Екатерина Вильмонт - Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия Страница 2

– Это наш завхоз всегда так говорит. Обычный блатной жаргон.

– Но тебе это как-то не…

– Не идет?

– Да нет, тебе, по-моему, все идет… Ой, Алиса, а сколько эта твоя парикмахерша стоит?

– Не бери в голову!

– Нет, я так не согласна!

– Могу я сделать тебе подарок? Могу. Имею полное право. Вот я и подарю тебе новый образ! Не хило, а?

– Ладно, дари новый образ, – сдалась Тата.

– И в этом новом образе ты встретишь своего Павла!

– Мужчину по имени Паша?

– Именно!

– Алиса, а что, если попросить эту тетку погадать на Соньку?

– Не смеши меня! Я и так знаю, что она нагадает. Найдет свое счастье Соня с мужчиной по имени Моня!

– Ну необязательно… – фыркнула Тата.

– Конечно, для разнообразия это может звучать так: найдет свое счастье Соня с каким-нибудь вором в законе!

– Спятила, да? – расхохоталась Тата.

– Найдет свое счастье Софа за чашечкой черного кофа!

– Алиска, прекрати!

– Найдет свое счастье Софья в объятьях мудилы Прокофья!

– Алиса, замолчи, умоляю! Если б мне кто-то сегодня утром сказал, что днем я буду ржать как ненормальная…

– Ты бы в рожу тому плюнула, я права?

…Все-таки Алиска – настоящее чудо, думала Тата, поднимаясь пешком на пятый этаж. Лифт опять не работал. И как у нее все получается? Интересно, Иришка дома? Наталия Павловна забыла взглянуть на окна. Но на площадке уже были слышны ужасающие звуки. Ясно, ребенок смотрит Муз-ТВ. Тата открыла дверь, и тут же в прихожую выскочила Иришка.

– Мам, ты где была? Я тебе звонила на работу… Ой, какая красотища! Мамулька, ты умница, тебе так идет! – верещала девочка, повиснув у матери на шее. – Мам, а ты что-нибудь ела?

– Ела, еще как ела. Меня Алиса потащила в ресторан. А ты?

– Я у Машки пообедала. Значит, это ты не сама постричься надумала, это все Алиса?

– Алиса.

– Круто. То-то я смотрю, стрижка у тебя классная.

– Тебе правда нравится? – спрашивала Наталия Павловна, глядя в зеркало.

– Я ж говорю – класс! Ты помолодела, мамулька! Молодчина! И вообще, у тебя совсем другой вид… Мам, мы ведь не пропадем, правда?

– Еще чего!

– Наконец-то! Я слышу нормальные речи. Подумаешь, не мы первые, не мы последние.

– Что?

– Ну я хочу сказать, не нас первых бросили…

– Ну тебя вообще никто не бросал. Это меня…

– Мама, не смей! И вообще, мы вот с Машкой разговаривали… Ее ведь тоже папашка кинул… ну так вот, мы с ней решили, что так даже лучше.

– Интересно.

– А что? Вот Машка считает, что им теперь куда лучше живется. Никто не напивается и вообще…

– Ну твой отец редко напивался.

– Неважно, все равно. Машка говорит, лишь бы бабки давал.

– Боже мой, – поморщилась Наталия Павловна.

– Мама, не строй из себя цацу! Сама знаешь, бабки в нашей жизни самое главное.

– Нет, не самое главное!

– Ладно, – махнула рукой Иришка, – пусть не самое главное, но все-таки это очень-очень важно.

– Бесспорно.

– Ну вот, а разве лучше было бы, если бы… если бы он жил с нами и ходил на сторону, а? По-моему, лучше по-честному. Ушел, и все.

– Если бы по-честному! А он… Лушку украл…

Глаза Наталии Павловны наполнились слезами.

– Мам, признайся, ты по Лушке больше скучаешь, чем по нему, да?

– Не знаю… ничего не знаю. И вообще, он еще, может быть, вернется, может, он просто устал…

– Нет, не вернется, – покачала головой Иришка.

– Почему ты так уверена?

– Мам, пообещай, что не будешь плакать!

– Что? Что случилось?

– Нет, ничего не случилось. Просто ты пообещай…

– Хорошо… обещаю. В чем дело?

– Мам, он бабник.

– Бабник? Ну и что? Да будет тебе известно, бабники часто бывают отличными мужьями. Такой вот парадокс, – тяжело вздохнула Наталия Павловна.

– Но он… Он был плохой муж.

– Да? С чего ты взяла?

– Я знаю, – насупилась Иришка, поняв, что сболтнула лишнее.

– Ах, Ирка, плохой, хороший – какое это имеет значение? Я его люблю, – тихо проговорила Наталия Павловна.

– И совершенно зря!

– Но он же твой отец!

– Никудышный отец!

– Неправда! Он хороший отец, он тебя обожает.

– Оно и видно. Даже любимую собаку стибрил. Папочка!..

Наталия Павловна внимательно посмотрела на дочь. Действительно, в последнее время, еще до ухода Ильи, она замечала, что Ирка как-то странно ведет себя с отцом, словно знает о нем что-то компрометирующее, но, занятая работой и домашними делами, она думала, что дочь с отцом просто поссорились из-за чего-то.

– Ну-ка, Иришка, скажи мне, что ты имеешь в виду? Из-за чего я должна плакать? Ты о чем-то догадывалась раньше, да? Про его женщину? Ты в курсе, к кому он ушел?

– Нет, мамочка, нет, клянусь, этого я не знаю! Честное благородное слово! – горячо заверила мать Иришка.

– Но что-то ты все-таки знаешь?

– Кое-что, – потупилась девочка.

– Ну говори, не томи душу. Худшее все равно случилось уже…

Ира внимательно смотрела на мать. Ей было ужасно ее жалко. Сказать или нет? Скажу, решилась она через минуту, глядя в испуганные глаза. Пусть знает, может, ей легче будет.

– Мам, я один раз видела…

– Что? Что ты видела? – воскликнула Наталия Павловна.

– Еще летом… Помнишь, перед отпуском у нас гости были?

– Ну?

– Я была на балконе, и вдруг в комнату вошла Алиса…

– И что? – замирая от ужаса, спросила Наталия Павловна.

– А за ней он. И он к ней… полез. А она…

– Что?

– Она ему по роже съездила, – с торжеством проговорила Ириша. – И сказала: если ты, сучий потрох, еще подойдешь ко мне хотя бы на пушечный выстрел, я от тебя мокрого места не оставлю… Вот!

– Фу, напугала… Я уж подумала…

– Ты могла подумать, что Алиса тебя предаст? Она не такая!

– Конечно, не такая, но… На этом свете все бывает.

– Мама, да как ты можешь так об Алисе?

– Знаешь, говорят, пришла беда – отворяй ворота. Вот я и испугалась. А что твой папаша, выпив рюмочку-другую, пристает к дамам, для меня никакая не новость. Я только не ожидала, что… Что это так кончится…

И она вдруг расплакалась.

– Мама, мамуля, не надо, не надо плакать… Ну пожалуйста, перестань. Он не стоит твоих слез.

Наталия Павловна улыбнулась:

– Звучит как в кино. «Он не стоит твоих слез»… Да, наверное, не стоит… Но иногда так приятно поплакать, как-то легче становится. – И она дала волю слезам. – Не мешай, Иришка, вот выплачусь, и все… Обещаю.

Девочка на цыпочках вышла из комнаты. Ей тоже хотелось разреветься, но должен же кто-то в семье быть сильным!

…Утром, проводив дочку в школу, Наталия Павловна замерла у зеркала в ванной. Тридцать девять лет – не шуточки уже. Но стрижка и вправду здорово молодит. А я еще ничего, вот только похудеть бы немного. Хотя как похудеешь с этой работой? Сидишь целыми днями, да к тому же вечно кто-то что-нибудь сладкое приносит, и авторы часто конфеты дарят, а я так люблю сладкое… Нет, надо себя ограничивать. Из трех полуграций я самая толстая. Но ничего, возьму себя в руки и с сегодняшнего дня сяду на диету. Всего-то и надо сбросить килограммов пять, не больше, совсем тощей я стать не хочу. Мое обаяние в некоторой полноте, мне всегда это говорили. «Ты такая уютная, Таточка», – восхищался когда-то Илюша. Но, видно, теперь его уют уже не устраивает… Сволочь, к Алиске приставал… Теперь я понимаю, почему она его недолюбливает. Конечно, ей за меня обидно. Надо же, даже по морде ему дала… Впрочем, ничего другого он и не заслуживает… «Ты такая уютная, Таточка». Да мне это многие повторяли! Нет, к черту, к черту, к черту! Похудею и действительно поменяю имидж. А там, может, и работу поменяю… На что, интересно знать. Уйду в другое издательство? А там что, чаи распивать не будут? Конфеты дарить перестанут? Нет. Значит, надо вырабатывать силу воли. Легко сказать… Но не ставить же на себе крест в тридцать девять лет? Ни за что! Муж ушел? Ну и черт с ним! Живет же Алиска уже десять лет совсем одна, и что? Вон она какая… Красивая, сильная, добрая и вовсе не несчастная. А я? Почему я должна обязательно быть несчастной из-за того, что прожила почти двадцать лет с таким? Я привыкла быть замужем. Мне одной будет плохо. Я не могу спать одна, мне как-то странно… Хотя одной, конечно, удобнее, можно раскинуться как угодно и вообще… Наверное, во всем можно найти хорошую сторону.

Ее глубокую задумчивость прервал телефонный звонок.

– Алло! Сонечка, привет!

– Татка, у тебя сегодня бодрый голос. До меня дошел слух, что ты постриглась. Надеюсь, не в монахини?

– Вот как раз размышляю над этим вопросом.

– Над каким?

– Как жить дальше? Монахиней или нет?

– Разумеется, нет! У тебя есть кто-то на примете? – деловито осведомилась Соня.

– Пока нет.

– Это потому что ты расслабилась от замужней жизни. А надо всегда быть в форме. Тебе не мешает похудеть.

– Я тоже так считаю.

– Кстати, имей в виду, Восьмого марта, как всегда, соберемся у нас.

– А Алиска?

– Естественно, придет.

– Отлично, я тоже буду. Только, Сонь…