кафедры в университете. И везде я вела себя согласно поговорке: тише воды, ниже травы! Что ж, не всегда удавалось поиграть и повозиться с игрушками, зато никогда не наблюдалось недостатка в книгах — они постоянно были под рукой.

Из-за всего перечисленного выше я тяжело сходилась с другими детьми. После посещения научных диспутов тяжело понять сумасбродные всплески энергии ровесников, дикие подушечные бои, бесконечную болтовню о пустяках и бездумное катание по кругу на велосипеде. Со стороны, может, и выглядит забавно, но в то же время разительно отличается от того, к чему я привыкла. Не знаю, приняла бы я участие в этих сомнительных увеселениях, выдайся такой шанс. Впрочем, шанс так и не выпал, поскольку подушечные вояки и шальные велосипедисты обычно не посещают частные школы для одаренных детей, к которым питают слабость мои родители.

За последние четыре года я сменила три школы. В «Джексон-Хай» я не пробыла и пары недель, как мама обнаружила орфографические и грамматические ошибки в школьной программе по английскому языку. Она тут же перевела меня в местную частную школу «Перкинс-Дэй», которая, несмотря на малые размеры и высокий уровень преподавания, по качеству образования все же уступает привилегированной школе «Киффни-Браун», куда я перешла год назад по настоянию родителей.

Элитное учебное заведение «Киффни-Браун», основанное группой бывших профессоров из местного университета, насчитывает в своих стенах не более ста учащихся, поэтому классы в нем малочисленны. К тому же школа имеет прочные связи с университетом и предоставляет возможность посещать лекции с семинарами в зачет первого курса.

Я пыталась завести близких друзей в «Киффни-Браун», но нацеленная на индивидуальное обучение программа создает атмосферу жестокого соперничества, что всячески усложняет дружеские отношения с одноклассниками. Не скажу, что меня это сильно расстроило. Школа стала моим спасением, а занятия — возможностью сбежать из реального мира и прожить тысячи чужих жизней. Чем сильнее родители переживали из-за отсутствия способностей у Холлиса, тем больше рвения в учебе проявляла я. С другой стороны, несмотря на то, что папа с мамой гордились моими достижениями, желаемой цели я так и не добилась. Ведь не дурочка, и давно следовало догадаться, что внимание родителей можно легко привлечь плохими отметками или скверным поведением. К тому времени, когда меня осенила эта простая мысль, учеба на «отлично» стала закоренелой привычкой.

Итак, когда я перешла в выпускной класс, папа перебрался в меблированную квартиру в общежитии, популярном среди студентов, неподалеку от университета. Предполагалось, что я буду проводить с ним каждые выходные. Однако он так горевал из-за второй книги и сложностей с ее публикацией, в то время как мамины работы пользовались громким успехом и получали всеобщее признание, что визиты превратились в нелегкое испытание для нервов. С другой стороны, оставаться в доме с матерью тоже становилось невыносимым: она упивалась вновь обретенной свободой и с головой окунулась в профессорскую деятельность, где ей неизменно сопутствовал успех, а наш дом превратился в постоялый двор для ее коллег и студентов. Они приходили и уходили, сменяя друг друга, как в калейдоскопе, а в выходные дни вновь появлялись на официальных вечеринках.

И не было мне покоя, пока я не открыла для себя ресторанчик «У Рэя»! А ведь проезжала мимо миллион раз, не имея ни малейшего желания остановиться и заглянуть хоть на минуточку, пока однажды не поддалась необъяснимому порыву и не свернула к закусочной по дороге домой в два часа ночи. Скажете, поздно? Так я же все равно не сплю! Кстати, ни один из родителей не догадывается о ночных бдениях дочери. Мои вылазки никто не контролирует, как, впрочем, и отсутствие дома в течение дня. Наверное, из-за школьного расписания — оно у нас особое: есть вечернее занятие, гибкий график семинаров в течение дня плюс несколько часов, отведенных на индивидуальное обучение. Я прихожу-ухожу, когда мне вздумается, без лишних расспросов и нареканий.