Маруся Климова - Морские рассказы Страница 2

ЧУДАЧОК

Этот случилось, когда я плавал четвертым. Мы шли тогда в Атлантику, рейс долгий и нудный. И у нас в команде один чудачок, матросик, стал вести себя как-то странно. Он ходил, и все сам с собой разговаривал, причем он был трезвый, никто, чтобы он пил, не видел. Ходил он по судну, ходил и себя по башке ключами постукивал, это, кажется, были ключи от его личной квартиры. Мы стали к нему присматриваться и видим — дело тухлое, что-то с ним не то. Кроме того, он и по ночам так же гулял, никто не видел, чтобы он спал. Он все свои обязанности забросил, только ходил и что-то бормотал. Я попросил докторишку, чтобы тот за ним понаблюдал, тот к нему присмотрелся и говорит: «Кажется, у него психическое расстройство. Его нужно срочно отправлять на берег. А пока постарайтесь его отловить и запереть в каюте, чтобы он чего не наделал.»

Никто особенно не хотел с ним связываться, ну там, скручивать его или еще там что, он же и так был здоровый, а сумасшедшие, говорят, вообще обладают дикой силой, он запросто мог кого-нибудь задушить. Ну я подготовил одну каюту, задраил там иллюминатор наглухо, чтобы он не смог его открыть, все опасные предметы оттуда убрал и решил его в эту каюту зазвать. Плохо еще было то, что он не сразу на голос реагировал. Зовешь его: «Коля! Коля!» — никакой реакции. Так раз десять надо было его позвать, чтобы он услышал, причем кричать громко я боялся, чтобы его не возбуждать, он и так вздрагивал от каждого шороха, а вот моего голоса, когда я его звал, не слышал. Странный чудачок.

Вообще, у моряков часто крыша едет, уж очень работа тяжелая. За границей, например, вообще считают, что, если ты проплавал пятнадцать лет, то ты психически ненормален, и тебя нужно лечить. Этот-то чудачок плавал всего только восемь лет, но видно, для него и это оказалось не по силам.

Ну все же мне удалось заманить его в ту каюту, уж не помню, под каким предлогом, но он туда зашел. А как только он там оказался, я сам вышел, а дверь за собой закрыл, и у двери поставил матросика, чтобы тот его охранял. Не помню почему, но дверь у той каюты не запиралась, ключа, что ли, не было, или замок был сломан, но только морячок должен был там стоять и ни на секунду не отлучаться. И я пошел стоять ходовую вахту. Отстоял, и перед тем, как лечь спать, надо, думаю, проведать моего психа. Прихожу и вижу такую картину — дверь в каюту нараспашку, никого ни в каюте, ни у каюты не наблюдается. Я сперва испугался и думаю: «А вдруг он моего матросика задушил, а труп под койку запихал?» Но тут вижу, идет мой матросик, довольный такой. Увидел меня и открытую дверь каюты и расстроился. А я ему говорю: «Где же вы это, товарищ вахтенный, прохлаждаетесь и почему оставили доверенный вам объект?» А он отвечает, что видел в замочную скважину, как тот прикорнул на койке и думал, что он заснул, и решил пойти чайку попить. Ну а тот, видно, сразу же убежал, потому что матросик, по его словам, отсутствовал не дольше пятнадцати минут.

Я, конечно, отправился искать беглеца. Там смотрю, там — нигде нет, поднялся на палубу, — смотрю, а он гуляет по надстройке. Я ему: «Коля! Коля! Иди сюда!» А он стоит в свете луны, волосы взъерошены, руку поднял, что-то крикнул и сиганул за борт в кильватерную струю. Ну все! Я дал сигнал мастеру, пароход остановили. Мы осуществили разворот по методу капитана Тимченко, пока то да се, искали его два часа, мастер ужасно матерился — ведь все на него, ему же отвечать — но никого не нашли. Видно, он сразу на дно камнем пошел. Помню, мы долго составляли отчет об этом происшествии и капитану как-то удалось отмазаться. Ну а тот, к счастью, был не женат, так что даже пенсию вдове пароходству выплачивать не пришлось.

ОХРАНА

У нас раньше любили всякие идиотские песенки про пиратов, вроде: «В флибустьерском дальнем синем море…» и так далее. Романтика голубых трасс, так сказать. А меня это так достало, что не скажешь. Болтаешься неделями в открытом море, и одна вода кругом. И что самое неприятное — все время одни и те же рожи. И в кубрике, и на палубе, и в кинорубке, и везде, никуда не денешься. И все они друг за другом секут, смекают, как бы друг друга получше сожрать. Вот тебе и романтика.

А пираты, действительно, есть, даже и сейчас, особенно в последнее время их много развелось, только они не как раньше — с разными там арбалетами, а вооружены очень хорошо, у них тебе и пистолеты, и автоматы, нападают на суда, грабят их подчистую, и все. Особенно в южных морях это часто происходило, поэтому у нас решили создать такую службу, как охрана от пиратов. То есть команда чудачков, они должны быть натренированы особым образом, вооружены, и если пираты нападут, то они бросаются вперед — и все, пиратов скрутили и уложили на палубу. Это наш капитан захотел взять с собой в рейс, когда мы шли на Кубу, эту охрану. Капитан у нас все решает сам, раньше он еще хоть с замоплитом должен был советоваться, а теперь вообще как царек стал — что скажет, то и будет. Да это на любом судне так. Капитан же по закону наделен всеми полномочиями — и консульскими, и юридическими. То есть, если на судне что случится, то он вправе судить виноватых сам, прямо в рейсе. Ну и решил он взять эту охрану. А эту охрану по договору надо было кормить, поить, и еще оплачивать их деятельность.

Ну вот, вышли мы в море. А у этой охраны был свой старший начальник, который должен был следить за их поведением, и чтобы все было в порядке. Ну меня эта охрана с самого начала раздражала. Когда мы еще грузились — а я тогда был третьим и отвечал за груз — они все время у меня под ногами путались и мешали. Я хотел одному сказать, чтобы он отвалил, так он меня таким трехэтажным послал, что у меня вообще всякое настроение пропало призывать его к порядку. К тому же он такой здоровый сильный культурист, и рожа у него очень злая. Но это еще ничего. А как только мы вышли в море, они начали жрать! Конечно, они жрали с нами в кают-компании, но еще в перерывах между приемами пищи периодически наведывались на камбуз, а кока они вообще до смерти запугали, и буфетчицу постоянно терроризировали. А потом оказалось, что у них с собой есть солидный запас спиртного, но и на судне тоже обычно спиртное берут в рейс, мало ли что там случится, и еще каждый морячок запасает. Некоторые из нашей команды как выходят в море, так вообще не просыхают, так и заливают за ворот до самого возвращения в родной порт. И они быстро нашли общий язык с нашими алкашами и начали квасить без передыху. Я даже не помню, был ли хоть один трезвый, кажется только я и наш капитан Струнец. Его мы звали Дуралей Иванович, у него была такая отвисшая нижняя губа и короткие ноги. А ведь пароход надо было вести, чтобы он не сел на мелягу и не столкнулся с другими. Но капитан ничего сделать не мог, он, конечно, на них орал и угрожал, что напишет на них докладную, но они ничего уже не соображали.

Короче, это безобразие продолжалось долго, а потом, помню, стоит наш Дуралей Иваныч, весь красный, и орет на ихнего начальника: «Ваши люди пьяные! Они наблевали на моих людей!» А тот ему в ответ орет: «Это ваши люди спаивают моих! Вы за такое поведение лишитесь капитанских нашивок!» А я спустился вниз по трапу в кубрик — вижу — ну и картина: лежат в блевотине те духи и наши чудачки, даже те, кто на вахте должен быть в это время. Уж не помню, как в тот рейс мне удалось все это выдержать, потому что вахты стоял, по-моему, только я один. А все остальные лежали пьяные.

Когда мы вернулись в Питер, оказалось, что нам эта охрана обошлась дороже, чем если бы на нас пираты напали, столько они сожрали и выпили, и такие они были утомительные. Больше мы охрану к себе на судно не брали.

ХОЗЯИН

Лично я к черномазым, в общем, нейтрально отношусь, мне они по барабану. Меня гораздо больше разные кавказцы и чурки достали. А теперь так вообще, я по свету помотался, всякого насмотрелся, кого только не видел: и черномазых, и красножопых, и желто-коричневых, и зеленых в крапинку… Правильно в фильме сказали: «Нам все равно, у нас все равны…» Вот у них за границей это далеко не так. Правда, и у нас иногда отклонения бывают, случаи расовой дискриминации, так сказать…

Вот со мной на курсе учился самый настоящий негр. Он приехал к нам из Африки, не помню точно, из какого государства, но мы тогда дружили с неграми и бесплатно их обучали. Может, у него там в Африке папаша был какой-нибудь царек, такое бывало, говорят, а здесь у нас его поселили в общаге, и он, к тому же, по-русски не знал вообще ни фига. О чем они там думали, когда брали его в систему, я не знаю, а только он на занятиях сидел, как деревянный, и все время улыбался своей белозубой улыбкой. А у нас один боец, Витя Синекуров, решил взять над ним шефство. Он видит, что тот ничего не понимает, ни во что не врубается, и решил ему помочь. Для начала он к нему подвалил и спросил, как его зовут, сперва по-русски, потом по-английски, но, по-моему, в английском сам Витя был не очень силен, и пришлось ему просто тыкать негру в грудь рукой, а потом делать вопросительные жесты. Наконец негр сказал, как его зовут, я уж не помню, Джон там какой-то или Мгонгу, или еще фиг знает как, а наш боец ткнул себя пальцем в грудь и отчетливо сказал: «Хозяин». А потом еще повторил по слогам, чтобы негр лучше запомнил: «Хо-зя-ин».