Люсинда Райли - Танец судьбы Страница 2

— Знаешь... — Грания сделала глоток чаю. — Я видела кое-что странное: маленькую девочку лет восьми или девяти в ночной рубашке. Она стояла прямо на краю обрыва. Рыжая, с очень красивыми длинными волосами. Мне показалось, она пришла туда во сне. Когда я приблизилась к ней, она обернулась, и ее глаза были... — она замолчала, подыскивая нужное слово, — абсолютно пустые. Девочка словно не видела меня. А потом она как будто проснулась и умчалась прочь, подобно кролику, которого спугнули на горной тропинке. Ты, случайно, не знаешь, кто это мог быть? — Грания увидела, как ее мать побледнела. — Мам, ты в порядке?

Кэтлин внимательно посмотрела на дочь:

— Ты говоришь, что видела ее всего несколько минут назад во время прогулки?

—Да.

— Ох, Пресвятая Богородица! — Кэтлин перекрестилась. — Они вернулись.

— Мам, кто вернулся? — Новость так сильно потрясла ее мать, что Грания сама разволновалась.

— Почему они вернулись? — Кэтлин смотрела сквозь окно в темноту. — Зачем им это нужно? Я думала... Мне казалось, наконец-то все закончилось, и они покинули нас навсегда. — Она схватила дочь за руку. — Ты уверена, что видела маленькую девочку, а не женщину?

— Абсолютно. Я же сказала, что ей лет восемь или девять. Я очень переживала. Она была босиком и, как мне показалось, очень замерзла. Честно говоря, я даже подумала, не привидение ли это.

— Вот уж повезло, так повезло, — пробормотала Кэтлин. — Они приехали совсем недавно. Я ведь проходила мимо того дома в прошлую пятницу, спускаясь со скалы. Окна не горели, хотя было уже больше десяти вечера. Дом был пуст.

— Какой дом ты имеешь в виду?

— Дануорли-Хаус.

— Этот огромный пустой особняк прямо на скале за нами? Но в нем ведь уже очень давно никто не живет.

— Да, когда ты была маленькая, дом пустовал, но... — Кэтлин вздохнула. — Они вернулись, когда ты уехала в Нью-Йорк. А потом, когда... это случилось, снова покинули наши места. Никто и подумать не мог, что мы снова их здесь увидим. И это нас радовало, — подчеркнула она. — В наших с ними отношениях все не так просто, эта история уходит в далекое прошлое. Что ж... — Кэтлин стукнула рукой по столу и решительно встала. — Что прошло, то прошло. И я бы советовала тебе держаться от них подальше. Нашей семье они приносят только горе, больше ничего.

Грания наблюдала за матерью, которая с застывшим лицом подошла к плите и достала из духовки тяжелую металлическую кастрюлю с ужином.

— Но ведь если у девочки, которую я видела, есть мать, она наверняка хотела бы знать о том, что ее дочь сегодня чуть не погибла? — осторожно спросила она.

— У нее нет матери. — Кэтлин методично перемешивала еду деревянной ложкой.

— Она умерла?

—Да.

— Понятно... И кто же присматривает за бедной девочкой?

— Не спрашивай меня о том, как у них все заведено. — Кэтлин пожала плечами. — Меня это совершенно не волнует, и я не хочу ничего знать.

Грания нахмурилась. Обычно в подобной ситуации ее мать отреагировала бы совершенно иначе. Большое материнское сердце Кэтлин сочувствовало беде любого несчастного и откликалось на нее. Если в жизни членов семьи или у друзей что-то случалось, и требовалась помощь или поддержка, она отзывалась первой. Особенно если дело касалось детей.

— Как умерла ее мать?

Деревянная ложка повисла в воздухе, и воцарилось молчание. Потом Кэтлин тяжело вздохнула и повернулась к дочери:

— Что ж, если я не расскажу тебе, ты все равно скоро услышишь это от кого-нибудь другого. Она добровольно рассталась с жизнью, вот так.

— Ты имеешь в виду самоубийство?

— Это одно и то же, Грания.

— Это произошло давно?

— Она бросилась со скалы четыре года назад. Тело нашли два дня спустя на пляже Инчидони.

Помолчав, Грания поинтересовалась:

— И откуда же она прыгнула?

— Судя по всему, именно с той скалы, где ты видела сегодня ее дочь. Думаю, Аврора искала мамочку.

— Ты знаешь, как ее зовут?

— Конечно, это же не секрет. Семья Лайл раньше владела всем в Дануорли, даже нашим домом. Когда-то давно они были хозяевами этих мест. Но в шестидесятые годы распродали земли и оставили себе лишь дом на скале.

— Семья Лайл? Я где-то видела эту фамилию.

— Во дворе местной церкви много могил Лайлов. Она тоже там похоронена.

— А ты уже видела эту малышку, Аврору, на скалах?

— Именно поэтому отец увез ее отсюда. После смерти матери девочка постоянно бродила над обрывом и звала ее. Я бы сказала, она почти обезумела от горя.

Грания заметила, что лицо Кэтлин немного смягчилось.

— Бедняжка, — вздохнула она.

— Да, ужасное зрелище. Бедная девочка не заслужила такой участи, но от этой семьи исходит ощущение беды. Грания, пожалуйста, послушай меня — не связывайся с ними.

— Интересно, почему они вернулись? — пробормотала Грания почти неслышно.

— Лайлы живут по своим законам. Я не знаю почему, и меня это не волнует. А теперь ты не сделаешь ли хоть что-нибудь полезное и не поможешь ли мне накрыть на стол к чаю?

Грания поднялась в спальню сразу после десяти вечера, как делала каждый вечер после возвращения домой. Мать осталась внизу убирать со стола, отец дремал в кресле у телевизора, а Шейн, ее младший брат, коротал вечер в деревенском пабе. Отец и сын работали на ферме площадью в пятьсот акров. Почти вся земля была отдана под выпас молочного скота и овец. В двадцать девять лет «мальчик», как до сих пор ласково называли дома Шейна, все еще не думал обзаводиться собственной семьей. Женщины в его жизни появлялись и исчезали, и он почти никогда не приводил их па ферму, в родительский дом. Кэтлин огорчалась от того, что Шейн до сих пор не женат, но Грания знала: как только сын уйдет из дома, в жизни ее матери возникнет пустота.

Прислушиваясь к шуму дождя за окном, она забралась под одеяло и вспомнила о маленькой Авроре — хорошо, если она у себя дома, в тепле и безопасности. Полистав книгу, Грания начала зевать и поняла, что не может сконцентрироваться. Судя по всему, свежий воздух этих мест навевал на нее сон, ведь в Нью-Йорке она редко ложилась до полуночи.

Кэтлин, когда Грания была маленькой, практически каждый вечер проводила дома. Иногда она из сострадания ухаживала за заболевшим родственником, и в таких случаях ей приходилось ночевать в другом месте. В те дни мама старалась изо всех сил, чтобы оставить домашним достаточно еды и чистой одежды. Ее приготовления напоминали настоящую войсковую операцию. А вот отец за прошедшие тридцать четыре года семейной жизни ни разу не спал в чужой постели — Грания в этом почти не сомневалась. Вставая ежедневно в пять тридцать утра, он отправлялся на ферму доить скот и возвращался только после заката. Ее родители всегда знали друг о друге все. Их жизни слились в одну, крепкую и неделимую.

А клеем, который скрепил их отношения, стали дети.

Когда восемь лет назад Грания с Мэттом стали жить вместе, они воспринимали как нечто само собой разумеющееся то, что у них когда-нибудь будут дети. Как все пары в современном мире, они ждали подходящего момента и, пока была возможность, торопились все успеть в жизни и усердно трудились, желая построить карьеру.

А потом случилось вот что... Однажды утром Грания проснулась и, облачившись, как обычно, в спортивные брюки и куртку с капюшоном, отправилась на пробежку по набережной Гудзона в сторону Бэттери-парка. Остановившись около «Уинтер-гарденс», она заказала себе латте и бейгеле. Именно там это и произошло: отхлебнув кофе, она перевела взгляд на коляску у соседнего столика и увидела крошечного новорожденного малыша, который крепко спал. Внезапно у нее возникло непреодолимое желание выхватить ребенка из коляски и крепко прижать к груди его мягкую пушистую головку. Это чувство потрясло Гранию, и, когда мать малыша, нервно улыбнувшись, встала и укатила коляску подальше от непрошеного внимания, она побежала домой, чувствуя, что не может дышать от переполнявших ее эмоций.

Она надеялась, что переживания улягутся, и весь день работала в студии, пытаясь придать нужную форму мягкой коричневой глине, но душевное равновесие к ней так и не вернулось.

В шесть часов вечера Грания вернулась домой, приняла душ и переоделась, собираясь отправиться на открытие художественной галереи, куда была приглашена в тот вечер. Налив себе бокал вина, она подошла к окну, из которого открывался вид на мерцающие огни Нью-Джерси и противоположный берег Гудзона.

— Я хочу ребенка.

Она сделала большой глоток и засмеялась — такими абсурдными показались ей эти слова. А потом снова произнесла их, просто чтобы проверить себя.

И они прозвучали вполне разумно. Более того — еще и абсолютно естественно, словно она всю жизнь хотела стать матерью и думала об этом, а всевозможные причины «почему нет» вдруг оказались нелепыми или просто исчезли.