Глеб Соколов - Ужасы перистальтики Страница 2

Поезд тронулся и набирая скорость пошел по тоннелю. Он испытал какое-то облегчение. На какие-то мгновения все мысли просто испарились куда-то из его головы. Поезд едет!.. Это было такое удовольствие! Хоть он и был зажат со всех сторон людьми...

Поезд начал тормозить и вскоре остановился. Ничего особенного в этой остановке по сравнению с предыдущей не было, но он вдруг как-то совершенно уверенно почувствовал, что эта остановка будет долгой... Очень долгой!

Его охватила дикая паника, внутри все словно бы сдавило, он перестал дышать – вырваться, выйти, исчезнуть из этого поезда! Это необходимо было немедленно! Он задергался, заелозил, все это, впрочем, стоя на одном месте – те, кто были рядом, с тревогой уставились на него, но без удивления. Все тоже весьма нехорошо чувствовали себя в этом остановившемся в тоннеле поезде. Его поведение никого не удивляло здесь. Просто они видимо посчитали его самым слабым, сломавшимся и не выдержавшим раньше других. И тут – он так и думал, что это произойдет: у него скрутило живот.

Живот скрутило ужасно... Он прекрасно понимал, чем это закончится в следующую минуту. «Это – полный конец!» – подумал он. Ну что ж... «В конце-концов, это даже хорошо, что так случилось... Нет худа без добра... Если бы это не произошло, он бы наверняка добрался бы без особых сложностей до работы, опоздал бы, конечно, опоздал бы сильно, но не так, чтобы совсем не придти, были бы неприятности... А так он не придет вообще. В иных случаях лучше уж вообще не приходить. Сочинит невероятную историю про то, что с ним что-то такое невероятное случилось... В невероятные-то истории все обычно и верят охотнее всего...

Как это ни странно, как только он успокоился и смирился со своей судьбой, живот отпустило... Впрочем, почему же странно?! Как раз это вполне естественно...

Поезд тронулся и начал набирать ход: быстрее, быстрее... Но до обычной, регулярной скорости он не дошел и начал тормозить, стоявшие дальше к хвосту состава пассажиры начали давить на Артема. Замелькацкий на них-то уже не обращал внимания: обычно он злился, когда кто-то толкался или наступал ему на ногу. Теперь ему было плевать – все, что происходило вокруг было сейчас важно для него лишь в той степени, в которой это влияло на то, что происходило внутри его живота... Поезд заскрипел и зашипел в последний раз и замер.

Пока он чувствовал себя вполне сносно. Боже, да когда же они доберутся до следующей станции!.. Начало опять становиться тяжелее... Тяжелее, тяжелее – стремительно состояние его приближалось к критическому. „Сейчас станет легче, вот сейчас станет легче!“ – убеждал себя он. Ведь он знал, что так должно произойти – должно стать легче. Так всегда бывало!..

Поезд дернулся, замер, опять дернулся и начал набирать ход, опять все быстрее и быстрее. Замелькали за окнами какие-то лампы, семафоры. „Значит, близко к станции...“ – с надеждой подумал он. Опять, как только он отвлекся на эту мысль, ему стало легче, легчало так же стремительно, как двигался сейчас поезд, – он уже достиг обычной, регулярной хорошей скорости. Но приближения станции что-то все никак не чувствовалось, поезд понемножку все больше разгонялся, хотя должен был тормозить. „Вот сейчас, сейчас!“ – подбадривал себя Артем.

О-па! Поезд начал сбавлять ход – как-то очень хорошо сбавлять, придавая уверенность – плавно, заранее, как он всегда делал перед станцией.

– Вы выходите?.. – бросил он куда-то никому, назад к двери.

Никто ему ничего не ответил и в этот момент поезд – это было слышно по изменившемуся гулу, – своими первыми вагонами начал выкатываться на станцию. Точно: станция!..

Тормозивший поезд остановился, двери раскрылись... И тут произошла странная вещь – Артем не вышел, даже не попытался выйти из вагона, и никто не вышел, все, значит, ехали дальше. На станции, разумеется, было полно народа. В вагон тут же начали пытаться влезть новые пассажиры, – тетки лезть даже не пытались, – умялись, утрамбовались какой-то здоровый дядька и пара молодых парней... Двери начали закрываться, – никак... Последовало обычное „Не держите двери!“

„Что же я наделал!“ – с ужасом подумал Замелькацкий...

Все! Двери позади него закрылись, сейчас где-то там, в каком-то из вагонов состава наконец-то закроются двери, в которых зажало кого-нибудь или чью-то сумку и поезд тронется. Так и есть: поезд через несколько ужасных мгновений тронулся.

Стоявшие рядом с Замелькацким пассажиры нет-нет да и посматривали на него. Видимо, он пугал их... Боже, да ведь все не так просто!.. Следующий перегон – на этой ветке из самых длинных... Пока он чувствовал себя вполне сносно, но произойди что, – каково будет тем, кто стоит с ним рядом?! Впрочем, он даже не мог себе представить, как это все произойдет и как это все будет выглядеть... Но у него будут проблемы и другого толка...

Поезд уже набрал ход и шел достаточно быстро, не останавливаясь. Он по-прежнему достаточно сносно себя чувствовал, но вот опять начало постепенно становиться хуже и хуже. „Нет, все, это невозможно будет вытерпеть! Стоит поезду еще хоть на мгновение остановиться, хотя бы продемонстрировать какое-то неуверенное движение и он не вытерпит!“ Его бросило в холодный пот, он смотрел в какую-то точку в прямоугольничке рекламного объявления над противоположными дверями. Поезд все шел и шел...

Ему неожиданно стало легче... Поезд прибавил скорости, так на хорошей скорости он шел какое-то время и вот он начал как-то очень приятно, как-то очень уверенно замедляться – это означало – станция!.. Замелькацкий постарался насколько мог повернуться к стоявшему за ним человеку и спросил:

– Вы выходите сейчас?..

Уже спрашивая он чувствовал, что происходит нечто неприятное и непредвиденное – поезд замедлялся все больше, а приятного изменения шума, который бы означал, что головные вагоны уже ворвались на станцию, все не было и не было.

– Нет! – как-то выпалил очень зло и раздраженно этот человек и практически одновременно с этим с шипением и скрежетом поезд остановился окончательно.

Замелькацкий замер. Опять ему начало становиться хуже. Хуже и хуже. Поезд стоял, в вагоне была полная тишина, ниоткуда не доносилось ни звука.

– Давайте-ка сейчас с вами поменяемся... А потом уже поздно будет! – суетливо задергавшись проговорил Замелькацкий, опять обернувшись к стоявшему за ним человеку. Его ужасной волной охватывала паника.

Человек не двигался с места и ничего не говорил, спокойно глядя на Замелькацкого.

– Давайте поменяемся! – еще раз проговорил Замелькацкий и суетливо зачастил:

– Сейчас пока поезд стоит надо поменяться... Потом начнет дергать, будет тяжело...

Человек, видимо, хотел было что-то возразить, но определенный смысл и некоторая логика в словах Замелькацкого были, поэтому он в последний момент передумал, ничего не сказал и действительно сделал какое-то неловкое движение – дернулся, словно давая этим понять, что он готов поменяться местами.

– Давайте, давайте, надо скорее... Сейчас поедет! – продолжал частить Замелькацкий.

Все вокруг как-то задергались, дернулся и стоявший у него за спиной человек, но народ в вагоне был спрессован настолько плотно, что сдвинуться с места или сдвинуть кого-нибудь с места можно было только приложив невероятные усилия.

Замелькацкий чувствовал, что он производит странное впечатление, что на него смотрят странно, но именно впечатление от этого собственного унижения и отвлекало его, пусть таким мрачным способом и ему становилось легче.

– Давайте, давайте!.. – продолжал он, чувствуя, что отпускает, что становится значительно легче.

Он сам на самом деле не двигался и не пытался никуда пройти, а только как-то дергался. Всеми в тайне из-за того что поезд стоял владело сильнейшее напряжение. Это его шевеление должно было нравится всем, – оно хоть как-то разгоняло гнетущую тишину, но вдруг:

– Да перестаньте вы! – вскрикнула какая-то молодая женщина. – Здесь невозможно никуда подвинуться. Будет станция, вас выпустят! Если мы вообще когда-нибудь доедем... Надоели уже!

Она кричала очень нервно!.. Нервно, зло!..

Замелькацкого отпустило. Он вдруг перестал дергаться, замер. Да, ему точно стало легче... Поезд тронулся и начал набирать скорость, буквально через несколько мгновений шум, с которым двигался состав, очень характерно изменился – головные вагоны уже бежали вдоль платформы станции.

Прошли секунды и их вагон тоже выкатился к платформе...

Он не очень хорошо помнил, как он протолкался к двери, ничего не соображая наступил на ноги дядьке, рвавшемуся в вагон, оттолкнул его, столкнулся еще с кем-то из штурмовавших вагон... Вот он, наконец, оказался на свободном пространстве. Поезд все еще стоял на станции, двери были открыты. Ему казалось, что на него смотрят, что его провожают взглядами, хотя, скорее всего, под натиском новых пассажиров тем, кто был сейчас в вагоне было совсем не до него. Чтобы избежать этих мнившихся ему взглядов, он пошел вдоль по платформе. Что ему теперь делать?..