Алексей Мальцев - Призрачно всё... Страница 2

— Не понимаю, о чем ты. — Стараясь не смотреть жене в глаза, он с силой отодвинул ее в сторону, схватил с вешалки пиджак. Когда за Константином захлопнулась дверь, Евгения опустилась на банкетку и начала всхлипывать. Ее губы скривились, как в детстве, когда в пермском дворе у нее кто-нибудь отбирал новую куклу.

Август как предчувствие

— Девушка, будьте добры, гелевую авторучку, пожалуйста, на минутку, только курсовую подписать. Представляете, подписать как раз забыл… Я тут же отдам, даю честное слово.

Юное безусое лицо в окне киоска вызывало доверие, располагало. Тонкие пальцы нервно барабанили по стеклу. Девушка, которой меньше тридцати дать было невозможно, тем не менее насторожилась:

— Так купи, парень! Всего-ничего, червонец… Какие наши годы! Пригодится в учебе-то! — и, как бы про себя, заметила: — Надо же, такой молодой, и уже курсовую пишет!

— Зачем? Есть у меня авторучка, — недоуменно протянул «студент». — Я на пару минут всего прошу-то!

— А где ж курсовая-то? — киоскерша придирчиво оглядывала парня с ног до головы. — Ни дипломата, ни портфеля, ни сумки… Из-за пазухи, что ли, достанешь?

— Вам что, жалко, да? — взмолился парень, явно теряя терпение. — Вот уж никогда бы не подумал.

— Ладно уж, подписывай свою курсовую, — словно устыдившись своего недоверия, сдалась киоскерша и протянула ему авторучку. — Так уж и быть.

Паренек быстро перебежал через дорогу и нырнул в проходной двор. Через минуту он стоял в телефонной будке и трясущимися пальцами старательно разворачивал бумажный пакетик. Вскоре из пакетика на заранее приготовленный листок бумаги просыпался белый порошок. Вынув из кармана только что купленную ручку, паренек быстро раскрутил ее. Стержень выбросил в урну, а стеклянную трубочку вставил себе в ноздрю. Аккуратно «всосав» в себя порошок, он какое-то время стоял с закрытыми глазами, потом не спеша вышел из будки и побрел в сторону шумного проспекта. Ненужная стеклянная трубка покатилась по асфальту.

Еще через пару минут парень полулежал с закрытыми глазами на скамейке, на подрагивающих губах гарцевала чуть заметная улыбка. Он не заметил, как рядом с ним опустился средних лет мужчина в сером плаще, с седеющими висками.

— Что, опять на подсосе? — поинтересовался он у паренька. — Не слишком часто в последнее время? И где только деньги тыришь!

— Ты что ль, подкатил, попс, блин? — медленно, нараспев протянул парень, открывая глаза. — Тихонько причалил, как крыса. Шел бы мимо, нет, надо обязательно кайф обломать! У меня каникулы, неужели не понятно! Я в вашу с матерью пургу не встреваю, так и вы оставьте меня в покое. Сам уплывешь или мне вставать придется?

— Ты бы мать пожалел, Савел! Если на меня и себя наплевать, — озираясь по сторонам, чтобы никто не слышал, начал выговаривать мужчина. — Где опять деньги свистнул? У нее наверняка!

— Ну, понеслась бодяга! — парень медленно поднялся и побрел вдоль аллеи. Повернулся, крикнул издалека: — Ночевать не приду, попс… Из-за тебя, так маман и передай. Это чтоб не искали понапрасну.

Отец какое-то время смотрел ему вслед, потом достал из кармана пустую пачку «Мальборо», скомкал ее и начал вертеть в руках. Глаза его при этом блестели.

Запыленная листва тополей почти не шевелилась. Он часто стал замечать в последние дни эти паузы без ветра, ему почему-то становилось в такие минуты не по себе. Странный в этом году выдался август, словно что-то должно случиться в ближайшее время. Не только в природе, но и в отдельно взятой человеческой жизни…

Звали мужчину Аркадий Изместьев. В тысячный раз он задавал себе вопрос, когда мог «проворонить» сына. Два года назад их с женой, Ольгой, словно обухом по голове саданула новость: их пятнадцатилетний Савелий — законченный наркоман. Лечение в престижных клиниках, в которые то он, то Ольга пристраивали парня, сколько-нибудь ощутимого результата не приносило. Савелий потом держался не больше месяца. И — срывался, словно демонстрируя родителям, насколько ничтожны их попытки что-либо изменить.

Не «садить» же на «заместительную терапию»[2] такого молодого! Хотя, что скрывать, данный вопрос не раз и не два поднимался в разговорах врачей и родителей. Доктора при этом всегда занимали резко отрицательную позицию.

Аркадий перестал ходить на родительские собрания, взвалив это на хрупкие плечи супруги. Звонки из милиции, вызовы токсикологической бригады, поиски по притонам, — сколько всего случилось за это время, невозможно себе представить. В конце бесконечного туннеля света не просматривалось. Деньги в семье Изместьевых, если они и были какие-то, перестали водиться окончательно.

Гамбургер в пилотке

— Одевайся, дорогуша, — привычно стянув перчатки, врач бросила их в тазик и подошла к умывальнику. — Ох, бабоньки. Глаз да глаз за вами нужен. Наставляю вас на путь истинный, наставляю, а все без толку!

— Это вы о чем, Генриетта Титовна? — поинтересовалась Ольга, надевая колготки. — Что-то не пойму никак.

— Да все о том же. — Вытерев руки махровым полотенцем, доктор уселась за стол и начала заполнять амбулаторную карту.

«Курица подбитой лапой, наверное, написала бы намного красивее», — подумала Ольга, наблюдая за врачихой из-за ширмы. Как большинство женщин, визиты к гинекологу она не любила. Лежа в кресле, всегда краснела, словно ее при этом снимали на видео. Окончательно справившись со смущением, сейчас она вышла из-за ширмы и присела на кушетку.

— Зиночка, — обратилась врачиха к медсестре, — погуляй минут пять, нам поболтать надобно. Да чтоб через пять минут, как штык, была здесь! Народу — полный коридор!

Когда недовольная медсестра, покачивая бюстом, как у Саманты Фокс, скрылась за дверью, доктор резанула напрямую:

— Значитца, так, Олюшка, узелок небольшой. Направлю на УЗИ, но тут и без УЗИ все ясно: сороковник на носу, подавай нам колбасу.

— Что еще за колбасу? — напряглась Ольга, почуяв неладное.

— Тебе еще объяснить, о какой колбасе речь? — начала заводиться Генриетта Титовна. — Может, показать, как в духовку втискивать? Ну-ка, как на духу: когда кувыркалась последний раз? Да так, чтоб в небесах летаючи, чтоб искрило, с отрывом, так сказать…

Ольгу словно саму засунули в духовку: залилась краской, как школьница на экзамене. Не сразу нашлась, что ответить:

— Не знаю, прямо так… А чтобы в небесах — так никогда… Ну, вы и спросите тоже!

Врачиха, словно довольствуясь достигнутым эффектом, сняла очки и принялась протирать их полой халата.

— Не боись, нас никто не слышит. Не одна ты такая, у кого-то в титьках уплотнение, у кого — в придатках, у тебя — в матке. Работаешь много, нервничаешь, детки выросли, все понимают, стесняешься, квартирка тесная, не обособишься. И в результате — забываешь, для чего пришла на этот свет. Запамятовала небось, с чего начинать-то?

— Почему это я должна начинать? — обиделась Ольга.

— Вот!!! В этом вся суть и упрятана. А кто же, милочка?! Мужик, что ли? — врачиха сперва ткнула наманикюренным пальцем в обшарпанный потолок, а потом вытаращила глаза так, будто перед ней сидела самка снежного человека. — Пока ждешь, десять раз состариться успеешь! Где ты мужиков-то видела? Они приспособились, им однообразие наскучило, свежесть подавай, остроту ощущений, чтоб поперек традиции. А здоровье — твое, и матка у тебя одна. Второй не будет, как ни тужься. Любовник есть?

— Нет, откуда? — Ольга вздрогнула с непривычки.

— Все оттуда же, — врачиха стрельнула глазами, как бы указывая место, откуда должен был появиться любовник. — Вижу, муженек оргазма не вызывает. В сексшоп заходишь?

Прищурясь, Ольга приложила руки к вискам, с трудом ориентируясь в услышанном:

— Вообще ни разу не была. Даже не знаю, где это…

Видимо, это явилось последней каплей. Генриетта Титовна бросила очки на полировку стола. Они не докатились до края буквально пару сантиметров.

— Нет, ну ты подумай, в чем он перед тобой провинился?!

— Кто? Муж? Секс-шоп? — Ольга растерялась.

— Организм твой, дуреха! Ты за что его так наказываешь? Брехать на людях ты можешь что угодно, а в свою пилотку изволь сервелат завернуть! Гамбургер, хот-дог. Что предпочитаешь, то и воображай, лелей, фантазируй. Или у тебя дома скрытая камера установлена? Боишься, что семья найдет вибратор? Это твое личное дело, твоя жизнь, частная, так сказать! Пора избавляться от комплексов. Ладно, вот тебе направление на УЗИ…

Как оплеванная, она медленно вышла из поликлиники. С ней здоровались знакомые, она отвечала с опозданием, не видя никого из-за стоявших в глазах слез.

Вот, значит, как! Она никого не впускала к себе… в душу. А тут — словно прилюдно грязным бельем потрясли. Ворвались, нарушая запреты. С Аркадием, с мужем, у них давно чисто… деловые отношения. Так сложилось, она думала, по-другому и быть не может.