Жан Фрестье - Изабель Страница 2

Между тем, по мере приближения к шоссе, Изабель постепенно успокоилась. Наконец, вынув из кармана бумажный носовой платок и маленькое круглое зеркальце, она стерла со щек следы размытой туши. Ей наскучила дорога, серпантином петлявшая в горах, и она включила транзисторный приемник, с которым, похоже, не расставалась ни днем, ни ночью. И, услышав голос своего любимого ведущего, сообщавшего скороговоркой на американский лад последние новости о том, какое место заняла та или иная песня в хит-параде, она расцветала на глазах. Ему вдруг показалось, что он является свидетелем воскрешения из мертвых. Лицо девушки раскраснелось, глаза заблестели, волосы развевались на ветру во все стороны. В такт музыке она покачивала головой и поводила плечами, и это движение невольно передавалось всему ее телу вплоть до кончиков пальцев длинных необутых ног, упиравшихся в дно машины. И так продолжалось на протяжении целого часа. По мере того как автомобиль взбирался в гору, воздух становился все чище и свежее. Изабель подняла на три четверти ветровое стекло со своей стороны. Поль потянулся рукой к ее коленкам, зажимавшим транзистор, и выключил музыку. Ему захотелось поговорить с дочерью, не важно о чем — лишь бы расположить к себе. Но она предупредила вопрос отца:

— Итак, что же я натворила в этот раз?

— Мы еще поговорим. Но не сейчас.

— Ты решил увезти меня из-за того, что произошло со мной на прошлой неделе?

— Не будь столь наивной. Этот случай не имеет к нашей поездке никакого отношения. Или же почти никакого. Но раз ты сама затронула эту тему, хочу сказать, что ты проявила большую бестактность. Воспользовавшись отсутствием матери, ты привела в дом молодого человека… Пожалуйста, не перебивай… И это я еще могу понять. Вы занимались любовью. Прекрасно. Но зачем предаваться плотским утехам в материнской постели, когда у тебя есть своя кровать? Насколько я знаю Соню, ее постель не может быть более широкой, чем твоя. Похоже, вы ошиблись адресом потому, что крепко выпили.

— Вовсе нет.

— Дай мне договорить. Одному из вас стало плохо, и кого-то — тебя или твоего парня — стошнило прямо на простыни. Я допускаю и такое. Но с одним не могу согласиться: вы встали и спокойно ушли куда-то шататься, не потрудившись даже убрать за собою. Вот именно это я и назвал бестактностью. Ты согласна?

— Ладно, это был несчастный случай, только и всего. Я попытаюсь объяснить.

Пока она говорила, ему не раз хотелось заглянуть ей в лицо, но узкая петляющая дорога поглощала все внимание Поля. Он слушал неторопливый рассказ дочери о неком Клоде, который плохо переносил спиртное, а также о том, что они были на вечеринке, устроенной Маривонной, где один парень классно умел смешивать коктейли. Короче говоря, это был рассказ о банальной попойке, безобразной и в то же время восхитительной. Полю хватило воображения представить, какое удовольствие может доставить алкоголь, помноженный на молодость и отличную погоду, а по голосу Изабель он догадывался, что вечеринка удалась на славу.

— Тебе не кажется, что ты слишком Много пьешь?

— Да нет! Это случается со мной очень редко!

Он знал, что дочь говорит правду. За те редкие минуты, проведенные с ней за обеденным столом, он не замечал, чтобы она пила что-то крепче минеральной воды. И кроме того, она следила за своей внешностью. Ему достаточно было один раз увидеть, с каким вниманием она разглядывала себя в зеркале, чтобы понять, что Изабель необычайно дорожила столь бесценным даром, каким является красота. Все дело в молодежных компаниях. Полю казалось, что для молодых людей, которых он видел на пляже, потребление спиртных напитков превратилось в некий эротический ритуал. Они напивались исключительно ради того, чтобы возбудиться. Невольно вспомнив свои молодые годы, он с досадой подумал, что поступал примерно так же, как и они, но преследовал совсем другую цель: он пил, чтобы притупить желание, и это сыграло с ним злую шутку; отсутствие полового удовлетворения стало причиной разочарования в жизни.

Слушая откровения дочери, он вдруг поймал себя на мысли, что рядом с ним сидит не его родное дитя, а умудренная жизненным опытом незнакомая женщина. И все же когда перед перевалом Луберон он остановился, чтобы немного передохнуть и размять ноги, то с изумлением стал свидетелем того, как на его глазах она вновь превратилась в малого ребенка. Беззаботная и веселая, Изабель поспешила в кусты, позабыв о том, что так тревожило ее два часа назад. Она вернулась, придерживая рукой длинные волосы, чтобы не разлетались по ветру. Улыбнувшись, она подошла к отцу с намерением поцеловать, уверенная в том, что он больше не сердится на нее. Было похоже, что они согласились пойти на мировую и перенести неприятный разговор на более подходящее время.

Теперь они походили на провинциалов, возвращавшихся домой после проведенных на море выходных дней. Когда речь зашла о Соне, он сказал, что она хорошая и даже слишком хорошая мать в полном соответствии с христианской моралью. Изабель не стала спорить с ним, чтобы не подвергать сомнению добродетели самого близкого ей человека, о чем он догадался по ее молчанию, которое было красноречивее слов. И в то же время он чувствовал, что дочь проводила мысленную параллель между Соней и им. И когда он вдруг заявил, что придерживается самых широких взглядов, Изабель едва слышно прошептала:

— О! Скажешь только!

И тут он понял, что дочь хотела, чтобы и за ним водились грешки. И чем больше, тем лучше. Еще немного, и она потребует, чтобы он ходил в церковь и исповедовался. И тогда она с легким сердцем запишет его в число отсталых предков. Похоже, что реальному отцу приходится куда труднее, чем абстрактному папаше. Изабель по любому поводу готова затеять с ним спор. И кто знает? Возможно, в детстве ей как раз и не хватало общения с ним. Тогда бы у них не возникло бы сегодняшних проблем, и дочь самоутверждалась бы в споре с ним, а не в экстравагантных поступках.

Наконец они добрались до вершины перевала. Перед ними открылся захватывавший дух вид на отливавшие синевой горные вершины и просторную долину, над которой легко проплывали гонимые ветром облака, ибо погода переменилась и небо затягивали тучи. Устраиваясь поудобнее на переднем сиденье, Изабель поджала под себя ноги. Между короткой майкой и джинсами мелькнула полоска загорелого тела.

— Тебе не холодно? Мы ненадолго остановимся в Апе. Мне нужно кое-что купить. А ты тем временем обуйся. Босоножки в чемодане.

Она, словно обрадовавшись, кивнула головой. По-видимому, Изабель решила подурачиться или вызвать расположение отца. Она просунула руки за спинку сиденья и соединила в замок пальцы. Теперь ее можно было принять за связанного по рукам и ногам человека. И кто знает? Может, она еще захочет изъясняться жестами, словно у нее во рту был кляп.

Не прошло и десяти минут, как они спустились в долину. Поль припарковал машину на одной из узких улочек Апа, рядом с опустевшим к этому времени рынком.

— Ты обулась бы и надела свитер. Я скоро вернусь.

В этой части городка, куда он частенько наведывался за покупками, с ним здоровался почти каждый встречный. В магазине «Монопри» Поль купил печенья, кофе и бутылку виски. Теперь следовало бы заглянуть в лавчонку к Персону за гвоздями, которые он обещал привезти Роберу. Проезжая утром, он сделал заказ, а теперь его уже ждал перевязанный прочной веревкой тяжелый сверток с гвоздями. На пороге он столкнулся лицом к лицу с Соллером, местным мясником.

— Эй, Поль! Не часто тебя встретишь в городе в такое время. Пойдем, пропустим по стаканчику.

— Ладно, только я тороплюсь.

— Так нет и шести вечера. До темноты еще далеко.

Кафе было именно таким, какие Полю были по душе: бамбуковая занавеска, три столика, покрытая жестью стойка бара и ничего лишнего, кроме рекламы анисовой водки, приклепленной к стене за кассой. Выпив рюмку аперитива, Поль повторил заказ. Соллер поинтересовался, понравилась ли ему баранья нога, купленная у него три дня назад.

— Она была великолепной. И все же мне надо бежать.

— Что с тобой? Ты спешишь на авиньонский поезд?

— Нет, я хочу еще засветло попасть в Тарде. Меня ждет работа, которая должна быть готова к завтрашнему утру. Привет!

И он торопливо вышел из кафе, нагруженный пакетами. Напрасно он не связал девчонку. Поль вдруг подумал, что Изабель могла воспользоваться его отсутствием и уехать на автобусе — в этот час автобусы как раз разъезжались из городка. Прибавив шаг, он прошел еще сотню метров, и вот, наконец, заветный поворот. Ух! Девушка сидела в машине и слушала музыку. Когда он увидел дочь, у него словно все запело внутри. И он сделал вид, что стремился поскорее освободиться от пакетов, перекладывая их в машину.

— Проклятые гвозди: весят целую тонну.

Тем не менее, усевшись за руль, он не смог удержаться, чтобы на секунду не прикоснуться щекой к щеке Изабель. Под воздействием только что выпитого на ходу вина он неожиданно для себя немного продлил эту невинную ласку.