ЮСТЕЙН ГОРДЕР - ДИАГНОЗ и другие новеллы Страница 2

Всё более старые формы коммуникации — включая развлечения и получение всякого рода знаний — концентрировались к середине XXI века вокруг телевизионного экрана. Все человеческие контакты, будь то сообщения между континентами или меж поколениями людей, концентрировались вокруг монитора.

Всё соединилось в одной-единственной сети Интернет. В каждой комнате — к вашим услугам один или несколько экранов. Самым привычным, как и сегодня, является один большой экран в каждой квартире и экраны поменьше в других помещениях. (Примерно в 2080 году уже не редкость экран на каждой стене во всех комнатах.) Сегодня большинство, пожалуй, считает, что это лишает нас атмосферы домашнего уюта. Но с другой стороны: когда режешь хлеб на кухне или сидишь в туалете, неплохо что-нибудь посмотреть. Иначе кажется, что напрасно теряешь время. Ведь всё в пределах досягаемости. Весь мир сосредоточен на кухонной скамье. И если мы не пользуемся такой возможностью, это свидетельствует лишь о полной апатии.

С самого начала XXI века мы можем говорить о подлинной two ways коммуникации[5]. Сеть Интернета сделала не только доступным воспроизводство всех форм информации на экране. Она открыла возможность визуального контакта с любым живущим на свете человеком. Вероятность застать человека дома составила бы примерно 87 % в 2050 году. (Сегодня это число составляет 97 %.)

Люди по-настоящему ушли с улиц и площадей. Раньше экраном служила площадь. Чтобы отвлечься, шли прогуляться по городу, а сегодня, чтобы купить помидоры или встретиться с другом, достаточно просто вернуться домой.

II

ПЛЕРОМА[6]

II. 1. РАДИКАЛЬНО НОВОЕ в истории человечества началось примерно в 2100 году после ряда сенсационных прорывов в области квантовой физики.

Уже примерно к 1900 году было ясно, что атомы не состоят из крохотных кубиков непроницаемой материи, как представлял себе это Демокрит[7]. Они делятся на ещё более мелкие «элементарные частицы».

Тем не менее предстояло ещё выяснить, что и этим «кирпичикам мироздания» не хватало твёрдости и целостности, служивших основой всего материализма Сталкиваясь, элементарные частицы всевозможными способами превращаются друг в друга, а также рождают новые частицы. (Причина, естественно, заключается в том, что так называемые элементарные частицы — вовсе не элементарны.) Это — группы кварков[8].

Принцип дополнительности (Бор[9]) был известен уже с начала XX века. Речь шла о постматериалистической тенденции развития в современной физике. Нечто более панегирическое было сказано в какой-то период об «эмансипации физики от человеческого разума» (см. ключ к решению — «Квантовая физика», реф. Планка, Эйнштейна, Бора, Шрёдингера, Гейзенберга, Дирака, Эддингтона и Паули[10]).

Именно тогда, когда пытались обнаружить мельчайшие частицы материи, они исчезли. Во всяком случае, они оказались более призрачными, нежели предполагалось. Говорили, что «поток сознания движется в направлении не механической действительности». «Вселенная начинает всё больше напоминать великую мысль, нежели великую машину» (Джинс, «Квантовая физика», 4,312). Или, как выразил это Эддингтон: «Материя мира — это материя души».

Если бы они только знали, какими открытиями занимались!

А волноваться было из-за чего. Блуменберг доказал в 2062 г., что действительность существует в пяти измерениях, из которых видимая Вселенная составляет лишь четыре первых части. Время и пространство — атрибуты одной-единственной субстанции, которую мы ныне называем «Плерома».

Это Лабиди из Туниса смог в конце концов привести доказательство того, что движение кварков осуществляется в Плероме — где время и пространство совпадают в непрерывной линии.

Тем самым все шахматные фигуры были расставлены по местам. Множество законов физики сконцентрировались в одном универсальном законе природы.

II. 2. ЕЩЁ РАНЬШЕ, в XVIII веке, французский математик Лаплас[11] бредил о таком состоянии ума, когда в заданный период времени было известно расположение всех частиц материи. Для этого ума не было «ничего сомнительного, и будущее, как и прошлое, лежало словно бы открытым его взору».

Так вот «ум», который представлял себе Лаплас, стало быть, существует. Это — то, что мы называем «Плерома», хотя он не более «разумен», чем банк данных.

Абдула Рушди доказал в 2105 году, что все события во Вселенной «складываются» в Плероме. Оттуда их можно также забрать обратно.

Уже на пятнадцать лет позднее — в январе 2120-го — был сконструирован прототип сканера эпохи.

Мир был парализован изумлением. С помощью двух видоискателей теперь можно было ответить на все неразрешённые вопросы истории. События мировой истории можно было наблюдать с экрана не с помощью видеофильмов, исторических произведений или научных сообщений, а прямо с места исторического действия.

Да, тогда-то всё и началось. Но тогда же всему старому пришёл конец.

II. 3. НОВОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ испытывалось тайно. Что будет с человечеством, когда оно получит в руки это новое орудие?

Сканер эпохи — прототип был сконструирован в ядерном центре в Женеве, — естественно, представлял собой нечто совершенно новое. Но не стоит забывать и о прежних достижениях. Уже тогда каждый человек имел доступ к любой форме человеческого опыта. В 2120 году не осталось никаких форм данных, которые не могли бы появиться на экранах тысячи домов с помощью элементарного нажатия кнопки-клавиши. Все фильмы, все произведения искусства, все написанные тексты и все возможные данные о человеке стали общим культурным достоянием.

Новым осталось то, что не было привнесено в человеческий опыт. Теперь история всего земного шара проходила парадным маршем на экране. На это понадобилось бы почти пять миллиардов лет, но с помощью сканера эпохи стало возможным длительный отрезок времени проматывать на экране в течение чрезвычайно краткого промежутка. Если что-либо представляло интерес, стоило лишь уменьшить скорость или остановить кадр в нужный момент.

Не было больше разговоров о том, чтобы уничтожить фильм или статью о Второй мировой войне в справочнике. Теперь эта грустная глава в истории человечества переживается непосредственно на экране. Любое событие, например казнь или встреча Гитлера и Геббельса, может быть с лёгкостью воспроизведено на экране с помощью двух искателей — искателя времени и искателя пространства, с которыми мы все так хорошо знакомы сегодня.

Мало сказать, что первооткрыватели в Женеве с восторгом приняли сканер эпохи. Таким образом у них в руках оказалась и вся история мира.

Но стало ли новое изобретение благословением для родов человеческих? Или они оказались лицом к лицу с опасной игрушкой?

II. 4. КАК НАМ ИЗВЕСТНО, минули десятки лет, прежде чем экраны в домах были подключены к сканеру эпохи. К 2150 году было крайне мало людей, которые отказали бы себе в удовольствии приобрести новинку.

Публика реагировала самопроизвольным восторгом. Почва была уже подготовлена старыми технологиями. И многие не пережили столь колоссальное драматическое событие.

Пользоваться сканером эпохи было не труднее, чем джойстиками для компьютерных игр. (Естественно, это не означает, что все одинаково бойко могут управляться со сканером. Но об этом — позднее.)

Мы уже провели параллель со старыми радиоаппаратами. Тот, кто искал нужную станцию на коротких волнах, должен был быть осторожен. Перекрученная на миллиметр настройка — и вот уже перескок на десять станций. Лёгкость пальцев — важное условие также и при работе сканера. Это касается как поиска пространства, так и поиска времени. Приведу пример.

Давайте представим себе, что мы ищем французского философа Жан-Поля Сартра. Допустим, нам известно, что он жил в Париже. Допустим, мы знаем, что он жил в середине XX века. Разумеется, недостаточно настроить сканер эпохи на Париж примерно в середине XX века. Париж! Но где в Париже? И когда? Возможно, мы начнём наш выбор с панорамы Парижа в 11.30 утра 7 апреля 1952 года. Даже если мы уверены, что человек находился в городе именно в тот момент, это всё равно что искать иголку в стоге сена. В каком кафе сидит Monsieur[12] Сартр? В те дни в Париже были сотни тысяч кафе. Разумеется, мы можем обыскать квартал за кварталом — и часто мы вынуждены вести поиск объекта подобным образом. Тем не менее можно случайно напасть на след по дороге: Возможно, наше внимание привлечёт какая-то драка, какой-то грабёж, изнасилование или правительственный обед. Нам нужна точка опоры. Знай мы, например, что Сартр обедал с Симоной де Бовуар[13] на Монпарнасе 11 ноября 1956 года, дело было бы проще. Тогда нам требуется только узнать, какая внешность у этого человека. Мы «прогуливаемся» по Монпарнасу и — раз! Вот он! Итак, мы его обнаружили. Итак, теперь он от нас никогда не уйдёт. Итак, мы можем проследить жизнь Сартра вперёд или назад до самого дня ею рождения или смерти, или до тех пор, пока не утратим наш интерес к нему и не выпустим его из виду. (У многих из нас, пожалуй, возникло бы — что тут говорить — чувство неловкости. Всегда ли мы имеем право вторгаться в личную жизнь умершего человека? Знаю, есть на свете люди, которые с жадностью отыскивают именно самые интимные сцены в жизни других. От такого опыта, как подсматривание, я отстраняюсь.)