Джон Барт - Всяко третье размышленье Страница 2

Да-с: одно видение/греза/морок/умопомрачение/глюк/все что угодно на каждое последующее время года по календарю Северного Умеренного Пояса на 2008 год, более или менее совпадавшее, о чем с прискорбием сообщаем, с днем инаугурации этого времени, и каждое отвечало какому-то ключевому событию в соответствующем «времени жизни» визионера. Но даже и на этом наши Сиволапые Совпадения не заканчиваются…

Охохонюшки! Если бы мы выдумали эту историю, так даже Дж. И. Ньюитт махнул бы сейчас на нее рукой и пристукнул бы по кнопке DELETE Однако факты — это факты, и мы, в меру наших сил, воссоздаем их и пересказываем — включая и «факты» галлюцинаторные или какие угодно, — и потому мы, пропади все пропадом, продолжаем, принося извинения Аристотелю, например, чья «Поэтика» обращается к нам, сказителям, со знаменитой рекомендацией отдавать, если уж нас занесло на эту галеру, предпочтение правдоподобному-пусть-даже-и-решительно-невозможному перед возможным-но-мерзопакостно-непривлекательным. Мы извиняемся также перед обитателями Южного Умеренного Пояса, чьи времена года приходятся на отличные от наших куски календаря, придавая противоположные оттенки значения «апрелю», «сентябрю» и тому подобным; а также перед жителями тропиков, где времен года нет и вовсе, разве что Влажное и Сухое….

Сдаюсь.

Чего о неустрашимом ДжИНе никак не скажешь: он нажимает не на DELETE, но снова на клавишу, без которой не обходится ни карьера уважающего себя СПП, ни жизнь каждого из нас, перепуганных и по сей день насельников «Бухты Цапель», уцелевших после торнадо:

ПЕРЕЗАГРУЗКА.

1

Первый листопад

В прошлую пору листопада — то есть осенью 2007 года, а говоря точнее, незадолго до наступления того сентябрьского дня равноденствия, коему предстояло стать и вышеупомянутым днем рождения Дж. И. Ньюитта, — он, давно покинувший пастбище ученого мира, и его жена, получившая возможность насладиться последним перед ее отставкой и более чем заслуженным годичным творческим отпуском, порадовали себя первым в их жизнях круизом на круизном судне: восемь дней в Балтийском и Северном морях (Стокгольм-Копенгаген-Дувр с заходами в промежуточные порты и береговыми экскурсиями), а после Англия — неделя, кульминацией коей стал пришедшийся на день рождения Дж. первый наш приезд в родной город Уильяма Шекспира, Стратфорд-на-Эйвоне. Мотивы, коими мы руководствовались, очевидны, даже если оставить в стороне необходимость прийти в себя после повторной сборки наших разбитых бурей вдребезги жизней: пара престарелых профессоров английской литературы, давно привыкших включать цитаты из Барда в обзорные литературные курсы, которые они читали старшекурсникам (Джордж отдавал предпочтение пьесам, Аманда — сонетам; ни тот ни другая в научных авторитетах не числились, однако коллеги-словоплеты взирали на обоих с завистливым почтением). Добавьте к этому нити, которые связывали нас и со Стратфордом, и с Эйвоном: наш общий работодатель, как вам, быть может, известно, — это процветающий двухсотлетний гуманитарный колледж, основанный в еще более старом одноименном портовом городе, принадлежащем к округу Эйвон, каковой расположен в той части Восточного побережья, которая принадлежит штату Мэриленд, а именно на берегу Чесапикского залива; города и округа носят здесь имена английские (Солсбери, Кембридж, Оксфорд, Стратфорд, Честертаун, Дорчестер, Тэлбот, Сесил, Эйвон, Кент), а многочисленные приливные водные пути сохранили те названия, какие имели до появления англичан: Чесапик, Нантикок, Чоптанк, Сассафрас и, украшение Стратфорда, извилистый Матаханнок. Более того, хотя ни Дж. Ньюитт, ни А. Тодд в СтратКолле не учились, автор этих строк родился и вырос в городе Стратфорд — говоря точнее, в крабово-устричном районе, носящем название Бриджтаун, построенном на скорую руку рабочем поселке, отделенном от собственно Стратфорда речушкой Эйвон-крик, по берегам коей тянутся пристани и причалы. Этот водный путь ведет, наполняясь и мелея, к реке Матаханнок, которая подобным же образом втекает в Чесапикский залив, за коим следуют < >Атлантический океан, < >Бристольский залив, < >низовья реки Северн (британской, не мэрилендской, не той, на берегах которой раскинулся Аннаполис), в каковые низовья переходят ее же верховья, неприливные, с односторонним течением (>), и совсем уж верховья коей питает, в свой черед, > река Эйвон. Вместо последних двух слов (о чем уведомила меня по прибытии на место Манди) можно было поставить «река Река», поскольку «Avon» — это кельтское слово, именно реку и обозначающее. Хотя никто, насколько нам известно, такого фокуса не проделывал, можно представить себе плавание из Стратфорда в Стратфорд: путешественник отчаливает от одной из пристаней, что стоят по сторонам старой таможни «нашего» Стратфорда (или от причала Морского клуба, украшавшего в стародавние времена оплакиваемую нами «Бухту Цапель»), спускается по реке к заливу, берет, миновав Кейп-Чарльз, налево, выходит в северный Атлантический океан, пересекает его, плывя на северо-восток, к Соединенному Королевству, а там поднимается, одолевая течение, туда, где изначальный Эйвон протекает сквозь его изначальный Strait Ford (то есть «узкий перекат»), на северо-западном берегу коего и стоит получивший от него свое имя город. А на другом, противоположном, красуется — не будь я Джорджем — соединенный с ним узким мостом изначальный Бриджтаун!

А может, и был такой путешественник, кто ж его знает?

Мы, Ньюитт/Тодды, не знаем; все наши приятные открытия мы совершили, вовсе не повторив задом наперед путь капитана Джона Смита[5], не отплыв из Чесапика в Канал, из Нового Света в Старый. Вместо этого мы уселись в набегавшую множество миль, отдающую цветом в соус песто «хонду-сивик» Манди, выбрались на шоссе I-95 и покатили под перемежающимися послеполуденными дождями от «нашего» Стратфорда (то есть от стоящего на берегу реки кооперативного дома, в котором мы сняли квартиру после светопреставления в «Бухте Цапель») и, миновав Уилминггон, въехали на долгосрочную автостоянку Филадельфийского аэропорта, с которой челночный автобус доставил нас и наш багаж к нужному терминалу. Обмен дорожных чеков на евро, выяснение все убывающей стоимости всемогущего некогда доллара и погрузка в аэробус А-300 «Скандинавских авиалиний» на предмет ночного перелета экономическим классом в Швецию. Вполне приличный бесплатный обед и, к нашему приятному удивлению, шампанское по 5 долларов США за бутылочку, подаваемое на высоте в 10 000 метров (как нам сообщили из пилотской рубки) над потемневшим уже океаном. Мы позволили себе не одну такую, подняли тосты за то, что остались живы, за наш более чем благословенный союз, за наш вполне заслуженный (и в случае Манди умело спланированный) отдых, а после на протяжении всего долгого, цепенящего тело полета ели-пили, читали, держались за руки и дремали, желая друг дружке полететь когда-нибудь первым классом, но и дивясь при этом уютности, относительно большей, и обслуживанию, относительно лучшему, чем на тех магистральных линиях США, к услугам которых мы прибегали при прежних наших путешествиях за границу, когда на наших кредитных карточках накапливались бонусы за перелеты внутри страны. Adios[6], Век Америки; hasta la vista[7], США! Очень ранний завтрак, благополучная посадка, а затем началось первое наше гостевание на скандинавской земле: мы получили багаж, прошли таможню и были должным образом встречены бодрым и бойким представителем круизной компании, который держал перед собой два плакатика: на одном значилось «НЬЮИТТ/ТОДД», на другом — «ХЭДЛИ» (чета полнотелых пенсильванцев, также записавшихся на круиз). Тихим солнечным шведским утром мы ехали в его фургончике «вольво», приближаясь к причалу, у которого стоял наш круизный лайнер, и все четверо, томимые сбоем биоритмов, попутно любовались благолепным и деловитым городом: такое количество крутивших педали, направляясь на работу, велосипедистов в офисных костюмах, дома нам случалось видеть нечасто, — и как же все чисто вокруг!

Здоровенный, краснолицый Том Хэдли, обладавший выговором скорее густо-южным, чем пенсильванским, заметил, обращаясь к нашему водителю:

— Сдается, у вас тут нет заморочек насчет миньшинств, с которыми маемся мы, амариканцы.

— Или вы научились убирать попрошаек и продавцов наркоты с глаз долой, — съехидничала его жена. — Вот бы и нам так!

— А может быть, — предположила, прежде чем успел ответить водитель, Манди, обращаясь к их затылкам с нашего, самого заднего сиденья, — все дело в более справедливой экономике, лучшей системе здравоохранения и более просвещенных законах о наркотиках.

Хэдли, не дав себе труда обернуться, пророкотал:

— Ну да, правильно. Плюс дофигенные налоги.