Банана Ёсимото - Тень при лунном свете Страница 2

Представляя любые неприятности, я обернулась и увидела улыбающуюся женщину. Я сразу поняла, что она старше меня, но никак не могла определить ее возраст. Около двадцати пяти… У нее была короткая стрижка и ясные большие глаза. На ней было тонкое белое пальто, но казалось, что она совсем не чувствует холода. Видимо, она уже некоторое время стояла позади меня.

Потом несколько сладковатым голосом, слегка в нос, она сказала:

— Это сильно напоминает сказку братьев Гримм, а может быть Эзопа, про собаку, — и рассмеялась.

— В том случае, — холодно сказала я, — собака выпустила из пасти кость, увидев в воде свое отражение. Ее никто не напугал.

С улыбкой она сказала:

— Я с удовольствием куплю вам новый термос.

— Благодарю, — сказала я, ответно улыбнувшись.

Она говорила настолько спокойным тоном, что я ничуть не испугалась и решила, что у нее ничего против меня нет. Она совсем не выглядела чокнутой или заблудившейся после пьянки по дороге домой на рассвете. У нее был понимающий, холодный взгляд, так смотрят люди, которые сполна испили чащу горестей и радостей этой жизни. Поэтому и пронизывающий воздух как-то вдруг изменился.

Сделав глоток оставшегося у меня чаю, чтобы промочить пересохшее горло, я протянула ей чашку.

— Хорошо. Потом купите. Это чай «Пул».

— О! Я очень его люблю, — сказала она и взяла чашку своей тонкой рукой. — Я только что сюда приехала. Я издалека.

Она окинула взглядом реку, и в ее глазах засветился восторг путешествующего.

— Как турист? — спросила я, недоумевая, что могло бы привести ее в это ничем не примечательное место.

— Да, именно здесь можно увидеть то, что случается раз в сто лет, — ответила она.

— Хотите что-то посмотреть?

— Да, если все состоится.

— А что именно?

— Пока это тайна, но потом я непременно все вам расскажу. Потому что вы поделились со мной чаем, — сказала она и рассмеялась.

Я с трудом успела разобрать ее последние слова. Отчетливо ощущалась атмосфера наступающего утра, казалось, что она заполоняет весь мир. Лучи восходящего солнца слоями белого подрагивающего света пронизывали воздух.

Я решила, что пора возвращаться, и сказала: «Пока!», но она посмотрела на меня ясными глазами и сказала:

— Меня зовут Урара. А вас?

— Сацуки, — ответила я.

— Давайте в ближайшем будущем снова встретимся, — сказала Урара, помахав мне на прощанье рукой.

Я помахала ей в ответ и пошла через мост.

Я не совсем поняла, что ей от меня было нужно, но мне показалась, что она живет совсем не так, как большинство людей. Когда побежала, мои сомнения возросли, я обеспокоенно обернулась и увидела, что Урара все еще стоит на мосту. Я видела ее профиль, она смотрела на реку. Я была потрясена. У нее было совсем иное лицо, чем когда она разговаривала со мной. Такого мрачного выражения видеть мне еще не доводилось. Заметив, что я остановилась, она снова широко улыбнулась и помахала рукой. Я растерянно помахала ей в ответ и побежала дальше.

«Кто она такая на самом деле?» — некоторое время размышляла я. И в то утро при лучах восходящего солнца в моей полусонной голове все более и более отчетливо вырисовывался облик этой странной женщины по имени Урара.

У Хитоси был очень странный младший брат. Его образ мыслей, отношение к происходящему становились все более и более необычными. Казалось, что он вырос в совсем иной среде, откуда его вдруг выбросили и заставили родиться в этом месте. Таким он всегда мне и представлялся с того момента, когда я впервые его увидела. Он был младшим братом покойного Хитоси, и его звали Хиираги. В этом месяце ему должно было исполниться восемнадцать.

Мы договорились встретиться с ним в кафе на четвертом этаже универмага. Хиираги пришел туда по дороге из школы в платье школьницы.

Вначале мне было очень неловко, но поскольку он вошел в кафе как ни в чем не бывало, я успокоилась.

Присев напротив меня, он сразу выпалил:

— Давно ждешь?

Когда я покачала головой, он широко улыбнулся.

После того как он сделал заказ, официантка осмотрела его с головы до ног и с удивленным видом сказала:

— Слушаюсь!

Внешне Хиираги не очень был похож на Хитоси, но иногда, когда я замечала движения его рук или выражение лица, у меня замирало сердце.

— О! — восклицала я в такие минуты, повышая голос.

— В чем дело? — спросил Хиираги, глядя на меня и держа чашку в руке.

— Ты напоминаешь мне его, — сказала я.

Обычно он говорил: «Я буду как Хитоси» и старался быть похожим на брата. Мы оба смеялись. Только так, забавляясь, нам обоим удавалось залечивать раны на наших сердцах.

Я потеряла любимого, а он потерял одновременно и брата, и любимую.

Его девушка, Юмико, была одного возраста с ним, маленькая красотка, прекрасно игравшая в теннис. Мы все четверо были примерно одного возраста и часто вместе отправлялись куда-нибудь поразвлечься. Когда мы ехали домой к Хитоси, Юмико была с Хиираги, и мне трудно подсчитать, сколько ночей мы проводили за играми.

Однажды ночью, когда Хитоси подвозил Юмико домой к станции, чтобы оттуда она поехала домой к Хиираги, случилась авария. Хитоси не был в этом виноват. Но они оба погибли.

— Значит, ты бегаешь трусцой?

— Да, — ответила я.

— Почему же тогда ты так растолстела?

— Наверное, потому, что я целый день валяюсь в постели, — со смехом сказала я.

На самом же деле всем было видно, что я сильно похудела.

— Занятия спортом не идут тебе на пользу. Именно так. Но тут неподалеку открыли одну славную закусочную, где подают очень вкусные какиагэдоны. Они очень калорийные. Давай съедим, прямо сейчас! — сказал он.

Хотя у Хитоси и Хиираги характеры были совершенно разные, они были воспитаны так, что умели вести себя искренне, без щегольства или самоунижения. Это была та самая искренность, когда заворачивают колокольчик в носовой платок.

— Годится, — согласилась я.

На Хиираги тогда была школьная форма Юмико.

После смерти Юмико он начал носить ее в школе, хотя там униформы не требовалось. Юмико любила носить школьную форму.

И его, и ее родителям это очень не нравилось, они настаивали, что Юмико была бы недовольна, увидев его в юбке. Однако Хиираги только смеялся и не обращал на них никакого внимания. Когда я спросила, носит ли он это платье из соображений сентиментальности, он ответил, что вовсе нет. Мертвых не вернуть, а вещи остаются такими, какие они есть. Так ему намного приятней.

— Хиираги, и до каких пор ты собираешься это носить? — спросила я его.

— Не знаю, — немного помрачнев, ответил он.

— А тебе не говорят, что это странно? Никто в школе над тобой не издевается?

— Нет, они все знают, что я такой! — ответил он. — Но девчонок это раздражает. Возможно, они считают, что если я ношу юбку, то лучше их понимаю.

— Неплохая мысль! — рассмеялась я.

За стеклом по этажу сновали оживленные покупатели. В тот вечер все посетители универмага в сияющих весенних одеждах казались счастливыми.

И тут мне все стало ясно. Его матроска— то же самое, что для меня бег трусцой. Она выполняла точно такую же функцию. Я не решаюсь быть столь странной, как он, поэтому решила удовольствоваться джоггингом. Поскольку ничто подобное его бы не устроило, он решил носить девичью матроску. Все что угодно годилось, чтобы только придать силу его страдающему сердцу. Чтобы как-то отвлечься, заполнить зияющую пустоту.

В последние два месяца и у меня, и у Хиираги появилось на лице выражение, какого никогда прежде не было. Выражение, свидетельствующее о том, как сильно нам приходится бороться, чтобы не думать о том, что мы потеряли. Если мы внезапно об этом вспоминали, то на нас непроизвольно наваливалась тяжесть этой утраты, и наши лица выражали чувство одиночества людей, стоящих посреди этого мрака.

— Если мы собираемся где-то поужинать, — сказала я, вставая, — мне нужно позвонить домой. А тебе нужно, Хиираги-сан? Ты можешь сегодня поужинать не дома?

— Разумеется. Сегодня мой отец отправился в командировку.

— Значит, мама осталась одна. Может быть, тебе лучше поехать домой?

— Нет, ничего страшного. Я что-нибудь ей куплю. Еще рано, и она наверняка не начала готовить ужин. Я все оплачу, и она получит ужин от сына.

— Неплохая идея, — сказала я.

— Думаю, что ей понравится, — весело рассмеялся Хиираги. И этот юноша, обычно казавшийся слишком взрослым, сейчас выглядел на свой настоящий возраст.

Однажды зимним днем Хитоси сказал:

— У меня есть младший брат. Его зовут Хиираги.

Тогда я впервые узнала о существовании его младшего брата. Это было, когда под набухшим и обещающим снегопад серым небом мы поднимались по длинной каменной лестнице за школой. Засунув руки в карманы пальто и выдувая облачка белого пара, Хитоси сказал: