Лариса Васильева - Бессонница в аду Страница 2

— Где я? — сонно спросила девчонка.

Это была первая ласточка, за ней стали просыпаться другие, и все спрашивали одно и то же: — Где я?

Сначала девушки, сидя или лежа, вяло осматривались вокруг, сонно таращились в полумраке, изредка переговаривались. Такое постепенное пробуждение длилось часа два. Затем появилось некоторое разнообразие: кто-то захотел в туалет, кого-то затошнило, а одна пожелала пить. Потом девчонки постепенно осознали, что их похитили и куда-то увозят, начались слезы, плач. Это оказалось настолько заразительным, что вскоре вокруг зазвучали стоны, истеричные всхлипывания, а одна девица зычно разбавляла этот дружный хор крепким, мужицким матом. Но вот плач постепенно стих, наиболее решительные из девчат принялись обследовать общее жизненное пространство, сразу отыскали выключатель, включили свет, теперь хотя бы друг друга можно было разглядеть.

Все похищенные оказались молодыми красивыми девушками за исключением троих: Марии и еще двух женщин, одна из них постарше нее лет на десять, а другой и вовсе за семьдесят, так ей показалось в полумраке.

Постепенно, когда первый шок прошел, женщины начали знакомиться и, конечно, выяснять подробности похищения каждой, строить различные предположения. Как они поняли, действовали, скорее всего, две группы похитителей, так как захватили девчат в разных, хотя и соседних городках, машины у похитителей тоже были разные. Похоже, бандитов было не менее четырех человек. При похищении, всем жертвам брызгали в лицо какой-то дрянью, потому сейчас все чувствовали себя отвратительно и всем хотелось пить.

Сразу напрашивалась одна версия: их везут в какой-нибудь бордель, скорее всего, в другую страну. В эту теорию не вписывались только три пожилые тетки — их-то зачем тащить через границу?

Выбор похищенных был явно случайным: возраст, образование, социальное положение у всех оказались разными, ничего общего, кроме внешности молодых девчонок, — все без исключения хорошенькие. Ни за кем раньше не следили, этого никто не замечал, не было никаких звонков, никто ничего не предлагал. Да и во время похищения почти все девушки случайно оказались на улице, вот как Мария, которую внезапно вызвали в школу. Кому-то позвонила подруга, предложив встретиться, другая выскочила в магазин и одета была по-домашнему, магазинчик-то был в соседнем подъезде, девушка даже жакет не накинула, так и ехала в одной футболке. Кто-то задержался на дискотеке, кто-то шел с вечерней смены.

Время от времени женщины еще принимались кричать, стучать в стенки фургона, но никакой реакции на это не следовало, и, поняв бесполезность таких действий, все притихли.

Выяснилось, что в конце громадной фуры выгорожены небольшие помещения: за одной дверью обнаружили биотуалет, а за другой что-то вроде кухни — там были сложены пирамиды из упаковок минеральной воды, соков, колы и спрайта, различных йогуртов. Холодильник забит пачками сосисок, сыром, колбасой. Кроме того, на стеллажах в коробках лежали свежие овощи, фрукты и хлеб. Уморить голодом их, по крайней мере, никто не собирался.

Мария находилась в каком-то шоковом состоянии, безучастно наблюдала за сменой настроений девушек: они то рыдали, словно заражая плачем друг друга, то принимались петь. Она же не проявляла никаких эмоций. Ее матрас лежал в самом начале фургона, потому она могла сидеть, прислонясь к его передней стенке, — от долгого лежания на твердом полу уже начали болеть бока.

Рядом с Машей с одной стороны, в углу, лежала самая старшая женщина, Валя — так она представилась, хотя Марии все время хотелось назвать ее по имени — отчеству или на деревенский лад — тетя Валя. С другой стороны на матрасе ежилась совсем молоденькая девочка, Ирочка, всего-то лет шестнадцати — семнадцати. Она замерзла в своей легкой открытой майке, и Мария дала ей погреться свой пиджак. Спустя какое-то время третья пожилая женщина с восточной внешностью попросила Ирочку поменяться с ней матрасами и заняла место справа от Марии. Она оказалась самой беспокойной, тут же начала разговор:

— Меня Галя звать, а тебя?

— Мария, — на этом участие Марии в разговоре, в принципе, закончилось, дальше Галя все взяла на себя: — А тебя? — спросила она только третью товарку по несчастью и потом уже говорила практически одна: — У меня сегодня день рождения, гости придут. Сын с невесткой, братья со своими женами, племянник, тоже с женой. Они все любят ко мне ходить, я готовлю хорошо и квартира у меня большая. Старик мой, Генка, уже барана привез, махан бы сварила…

— Что? — Мария не поняла.

— Мясо бы наварила, — пояснила Галя. — А еще я на день рождения всегда дотур стряпаю! — голос у нее стал мечтательным: — Генка барана зарежет, кровь соберет — хото приготовлю…

— Что? Барана зарежет? В квартире? — У Маши было такое чувство, что у нее что-то со слухом или вообще с головой.

— Зачем в квартире? — удивилась Галя. — В гараже.

— Как зарежет? Сам?

— Конечно! — Галя смотрела на нее, как на дуру. — Как обычно, как все режут: ножом по шее… Он все аккуратно делает, кровь в кастрюльку соберет, кишки там, в гараже, промоет, я потом их еще кипяточком обдам, желудок выскоблю — люблю, чтобы белый был. Некоторые варят нечищенным, я такого не люблю, брезгливая, мне кажется, что воняет… Я дотур целиком варю, еще туда печень кладу, легкое и колбасу кровяную — хото… Все вместе варю. Потом вынимаю и мелко режу: и печень, и кишки, и желудок, все смешиваю и каждому в тарелку добавляю в бульон. Ях — ях, такая вкуснятина!.. Да еще тузлук сделаю… Знаешь, как я его делаю? — Мария покачала головой, она даже не слышала такого слова — «тузлук».

— Лук режу мелко и перетираю с солью, потом заливаю шулюном, — продолжала свой захватывающий рассказ Галина, ее широкое плоское лицо стало довольным, похоже, она совершенно забыла, где находится.

Марии не хотелось слушать ее. Похищение, странная поездка в фургоне, азиатка, лежащая рядом и так некстати рассказывающая о приготовлении диковинных блюд, с такими необычными подробностями, словно речь шла о каком-то жертвоприношении, — все это вместе создавало ощущение нереальности происходящего с ней.

А Галя, посмаковав вкусные воспоминания, улеглась удобнее на своем матрасе и захрапела. Но теперь заговорила Валя:

— Господи, и что только люди ни едят: и кишки, и навоз.

— Какой навоз? Она же чистит желудок от химуса. Химус — содержимое желудка, — пояснила Мария.

— Тьфу, аж противно слушать: от навоза чистит и варит! — Валя настойчиво называла содержимое желудка навозом. — Я бы такую кастрюлю поганую сразу выбросила.

— Это у них национальное блюдо, — попыталась защитить соседку Мария.

— А какой же она нации?

— Не знаю, — растерялась Мария. — Сейчас у нас все перемешались — буряты, калмыки, даже монголы есть.

— А мы овец не держим, у меня корова с телком. И кто теперь ее доит? Мужик мой никогда до конца не выдаивает, загубит коровку… И картошку пора сажать, думала, сегодня половину с моим стариком высадим, а там, на выходные, сын с внуками приедет, остальную посадит. Ах ты, господи, — вспомнила она, — сливки-то я не убрала, прокиснут! Думала, Вася заберет себе, сливки через день уж сядут, будет им сметанка свеженькая… И капусты ему надо бы дать, квашеной… У меня с осени еще кадка стоит, вкусная, как будто только заквасили. Они же сами на зиму не заготавливают ни капусты, ни огурцов… Нашел себе барыню, ничего не хочет делать, сидит цаца, целыми днями ногти точит. А то уляжется на кровати, ноги растопырит и лежит звездой. Тьфу, прости меня, Господи, я в таком виде перед мужем-то никогда не лежала, а эта и меня не стесняется! Целый день растопыренная, и как у нее ноги только не повыворачиваются!

Это она о невестке, поняла Мария, и чтобы хоть как-то поддержать разговор, спросила не в лад:

— Сын недавно женился?

— Та уж, слава Богу, внуку старшему двадцать пять лет, — Валя удивленно посмотрела на Марию.

«Ну вот, сын, оказывается, давно женат, а Валя до сих пор говорит о невестке с такой свежей ненавистью, словно та только что окрутила ее сыночка», — равнодушно подумала Мария.

Соседка еще долго что-то бубнила. Маше не хотелось отвечать, она словно оцепенела и больше совершенно не принимала участия в разговоре, не улыбалась, не сочувствовала, лишь безучастно выслушивала все подряд. Наконец Валя тоже потеряла интерес к разговору, зевнула и заснула. А Мария не могла спать, ей хотелось подумать. У нее было такое чувство, что именно для этого ей дали время, чтобы подвести итоги — явно ее прежняя жизнь закончилась или же, закончилась совсем…

Она тихо лежала и вспоминала свою жизнь. Как же так получилось, что вот, прожила почти полвека и ничего-то не достигла, ничего не сделала? В молодости не безумствовала, один раз влюбилась и вышла за своего избранника замуж, хотя и понимала, что он не сильно в нее влюблен. Мужу не изменяла, не было у нее таких романов, о которых потом весь город говорит, верной была, не то что он… Все строила планы, ждала: вот вырастет сын, пойдет работать и тогда она сможет сделать то-то и то-то…