Кристофер Ишервуд - Прощай, Берлин Страница 2

Узнав, что когда-то я учился на медицинском, фрейлейн Шредер признается мне, что очень страдает из-за слишком большого бюста. Ее мучают сердцебиения — она уверена, что они вызваны чрезмерной нагрузкой на сердце. Может быть, нужна операция? Некоторые ее знакомые советуют ей согласиться на операцию, другие против.

— Боже милостивый, какую тяжесть приходится на себе носить. А ведь когда-то я была такой же стройной, как вы, герр Исиву, подумать только!

— Наверное, у вас было много поклонников, фрейлейн Шредер?

— С десяток, пожалуй, а то и больше. Но только один Друг. Он был женат, но жил с женой врозь — она не давала ему развода. Мы были вместе целых одиннадцать лет. Потом он умер от пневмонии. Когда холодно, я просыпаюсь ночью и мечтаю о том, чтобы он был рядом. Если спишь одна, никогда толком не согреешься.

В нашей квартире еще четыре жильца. За соседней дверью, в большой комнате, выходящей окнами на улицу, живет фрейлейн Кост. В той, что напротив и выходит во двор, — фрейлейн Мейер. Дальнюю, за столовой, занимает Бобби. А за комнатой Бобби, над ванной, на самой верхотуре расположена крошечная мансарда, которую фрейлейн Шредер неизвестно почему называет «шведским павильоном». Она сдает ее за двадцать марок в месяц коммивояжеру, которого не бывает дома целыми днями, а зачастую и ночами. Иногда воскресным утром я встречаю его на кухне. Он едва волочит ноги и с извиняющимся видом стреляет коробок спичек.

Бобби служит в «Тройке». Это бар в западной части города. Его настоящего имени я не знаю. Он взял себе псевдоним, потому что в берлинском полусвете сейчас в моде английские имена. Это бледный, хорошо одетый молодой человек с жидкими маслянистыми черными волосами и беспокойным взглядом. По утрам, выпрыгнув из постели, он расхаживает по квартире в рубашке с короткими рукавами и в сеточке для волос.

Фрейлейн Шредер и Бобби — близкие друзья. Он щекочет ее и хлопает по заду, она может хватануть его по голове сковородкой или шваброй. Увидев такое впервые, я удивился, чем привел их в некоторое замешательство. Сейчас они меня уже не стесняются.

Фрейлейн Кост — румяная блондинка с огромными глупыми голубыми глазами. Когда мы встречаемся по пути в ванную или возвращаемся из нее в ночных рубашках, она скромно отводит глаза. Она пухленькая, но фигура у нее неплохая.

Однажды я спросил фрейлейн Шредер напрямик:

— Кто фрейлейн Кост по профессии?

— По профессии? Ха-ха, как это мило! Именно то слово — профессия. Да, у нее замечательная профессия. Вот какая…

И с таким видом, словно она изображает что-то очень смешное, она стала вразвалочку ходить по кухне, словно утка, жеманно двумя пальчиками держа пыльную тряпку. Возле двери она повернулась и, ликуя, взмахнула ею, будто шелковым носовым платком, а потом послала мне воздушный поцелуй:

— Ха, ха, герр Исиву! Вот как они ведут себя!

— Я не совсем понимаю, фрейлейн Шредер. Вы хотите сказать, что она ходит по проволоке?

— Ха-ха-ха! Очень точно, герр Исиву! Именно так! То самое слово. Она ходит по проволоке, чтобы обеспечить себе существование. В точности про нее сказано!

Однажды вечером, вскоре после этого разговора, я встретил фрейлейн Кост на лестнице вместе с японцем. Хозяйка объяснила мне, что это один из лучших клиентов фрейлейн Кост. Она спрашивала фрейлейн Кост, как они проводят время, когда вылезают из постели — ведь японец по-немецки двух слов связать не может.

— Прекрасно, — ответила фрейлейн Кост, — мы заводим граммофон, едим шоколад, а потом хохочем. Он очень любит хохотать…

Фрейлейн Шредер в самом деле очень расположена к фрейлейн Кост, и она не имеет никаких претензий к ее ремеслу; тем не менее, когда она сердится на то, что фрейлейн Кост отбила носик у заварочного чайника или не проставила крестики против своих телефонных разговоров на грифельной доске, она неизменно восклицает:

— Но в конце концов, чего еще можно ждать от женщины подобного сорта. Обыкновенная шлюха! Герр Исиву, разве вы не знаете, кем она была? Служанкой! А потом вступила в связь со своим хозяином и в один прекрасный день оказалась в известном положении… А когда эта маленькая неприятность была устранена, она пошла по рукам…

Фрейлейн Мейер поет тирольские песни в мюзик-холле. Она одна из лучших исполнительниц в этом жанре во всей Германии, как почтительно уверяет меня фрейлейн Шредер. Она не питает большой симпатии к фрейлейн Мейер, но относится к ней с каким-то благоговейным трепетом. У певицы бульдожья челюсть, огромные ручищи и жесткие крашеные волосы. Говорит она на баварском диалекте решительно и агрессивно. Дома она обычно сидит за столом в гостиной, как всадник на боевом коне. Она помогает фрейлейн Шредер гадать на картах. Обе они опытные гадалки, ни одна не начинает дня, не раскинув карты. Ныне их волнует одно — когда фрейлейн Мейер получит новый ангажемент. Этот вопрос сильно интересует фрейлейн Шредер потому, что фрейлейн Мейер запаздывает с оплатой.

В хорошую погоду на углу Моцштрассе возле балаганчика, стоит оборванец с постоянно мигающими глазами. Справа и слева от него развешаны астрологические карты и восторженные письма от благодарных клиентов. Фрейлейн Шредер ходит к нему на консультацию, когда есть чем заплатить. В сущности, он играет самую главную роль в ее жизни. В отношении к нему лесть и угрозы поочередно сменяют друг друга. Если хорошее предсказание сбывается, она может и поцеловать его, пригласить на обед и купить ему золотые часы; если нет — может схватить его за горло, дать пощечину, нажаловаться в полицию. Среди прочего астролог предсказал ей выигрыш в Прусской Государственной лотерее. Пока что ей не везет. Но она все время прикидывает, что будет делать с этими деньгами. Мы все, конечно же, получим подарки. Я — шляпу, так как фрейлейн Шредер считает совершенно неприличным для джентльмена с моим образованием ходить без шляпы.

Если фрейлейн Шредер не раскладывает пасьянс, фрейлейн Мейер во время чаепития рассказывает ей о прошлых театральных триумфах:

— Импресарио и говорит мне: «Фрици, ты нам послана небом! Моя прима заболела. Сегодня ты отправляешься в Копенгаген». И главное, отказа он не принимал. «Фрици, — (он всегда называл меня так), — Фрици, ты же не хочешь подвести своего старого друга?» Так все и шло…

Фрейлейн Мейер мечтательно прихлебывает чай:

— Очаровательный человек. И такой воспитанный.

Она улыбается:

— Немножко фамильярный, но он всегда знал, где и как себя вести.

Фрейлейн Шредер охотно кивает, жадно вслушиваясь в ее слова, упиваясь ими:

— Думаю, эти импресарио — сущие бестии (не хотите ли еще колбаски, фрейлейн Мейер?).

— Благодарю вас — малюсенький кусочек. Да, некоторые из них… вы не поверите! Но я всегда держалась очень строго. Даже когда была девушкой.

Кожа голых мясистых рук фрейлейн Мейер начинает покрываться неаппетитной рябью. Она выпячивает челюсть:

— Я баварка, а баварцы никогда не прощают оскорблений.

Вчера, зайдя в столовую, я обнаружил, что обе женщины лежат на животе, прижав ухо к ковру. Время от времени они переглядывались и обменивались довольными ухмылками или игриво подталкивали друг друга, одновременно восклицая: «Ш-ш-ш…»

— Слышите, — прошептала фрейлейн Шредер, — он сокрушит мне всю мебель!

— Он всю ее поломает, — воскликнула в экстазе фрейлейн Мейер.

— Эй! Вы только послушайте.

— Ш-ш-ш!..

— Ш-ш!

Фрейлейн Шредер просто превзошла себя. Когда я спросил, в чем дело, она вскочила на ноги, переваливаясь подошла ко мне и, взяв меня за талию, попыталась закружить в вальсе.

— Герр Исиву! Герр Исиву! Герр Исиву! — тут она остановилась, чтобы перевести дух.

— Что случилось? — спросил я.

— Ш-ш! Тише! Они снова начали! — доложила фрейлейн Мейер.

В квартире под нами живет некая фрау Глантернек. Она из галицийских евреев — этого достаточно, чтобы фрейлейн Мейер считала ее врагом. Кроме того, встретившись однажды на лестнице, они повздорили из-за пения фрейлейн Мейер. Возможно потому, что она не арийка, фрейлейн Глантернек сказала, что кошачий концерт и то приятнее пения фрейлейн Мейер, то есть оскорбила не просто певицу, но всех баварцев, всех немецких женщин. И фрейлейн Мейер сочла своим долгом отомстить за них.

Две недели назад соседям стало известно, что фрау Глантернек, которая в свои шестьдесят лет страшна как смертный грех, поместила в газете брачное объявление. Более того, появился претендент на ее руку — вдовый мясник из Галле. Он видел фрау Глантернек и тем не менее готов был жениться на ней. Вот тут и возник шанс отомстить. Окольными путями фрейлейн Мейер выяснила имя и адрес мясника и написала ему анонимное письмо. Знает ли он, что у фрау Глантернек: а) в квартире клопы, б) что она была арестована по обвинению в подлоге, но была освобождена, так как ее признали ненормальной, в) что она сдавала свою спальню в безнравственных целях и после этого спала в постели, не поменяв белья?