Сью Таунсенд - Адриан Моул и оружие массового поражения Страница 2

Папа так и вовсе считает, что длинные седые патлы придают ему вид человека, вхожего в шоу-бизнес. Бедняга себя обманывает. По нему сразу видно, кто он такой – торговец обогревателями на пенсии.

Теперь он постоянно носит бейсболку, поскольку его макушка лишилась большей части волосяного покрова и обнажился результат юношеской глупости: на предсвадебном мальчишнике после десяти пинт портера папа согласился, чтобы ему обрили голову и вытатуировали на черепушке зелеными чернилами «Я СБРЕНДИЛ».

Мальчишник состоялся за неделю до свадьбы, и потому на единственной свадебной фотокарточке отец похож на беглого каторжника Абеля Мэгвича из диккенсовских «Больших надежд».

Все прочие татушки папа удалил за счет Национальной службы здравоохранения, но выведение зеленых чернил они оплачивать не стали. Посоветовали обратиться в частную клинику, где наколки выводят лазером – за тысячу с лишним фунтов. Мама уговаривает его взять кредит в банке на это дело, но отец упирается: мол, проще и дешевле носить бейсболку. Мама же говорит, что ей осточертело читать «Я СБРЕНДИЛ» всякий раз, когда отец поворачивается в постели к ней спиной, то есть, судя по всему, каждую ночь.

11 вечера

Принял ванну, воспользовавшись маминым айвово-абрикосовым ароматерапевтическим маслом. Масляные блямбы плавали на поверхности воды – ни дать ни взять нефтяная пленка, что умертвила большую часть фауны и флоры Новой Шотландии. Потом полчаса смывал под душем эту гадость.

С помощью двух зеркал изучил плешь. Теперь она размером с мятный леденец «Требор».

Проверил электронную почту. Пришло письмо от моей сестры Рози: она раздумывает, не бросить ли университет в Халле – разочаровалась в нанобиологии. Пишет, что Саймона, ее парня, нельзя оставлять одного ни на минуту, иначе ему никогда не избавиться от пристрастия к крэку. Просит ничего не говорить родителям, поскольку у них абсолютно старорежимное отношение к наркозависимым.

Остальное – обычный спам от фирм, предлагающих удлинить мой пенис.

Новолуние.

Мама устроила уборку – с утра драит полы, не вылезая из домашнего халата. В три часа пополудни я спросил, не собирается ли она причесаться и одеться.

– А зачем? – удивилась мама. – Твой отец не обратит внимания, даже если я буду разгуливать голышом и с розой в зубах.

Отец же весь день не отрывался от древней стереовертушки, слушая одну за другой пластинки Роя Орбисона.

Их брак явно сдох. Живут как в фильме Бергмана. А не сказать ли им, что их драгоценная дочь вряд ли получит Нобелевскую премию, поскольку променяла биологические исследования на реабилитацию наркоманов? Это их немного взбодрит, и в придачу найдется о чем поговорить друг с другом. Ха-ха-ха.

Вторую половину дня провел за письмами. Когда выходил из дома, чтобы прогуляться до почтового ящика, мама заметила:

– Ты единственный, кого я знаю, кто еще пользуется обычной почтой.

А я ответил:

– А ты единственная, кого я знаю, кто еще уверен, что курение полезно для легких.

Тогда она поинтересовалась:

– Кому ты пишешь?

Я не хотел говорить, что письма адресованы Джордан[3] и Дэвиду Бекхэму, поэтому поспешил на улицу, пока мама не подглядела имена и адреса на конвертах.

Джордан

Через «Дейли стар»

Лоуэр-Теймс-стрит, 10

Лондон ЕСЗ

Глициниевая аллея

Эшби-де-ла-Зух

Лестершир

6 октября 2002 г.

Уважаемая Джордан,

Я пишу книгу о славе и о ее губительном воздействии на людские судьбы. Эта тема знакома мне не понаслышке. В девяностые я был знаменитостью, вел собственную передачу на кабельном телевидении под названием «Потрохенно хорошо!». Но затем меня сбросили с конвейера славы, как сбросят когда-нибудь и Вас.

Я хотел бы договориться с Вами об интервью на любой день, какой устроит нас обоих. Вам придется приехать в Лестер, поскольку я занят на работе с утра до вечера. Лучше всего в воскресенье во второй половине дня.

Кстати, мы с отцом недавно беседовали о Вашем бюсте. И пришли к единому мнению, что выглядит он угрожающе. Отец сказал, что если провалиться в ложбинку между Вашими грудями, то тебя там и за неделю не отыщут.

Мой друг Парвез назвал Ваш бюст «оружием массового поражения», а мой хиропрактик предсказал, что в будущем у Вас возникнут проблемы с поясницей из-за веса, который Вы носите на грудной клетке.

Ходят слухи, что Вы намерены поставить новые имплантаты, еще больше прежних. Умоляю, не делайте этого.

Просьба связываться со мной по вышеуказанному адресу. Боюсь, я не могу предложить Вам гонорар или оплатить расходы, но, разумеется, Вы получите бесплатно экземпляр моей книги (рабочее название «Слава и безумие»).

Остаюсь, мадам,

Вашим самым преданным и покорным слугой,

Дэвиду Бекхэму

Футбольный клуб

«Манчестер Юнайтед»

Оулд-Траффорд Манчестер, M16

Глициниевая аллея

Эшби-де-ла-Зух

Лестершир

6 октября 2002 г.

Уважаемый Дэвид,

Пожалуйста, прочтите это письмо, оно не отнимет у вас много времени. Я не пустоголовый футбольный фанат, жаждущий заполучить Ваше фото с автографом.

Я пишу книгу о славе и о ее губительном воздействии на людские судьбы. Эта тема знакома мне не понаслышке. В девяностые я был знаменитостью, вел собственную передачу на кабельном телевидении под названием «Потрохенно хорошо!». По затем меня сбросили с конвейера славы, как сбросят когда-нибудь и Вас.

Я хотел бы договориться с Вами об интервью на любой день, какой устроит нас обоих. Вам придется приехать в Лестер, поскольку я занят на работе с утра до вечера. Лучше всего в воскресенье во второй половине дня.

И еще – только не обижайтесь, – видимо, в начальной школе вместо уроков английского Вы усиленно тренировались, и в результате Вы не владеете даже элементарными навыками устной речи. Например, вчера вечером Вы сказали: «Увидал Викторию по видюшнику, когда она еще пела в «Спайсах», и меня типа долбануло: во та деваха, с которой я поженюсь».

А надо бы так: «Увидел Викторию на видео, когда она еще пела в «Спайс Герлз», и меня осенило: вот та девушка, НА которой я женюсь».

Просьба связываться со мной по вышеуказанному адресу. Боюсь, я не могу предложить Вам гонорар или оплатить расходы, но, разумеется, Вы получите бесплатно экземпляр моей книги (рабочее название «Слава и безумие»).

Остаюсь, сэр,

Вашим самым преданным и покорным слугой,

По дороге на работу позвонил своему адвокату Дэвиду Барвеллу. Ответила его секретарша Анжела.

– Мистер Барвелл не может подойти к телефону, у него важное дело – приступ астмы из-за нового ковра, который положили на выходные.

Предупредил ее, что скоро поступят бумаги от Марка УБлюдка относительно покупки квартиры номер четыре на старом аккумуляторном заводе, Крысиная верфь, Гранд-Юнион-канал, Лестер.

– Мистеру Барвеллу я даже не стану говорить об этом, – с горечью ответила она. – Все равно я тут одна за всех отдуваюсь. А ему лишь бы с ингалятором забавляться.

Пришлось ждать минут десять у дверей магазина, пока мистер Карлтон-Хейес искал место для парковки. Я наблюдал, как он идет по Хай-стрит – еле-еле ковыляет. Не знаю, долго ли он еще сможет держать магазин. А что будет со мной? Вечно мне не везет.

– Прошу прощения, что заставил вас ждать, мой дорогой, – просипел мистер Карлтон-Хейес.

Я взял у него ключи и открыл дверь. Войдя внутрь, он привалился к груде недавно поступивших биографий, чтобы отдышаться.

– Если бы мы завели несколько стульев и диванов, как я предлагал, вы могли бы сесть и отдохнуть, – сказал я.

– Мой дорогой Адриан, мы не мебелью торгуем, а книгами.

Я не отставал:

– В наше время покупатели рассчитывают, что в книжных магазинах найдется где присесть, а еще они рассчитывают на чашечку кофе и возможность посетить туалет.

– Воспитанный человек, – возразил мистер Карлтон-Хейес, – мочится, испражняется и выпивает чашку кофе до того, как выйдет из дома.

От сумасшедших, как всегда, отбоя не было. Рыжебородый любитель паровозов в очках с дужками, скрепленными изолентой, настойчиво требовал расписание Транссибирской магистрали за 1954 год на русском языке. Я отправил его в железнодорожный отдел рыться в заплесневелой макулатуре, которую я бы давно выбросил, если бы не мистер Карлтон-Хейес.