Алессандро Барикко - Трижды на заре Страница 2

Вот мы и пришли.

Странный вы человек.

Может быть. Сюда.

Вы ведь взяли ключ, правда?

Разумеется.

Простите. Вечно мне кажется, что все вокруг такие же разгильдяи, как я.

Не беспокойтесь ни о чем.

Но тот, кто делает весы, вряд ли является разгильдяем, правда?

Это, скажем так, маловероятно.

Вот именно.

Пожалуйста, входите.

О, какая чудесная комната!

Они все одинаковые, по правде говоря.

Почему вы так уверены?

Я останавливаюсь в этой гостинице уже шестнадцать лет. Ванная там. Я оставляю вам ключ. Портье объясню все сам. А теперь мне действительно пора.

Уходите?

Да, ухожу. У вас здесь нет номера, так ведь?

Что, простите?

Вы вошли и сказали: «Чудесная комната», но если бы у вас на самом деле был здесь номер, вы бы сразу увидели, что комната точно такая же, как ваша. Они все одинаковые.

Детективы — тоже ваше хобби?

Нет. Я подмечаю детали. Я делаю весы. Вы вошли в гостиницу, но на самом деле номера у вас нет.

Вы ведь собирались уходить?

Да, конечно. Я только хотел бы удостовериться, что…

Я вошла потому, что мне нравится, как выглядят по ночам холлы гостиниц. В этой гостинице очень красивый холл, вы заметили? Не слишком большой, не слишком маленький. Я сюда уже приходила, вот почему портье меня терпеть не может.

А что, если бы меня там не оказалось?

Мне правда нужно в ванную. У вас есть зубная щетка и паста?

Все, я уже опоздал…

Знаю. Только одолжите мне зубную щетку, что вам стоит?

ЗУБНУЮ ЩЕТКУ?

Успокойтесь: неужели ни один человек никогда не просил у вас взаймы зубную щетку?

Ни один человек, которого только что стошнило!

Ах это.

Да, это.

Так дадите вы мне щетку или нет?

Ладно, держите, и пасту заодно. Вот. И пожалуйста, не устраивайте здесь беспорядка: можете вздремнуть немного, если будет желание, после приберите за собой. Мне ведь потом возвращаться в эту гостиницу. Прощайте.

Как мило, ореховая зубная паста.

Она не ореховая.

На ней написано: «Орешек».

Это название. Вкус — ниже, мелким шрифтом.

Гляди-ка. А вы-то что делали там, внизу?

Что, простите?

Что вы делали там, внизу; почему сидели в кресле совсем один в четыре утра? Если вы так спешите, то почему рассиживались там?

Тогда я не так спешил, я теперь спешу.

Ладно, все равно вы там сидели — и о чем думали? Ничего, если я почищу зубы, пока вы мне будете рассказывать?

Не думаю, что стану вам что-то рассказывать.

Почему?

Я даже не знаком с вами.

Ах в этом дело?

Да, в этом.

Такое впечатление, будто в эту ванную никто не заходил. Вы что, вытираетесь полотенцем, а потом его складываете ровно-ровно? В гостинице? Послушайте, здесь есть люди, которым за это платят.

Я не…

Вы и постель убираете за собой?

Это мое дело, как мне кажется.

Конечно-конечно. Хорошая паста. Какой у нее вкус — малина?

Смородина, с анисовой отдушкой.

Мм… Вкусно.

Иногда ее делают без аниса, но это гораздо хуже.

Невыносимо.

Я не складывал полотенца. Я ими не пользовался. Я ни до чего не дотрагивался. Мне было никак не уснуть. Я всю ночь просидел вот на этом стуле, оставив гореть ночник. В четыре спустился в холл. Теперь мне в самом деле пора. Было приятно с вами познакомиться. Освободите номер до десяти, пожалуйста. Прощайте.

Это что еще за чертовщина? Эй! Вернитесь! Я вам говорю: так ли следует себя вести с…

Не кричите, людей перебудите.

Так вернитесь же!

Не надо устраивать сцен в коридоре, прошу вас.

Хорошо, давайте устроим сцену в лифте.

Вы босиком, у вас зубная паста течет изо рта, а там, внизу, портье, которому вряд ли будет приятно лицезреть вас в таком состоянии.

Кстати сказать, ваши ботинки все облеваны.

Нет!

Идите сюда, я их вам почищу.

О нет, нет!

Перестаньте орать, людей разбудите.

Нет, ты погляди…

Ну вот, молодец, дверь я сама закрою. Снимайте ботинки. Да не так, не так!

Дайте хоть шнурки развязать!

Я развяжу, а вы присядьте. Вы ведь просидели на этом стуле всю ночь, так что минутой больше, минутой меньше…

Очень остроумно.

Мама родная, какая мерзость…

Оставьте, прошу вас.

Даже и не мечтайте: сама наблевала, сама почищу. Вот и все.

Куда вы их уносите?

Хорошенько помыть…

НЕТ, ТОЛЬКО НЕ ПОД КРАН!

Почему нет? Увидите, так будет лучше.

Я ДОЛЖЕН ОБУТЬ ЭТИ БОТИНКИ, скажите же наконец, какого черта…

Вы подойдете?

Что?

К телефону, звонит телефон.

Кой черт…

Подойдите.

Но меня нет в этой комнате, значит…

Или мне подойти?

Нет!

Глядите, как все отчистилось. Теперь высушим феном…

Алло?.. Да, это я… Нет, случилось кое-что неожиданное, я на минутку поднялся в номер… Ах это, да… Мне стало нехорошо… Нет, сейчас гораздо лучше, простите, что так вышло с ковром… Если нужно заплатить… Нет, я настаиваю… Сейчас спущусь… Нет, в самом деле, мне ничего не нужно… Уже спускаюсь… Да, спасибо, вы очень любезны… Спасибо.

Кто это был?

Я должен уйти, срочно.

Кто это был?

Ночной портье. Где мои ботинки?

Терпеть его не могу.

Отдайте мне ботинки.

Даже не мечтайте. Присядьте на минутку, я их высушу.

Я ДОЛЖЕН ИДТИ, ПРЯМО СЕЙЧАС!

Ну и манеры! Нате, получайте, если вам так угодно.

Я сказал портье, что это там, внизу… что это я натворил. Окажите мне лишь одну любезность: уйдите отсюда так, чтобы вас никто не видел. Вот дрянь, они сморщились…

Не берите в голову.

Ничего себе! Пойти босиком, прекрасная мысль.

Я имею в виду — не берите в голову все это: контракт, весы, все-все-все…

Что, черт побери, вы несете?

Сколько вам лет?

Мне?

Да, вам.

Сорок два.

Вот видите: вы достаточно молоды, чтобы выкинуть все из головы.

Да что вы несете?

Только не говорите, будто никогда об этом не думали. Послать все подальше и начать с начала. Было бы неплохо, а?

Вы с ума сошли.

Но дама сказала, что люди в большинстве своем мечтают начать все с начала и они не сходят сума, а есть в этом что-то трогательное. Сказала, что в действительности почти никто так по-настоящему и не начинает с начала, но и представить себе невозможно, как долго люди предаются фантазиям по этому поводу, и чаще всего именно посреди передряг, посреди той жизни, которую хочется выкинуть из головы. У нее когда-то был ребенок, и она отчетливо помнила, какая тоска накатывала на нее порой, когда она оставалась наедине с малышом, и единственное, что срабатывало, — серьезно задуматься о том, чтобы выкинуть все из головы и начать с начала. Она прикидывала, где, в какой дали оставить этого ребенка, и знала наперед, как причешется и куда пойдет искать работу, чтобы начать все с начала. Ей незамедлительно становилось лучше при одной мысли о том, как она станет тогда проводить вечера, да и ночи. Вечера напролет валялась бы на диване и ела или же шла бы развлекаться, спала с мужчинами, полностью владея собой, потом поднималась бы с постели и собирала свои вещи, не испытывая ни малейших угрызений. Сказала, что стоило ей подумать об этом, как вся она будто оттаивала изнутри, погружалась в безмятежность, словно и в самом деле что-то решалось. Начинала тогда ласкать малыша, излучала свет, становилась матерью. Малыш это замечал, чуял, как звереныш, и, когда она брала его на руки, меньше брыкался и таращил любопытные глазенки. Все налаживалось как по волшебству. Добавила, что в то время ей было семнадцать лет. Рассказывая все это, дама скинула вечернее платье, расстегнув молнию на спине и сдвинув с плеч еле заметные бретельки. Платье, шелковое, опустилось на пол блистающим, легким кольцом, из которого она выступила, сделав крохотный шажок сначала одной ногой, потом другой. Она осталась в трусиках и лифчике, но продолжала рассказывать, не придавая значения своей наготе, не обнаруживая никакого намерения — всего лишь завершая заранее намеченный жест. Подобрала сверток с пола и, рассказывая, как через несколько лет и в самом деле рассталась с этим ребенком, развесила платье на стуле и подошла к кровати. Не переставая говорить, откинула красное покрывало, и мужчина поморщился, будто что-то его кольнуло. Но дама этому не придала значения, вытащила из волос заколку и скользнула под простыню, чего, судя по всему, она больше всего желала с того самого момента, как вошла в номер, возможно чисто по-детски ища укрытия или ласки. Расстегнула лифчик, бросила в угол, взбила подушку и натянула простыню до подбородка. И все рассказывала о том, что приключилось с ней однажды в каком-то бюро по трудоустройству, рассказывала, так до конца и не веря в случившееся. Речь по-прежнему шла о том, чтобы начать все с начала. Она надеялась, что мужчина ее понимает, но нелегко было об этом судить, поскольку он слушал стоя, безо всякого выражения на лице, сжимая в руке чемоданчик. Ноги обуты в мокрые ботинки. Время от времени вздрагивал от нетерпения. Только однажды спросил, как ее угораздило завести ребенка в семнадцать лет. Имелось в виду, хотела ли она родить ребенка, или попросту так уж вышло. Дама пожала плечами. Довольно неприглядная история, сказала, и я давно решила больше о ней не вспоминать. Не так-то легко забыть, отметил мужчина. Дама опять пожала плечами. Я перевернула страницу, сказала. Мужчина пристально на нее посмотрел и спросил, начала ли она с начала, так, как ей представлялось в мечтах, когда она держала на руках ребенка. Да, ответила дама, и знаете, что я поняла? Мужчина не ответил. Я поняла, что никто никогда не меняется по-настоящему, измениться нельзя; каким ты был в детстве, таким и будешь всю жизнь, и не для того, чтобы перемениться, начинают все с начала. А для чего же тогда? — спросил мужчина. Дама помолчала немного. Она не заметила, что простыня соскользнула, обнажив грудь, или ей было все равно. А может, ей этого и хотелось. Начинают с начала, чтобы поменять стол, сказала она. Мы всегда думаем, будто ошиблись игрой: чего только не добились бы мы, с нашими-то картами, если бы только сели за другой игорный стол. Она оставила ребенка у своей матери и начала все с начала в другом городе, в другой профессии, в другой одежде. Может быть, хотела отделаться от того, что нельзя поправить. Теперь уж и не припомнить как следует. Но уж точно ей надоело проигрывать. Как я и сказала вам, добавила, поменять карты невозможно, остается одно — поменять игорный стол.