Павел Хюлле - Тайная вечеря Страница 2

Названия я не помнил. Аристон, который никогда не пользовался ни телефоном, ни факсом, ни компьютером, сообщал, что занятие наше не состоится ни сегодня, ни в ближайшие дни. Не только из-за сложившейся ситуации. «Я еду в деревню Оасин по делам, не терпящим проволочки». Вот и все объяснение; ниже он написал еще дюжину новых фраз для перевода. «Советую сидеть дома со словарем и никуда не встревать, я дам знать, когда вернусь», — закончил он опять по-английски.

Юсуф, не получив ответа относительно фильма, ткнул пальцем в исписанный мелкими буковками листок; в старомодном каллиграфическом почерке Аристона было что-то очень благородное.

— Ты сюда учиться приехал? Да чему этот старик может научить?! Ладно, не мое дело. Я только посыльный. Но знаешь, что люди говорят? Что никакой он не Аристон. И не грек. Вас, европейцев, ничего не стоит обвести вокруг пальца.

Я заплатил за доставку. Сказал, что ответа не будет. Садясь на скутер, Юсуф бросил:

— А я так и так вниз не вернусь. Дураков нету!

В моей квартире, расположенной прямо над кафе, испортился кондиционер. Отложив полученное от Аристона домашнее задание, я взял фотоаппарат и снова вышел на улицу. Автобусы по маршруту, ведущему на другую сторону реки, к зданию бывшего адмиралтейства, не ходили. На месте остановки, рядом с которой на днях взорвался набитый людьми автобус, все еще зияла дыра, обнесенная — скорее всего, лишь для проформы — полицейской лентой. По раскаленной солнцем, почти пустой улице я добрался до холма Пророков. На смотровой площадке возле огромных подзорных труб, где всегда крутились туристы, никого не было. Но — о чудо — фуникулер, построенный еще при англичанах, действовал. Я сразу углядел два голубых вагончика, медленно разъезжающихся на полпути, в том самом месте, где среди оливковых рощ, окруженный оградой из кипарисов, высился коптский монастырь. Внизу, за нешироким руслом высохшего ручья, раскинулся старый город, опоясанный стенами, из-за которых выстреливали в небо минареты и башни христианских храмов.

Вагончик времен королевы Виктории медленно полз наверх, а я думал об Аристоне, который своим ученикам назначал встречу в разных частях города, как будто обучение греческому языку требовало строжайшей конспирации. Для объяснения его абсурдной блажи можно было найти много причин, но сейчас, пока я поджидал голубой вагончик фуникулера, который уже миновал коптский монастырь и упорно взбирался в гору вдоль стены еврейского кладбища, меня вдруг осенило. Аристон всегда старался подбирать тексты так, чтобы они, хотя бы косвенно, были связаны с местом, где проходил урок. Но почему однажды он повел меня именно на этот холм, никакой связи с «Апологией» Аристида не имеющий? О чем тогда шла речь? Аристид обратился к императору Адриану с такими словами:

«Называют богом также и Диониса, того, который устраивал ночные оргии, был учителем пьянства, соблазнял окружающих его женщин, бесновался. Позднее он был съеден Титанами. Итак, если Дионис, снедаемый Титанами, не был в состоянии помочь самому себе, но был беснующимся, пьяницей и беглецом, то какой же он был бог? <…> И каким образом мог помочь другим тот, кто не мог спасти самого себя? Иное дело Иисус…»

— Как бы это ни звучало, — сказал тогда я, с грехом пополам переведя отрывок, — как бы это ни звучало, аргумент Аристида никуда не годный. Разве можно так защищать христианство? Ведь почти в точности то же самое утверждали противники Иисуса. В их глазах он был беглецом, бесноватым, пьяницей и бабником. И сам себе не сумел помочь — как же он собирался помогать другим? То, что Аристид говорит о Дионисе, говорят об Иисусе его враги. Это что — принятая в подобных случаях симметричная система аргументов?

Аристон не разрешил моих сомнений. Когда заполненный туристами вагончик фуникулера двинулся вниз, учитель поднялся со скамьи, на которой мы просидели уже добрый час, и указал на коптский монастырь.

— Ты знаешь, что это самый старый храм в городе? А может, вообще самая старая из сохранившихся на свете христианских святынь?

Сейчас, спускаясь с горы в совершенно пустом вагончике, я подумал, что и в тот раз выбор моего учителя был не случаен. Текст, которым он меня тогда замучил, а вернее, самый трудный его фрагмент, Аристон взял из первой в истории апологии. Прочие сочинения в защиту христианства, кто бы ни был их автором — Гермий, или Теофил Антиохийский, или Аполлинарий Иерапольский, Мелитон Сардский, Татиан Сириец, Юстин Мученик или даже тезка моего учителя Аристон из Пеллы, — написаны уже после того, как Аристид Афинский произнес свою знаменитую, длинную и блестящую речь. Быть может, поэтому самую старую апологию следовало читать в том месте, откуда открывался вид на самую старую церковь? А что я знал о коптах? Один только раз, посетив как турист базилику Гроба Господня, слышал их пение. Мощное, архаическое и такое красивое, какого я не слышал даже в русских церквах.

От нижней остановки фуникулера я спустился в старый город пешком. На первый взгляд на узких улочках ничего не происходило. Однако опущенные жалюзи лавчонок, пустые веранды кафе и немногочисленные туристы, крадучись поспешающие в гостиницы, производили мрачноватое впечатление. Только на краю армянского квартала я увидел нескольких ребятишек, гоняющих мяч. Они были счастливы — машины с улиц как вымело, и ничто не мешало им играть.

Такси, которое мне наконец удалось поймать, еле тащилось. На пропускном пункте около моста нас хотели завернуть назад, но журналистское удостоверение — кстати, просроченное и измятое, — к счастью, завалявшееся в кармане пиджака, открыло нам путь.

— Во всем виноваты американцы, — говорил водитель, пристально разглядывая меня в зеркальце. — Сперва платят бунтовщикам, потом велят их убивать и под конец все это снимают на пленку. Америка — главное зло. Если б не она, страна жила бы себе припеваючи. Как когда-то Ливан.

Я поддакнул и расплатился с ним перед адмиралтейством. На огромной площади с фонтаном Свободы посередине, рядом с которым, притаившись, дремали два бронетранспортера, кипела нормальная жизнь. Только внимательный наблюдатель мог бы заметить, что рикш и такси тут чуть меньше обычного; объезжая длинной вереницей площадь, они то и дело поодиночке срывались с круга и подкатывали к одной из двух стоянок: возле отеля «Континенталь», где полосатые маркизы кафе «Аль Рашид», казалось, помнят времена принца Альберта, и перед зданием адмиралтейства, где я вышел из такси. Медленно направляясь к веранде кафе «Аль Рашид», я краем глаза заметил полицейских, проверяющих у прохожих документы. Ничего необычного в этом не было, такое здесь видишь каждый день — тем более, подумал я, надо отказаться от услуг Юсуфа. В городе несколько курьерских фирм, принимающих заказы по телефону, с какой стати я должен выслушивать его дикие бредни? Наверняка малый накануне побывал в одном из подозрительных притонов в предместье, где под звуки ритмичной, ужасно визгливой разновидности местного техно под плакатами освободительного движения курят привозимый из Афганистана гашиш.

«Неплохо, видно, там накурился, — подумал я, подходя к веранде „Аль Рашида“, — раз еще сегодня, по пути в верхний город, ему черт-те чего привиделось». Тем не менее, распознав в сидящей за соседним столиком парочке русских туристов, спросил на их языке:

— Вы видели мотоциклы?

— «Харлеи» в Риеке, на всемирном слете байкеров, да? — обратилась девушка к мужчине. — Мы там были, — она посмотрела на меня с улыбкой, — в прошлом году. Но здесь?

— Здесь спокойно, — сказал ее спутник. — Утром начались беспорядки, но в порту. Войска окружили прибрежные районы — мышь не проскочит. О, глядите!

С этими словами он, как и все вокруг, устремил взгляд в небо. Из прогалины между шпилем мечети Али и башнями храма Вознесения Пресвятой Девы Марии вынырнули три военных вертолета. Они летели очень низко и шум производили страшный. На уровне адмиралтейства все три резко изменили курс и направились прямо к портовому району. Через минуту со стороны моря донесся глухой грохот нескольких взрывов.

— К вечеру, — сказал русский, — все будет кончено.

— Ты из Прибалтики? — спросила у меня девушка. — У тебя такой твердый выговор.

Я кивнул и уткнулся в знакомое мне меню мороженого и десертов кафе «Аль Рашид». Мои русские соседи занялись собой — юные и симпатичные, по-видимому, молодожены, совершающие свадебное путешествие.

Аристон жил в порту, я был у него только один раз — пришел с рекомендательным письмом от профессора Ганновера; он принял меня в узкой длинной прихожей и, прочитав письмо, сказал чуть ли не шепотом:

— Прошу вас запомнить: больше сюда не приходите. — А потом, помолчав, добавил уже громче: — Когда найдете себе жилье, пришлите мне адрес, я с вами свяжусь. Всему свое время. Не думайте, что вы у меня единственный ученик.