Александр Айзенберг - Imperium Страница 2

– Но еще не прошли… Будь осторожнее.

– Как скажешь, Спуринна, тебе лучше знать, кому, когда и где… быть осторожным…

Носилки мерно раскачивались.

Мило-сер-дия… Ми-ло-сер-ди-я… Ми-ло-сер-ди-я… Он – не Сулла… Он – не уби-вал… Поч-ти не уби-вал… Не – убивал… Не – у-би-вал… Нет – нет…Он – хо-ро-ший…

Я действительно многих простил. И они живые, и на свободе, и у власти… И все они рядом…

Что кричал этот галл? Как его… Думнориг! Знатный эдуй Думно-риг… Но он уже изменял. Там были старые счеты. Перед тем, как я победил Кассивелауна, разбил его бритов. Он не хотел воевать – этот галльский подонок не хотел воевать!

– Думнориг самовольно покинул лагерь!

– Центурион. Догнать, доставить, если будет сопротивляться – убить!

Кони бешено танцевали под седоками. Багровое, тупое лицо центуриона стало еще краснее от натуги.

– Еще немного и опорожнится, – мелькнуло в голове у Думно-рига, какое же безнадежное небо. В его блестящем шлеме… Безнадежное…

Он вдруг закричал визгливо, тоненьким, бесполезным голосом:

– Не поеду!… Нет!… Я свободный человек свободного государства! Я…

Копье вонзилось в рот… Он сполз на зеленую траву, задрожал и вытянулся… Легионер вытер наконечник и повернул коня…

Что он такое смешное кричал: свободный человек свободного государства?… Ха-ха-ха…

Цезарь смеялся, голова все равно болела, болела, болела…

Носилки качались равномерно…

Ми-ло-сер-ди-я… Ми-ло-сер-ди-я… Ми-ло-сер-ди-я…

Ко мне хоть немножко… Я? Я их простил… И Цицерона. И Кассия. И Брута. И Лигария. Я их всех простил… Многих, по крайней мере…

Никаких проскрипций, казней, ничего…

Я не делал, как нужно делать, не всегда делал…

Если б я всех убил? Если б я всех убил?

Их бы не было. Их бы не было. Их бы не было.

Я бы был…

Я боюсь бледных людей…

Я пытался творить милосердие… Как болит голова… Все. Вот курия Помпея… Милосердия ко мне…

____________________

Марк Юний Брут, чувствуя холод кинжала, глухо сказал:

– Носилки Цезаря… Каска, ты бьешь первым…

Игрушки

Огромный, огромный магазин. Стандартная роскошь рекламы. Неудивляющие чудеса. Но это как для кого. А Игрушке здесь нравится. Сегодня ему исполнилось четыре года. В первый раз папа повел его сюда.

– Какая красивая тетя! Прямо, как кукла Дама! И улыбается так же.

– Что бы ты хотел, малыш?

– Нет-нет. Сегодня я сам выберу ему.

– Конечно, конечно. Ну, конечно.

– Так… Футбольный мяч. Костюм самурая. И вот эту игру.

– «Императорский Рим»?

– Да… Это новинка?

– Это – суперновинка… Чеки мы не принимаем.

– У меня открыт здесь счет.

– Простите.

____________________

– Ой, как я устал… Наконец-то гости ушли. Фу-у…

– Много подарков.

– Я и сам купил… Ты видела?

– Да. Что это за новинка?

– Давай посмотрим. Вспомним детство. Ну-ка, уходи с моей песочницы.

– А ты не трогай мои куличики… Развязывай коробку.

– Ух, ты!

– Рим!

– «Все дороги ведут в Рим». Так кажется.

– Все дороги ведут к морю. Сейчас лето.

– Нет. Правильно: «Все дороги ведут в Рим». Люди едут…

– Или покупают, как ты, игрушки.

– Ну, ладно… Вот инструкция… Ага… «Императорский Рим» – великолепная вещь. Игра позволяет увидеть своими глазами, как жили «владыки Вселенной…» Даже пожить их жизнью!… «…Высшее достижение нашей фирмы…» Интересно.

– Давай дальше.

– «…Начинающему предлагаются на выбор некоторые заранее заданные эпизоды римской истории. Для этого ручка настройки (Рис. 7а) надо переключить в положение „автомат“ и, выбрав нужный эпизод, набрать его номер на табло с помощью пульта управления (рис. 7б)… (Перечень эпизодов прилагается)… По мере приобретения опыта играющий сможет самостоятельно добиваться изображения произвольных ситуаций… Конструкция Игры позволяет добиться также эффекта вмешательства. Но с этим торопиться не следует… Норма времени должна быть небольшой… Долго находиться в этом состоянии не рекомендуется…»

– Я хочу поиграть.

– Только тихо-тихо.

– А с чего начнем?

– Ну, хотя бы… Вот это…

Тит Флавий Веспасиан, родившийся в небольшой деревеньке около Реате поблизости Рима, сидел один в императорских покоях и думал. Мыслей было много. Были толковые, были очень умные, были так себе. Недостатка в мыслях не было. Наоборот. Их было слишком много. Как волн в море. И также они разбивались, налетая друг на друга и ударяясь о камни берега. А над всем этим, как пугало на поле, торчал вопрос: что же будет с империей, Юпитер Капитолийский, разрази тебя гром! с самим Римом?… После всех этих сволочей Неронов, Отонов… Бедный Юпитер… Ведь и Капитолий разрушили во время всего этого…

Вопрос вопросом, но голове, которая раскалывалась на части, как арбуз под ударом кулака центуриона Лупа, не переставая, каркал ворон, такой же старый, хитрый, себе на уме, как и он «Оно тебе надо? Старый дурень, тебе же уже к семидесятнику. Ну! Плюнь на все и сажай груши. Вообще, кому это все надо?

Видишь, не так все просто… Оно так, но не так… Пережить психопата Калигулу – ну, он больной был, конечно, – Этого Клавдия, почти императора, состоящего при своих женах – язвах Мессалине и Агриппине, не говоря уже о Нероне… Слава Богам, свинья не съела, но здорово тогда я спасся, когда заснул под пение покойного императора Нерона, не про меня будь сказано…

«Теперь, парень, ты сам император. Ну-ну»… Веспасиан посмотрел в зеркало, ехидно подмигнул самому себе: «Цезарь!» Где-то в глубине души он все же был доволен. Не каждый так выглядит в этом возрасте. Особенно ему понравилась здоровенная шея. – Толстая, как пень.

Хоть посмотрю на себя, пока никто не мешает. Да-а… Опытная морда… Много повидал… Деловой человек. Правильный до тошноты. А что же? Нос навис крючком, как коготь. Каменный подбородок, как пресс-папье на заемных бумагах. Сжатые губы, тонкие и резко очерченные. Плотные щеки. Голова, лысеющая со лба, похожая на равнобедренную трапецию вверх ногами. Чуть заметные брови. -Ясные цепкие глаза. Лицо с зарождающейся, довольной улыбкой удовлетворенного собой человека.

Хорошего роста, сложения крепкого и плотного… Вот выражение лица у меня натужное. Как на горшке… Тот парнишка смешно сказал, когда я его попросил пошутить: – Пошучу, когда опорожнишься. – Хе-хе-хе… Га-га… Кх-хе… Ладно…

Нужно было сорок миллиардов сестерциев, чтобы поднять государство на ноги… Берем потихоньку, но какие деньги! Думай, император, думай… Да, пока не был императором, так не гавкали. Философ, зараза, собачий, сегодня залаял на меня. Циник! Действительно, пec! Я ему так и сказал… Попробовал бы он на Калигулу или Нерона гавкнуть… Ну его, это императорство! Как вспомню триумф… Ну-у, болтуны свистели: «В честь победы в Иудейской войне!…» Чуть не кончился во время парада под всеми лаврами. А! Поделом мне, старику: как дурак, захотел триумфа, словно предки мои его заслужили, или сам я мог о нем мечтать…

Но на этом гаде я – таки сегодня отыграюсь. Как это он мне сказал, когда при Нероне меня выгнали из Рима, и я его спросил: «Куда же мне теперь?» Вот наглец. Правда, позже, когда я уже был императором, стал просить прощения, так я ему сказал:

– Пошел ты!… Ты понял? – Да.

Ничего, пусть меня зовут скрягой, селедочником, ослятником – как угодно – я таки вытяну наш добрый Рим из этого дерьма. Как тогда, когда после Гальбы, Отона и Вителлия – горе – цезарей я спас город от голода… Хорошо, что я еще из Египта перед тем как увидеть римскую волчицу отправил корабли с зерном. Да, а когда они прибыли, то оказалось, что запасов хлеба оставалось меньше, чем на десять дней… Чхал я на них! Будут им налоги. Новые и старые… Ишь, уже Тит возмущается! Пусть возмущается. Даже хорошо, что возмущается. Я – плохой, а он – сын, наследник – надо, чтобы был хороший… Сегодня пришел ко мне:

– Как так, что обложили налогом сортиры?

Возмущался нововведением… А что тут особенного? Какая разница, с чего? Было бы много А туда все ходят. Пусть сидят, э – г… м-м… и вспоминают императора. Хе… Я ему сунул в нос пару золотых денариев, а потом спрашиваю, чувствует ли он какой-либо особо неприятный запах. Титунчик понюхал и сказал, что нет… А ведь это деньги с мочи… Non оlet! Не пахнут! Ничего, пусть говорят… Что я скупаю, а потом перепродаю, что продаю должности хапугам и оправдания подсудимым, что самых хищных чиновников нарочно продвигаю на хорошие места, чтобы дать им нажиться, а потом засудить. Как тот жаловался? Что я им, как губкой, попользовался? Сначала сухому дал намокнуть, а потом мокрого выжал? Пусть мне будет хуже. Я еще у этого паршивца сегодня наживу, который меня посылал. Он просил «брату» должность дать. Посмотрим на того «брата»… Только, чтобы не такой, как сегодня утром. Духами пахнет! Восточными! Мужик – и духами, как трехсестерциевочка… Уж лучше бы он вонял луком!… Забрал я у него… забрал место… А деньги оставил… Однако, пора бы этому нероновцу появиться… Ага… Ну, вот и он.