Андрей Агафонов - Ангелы падали Страница 2

Отвори, — постучу. — Ты была человеком когда–то.

Не привыкать на пороге тлеть,Милостыню просить…Мне от тебя остается треть:Выпить и закусить.Можно и в рубище обнаглеть,Нищему — что терять?!Ножки твои дыханьем греть —Будто бы умирать…

Когда ты невинно спрашиваешь:«Неужели я тебе нравлюсь?Разве мало вокруг остальных,почему ты связался со мною?»Я плохо себе представляю,как со словами управлюсь,И бормочу наугад и навзрыдчто–то этакое, неземное…Я их разыскиваю! — слова,которые можно бы высечьНа известковом высоком челесовременного датского принца,Но поздно, пожалуй — я этих датчанрасстрелял бы по сорок тысячЗа каждуюскладочкутвоегомизинца.

Хлебною коркой заманивай ветер,Будто воробышка… Дело пустое:Вновь померещилось на рассветеБелое что–то и золотое.Ты бредишь великолепным князем —Чтобы, как пешками, двигал полками,Чтоб цветы под пулями падали наземь,По–бабьи всплескивая руками…

Я иронически веренунылой, но праведной сказкеО воздаянии за грехи,поспешающем вслед за грехами,И Воздающему сам на палитре смешаю краски,Прелюбодеянье вполне очертивлишь несколькими штрихами:Вот, я дарил ей разного родапроницаемые вещицы,Которые лопались от огня,будто бессмертные души,И духи, что я покупалу хихикающей продавщицы,Черт кипятит на костреи ложкою льет мне в уши.

Только бы нам двоимНе оказаться рядом,Только бы не погибать под твоимРаненым, влажным взглядом…

Да, я чтец–декламатор. Проводи же меня за порог.И, протискиваясь мимо тебя в окаянные двери,Я прикрою растрепанными листочками левый бок,Чтоб не видела ты, какие там пляшут звери.

СТРАНСТВИЕ

«Мы… увлеклись».

— Ты не позвонила мне вчера, сказал я обвиняющим тоном, — сказал я и сделал попытку хихикнуть.

Она хихикнула в ответ.

Записав эту фразу, он покосился на телефон и вышел на кухню покурить.

«Я сидел у окна кухни, пока серая стена соседнего здания не стала розовой, темно–розовой, черной… и некоторое время после того.

Затем я включил и выключил телевизор и лег спать».

Было всего пять часов, когда полная уверенность в том, что она придет, сменилась полной уверенностью в том, что она не придет. Включать телевизор тогда еще не было смысла. Он вытряхнул табак из папиросы, сдвинул с гильзы прозрачную шкурку, смял картон и начал засыпать в прохладное нутро зеленую крошку.

«И поток мышления разбился на отдельные мысли; я увидел, заметил и понял, где кончается одна мысль и начинается другая или третья. И паузы между ними. И все звуки повисли у моего лица. Странные, спутанные… как бы это сформулировать?.. волосы».

Выронил вязанку слюны на собственную ладонь. Слюна была красивая и блестящая, багряно–охряная. Плотное темное облако выплыло от затылка и остановилось перед глазами, мягко давя изнутри на череп.

" — Я думаю, что ты — кальмар.

— Почему?

— Просто мне нравится так думать.

Ты и пахнешь, словно кальмар…»

Крыша действительно едет, но и ты едешь вслед.

«Сердчишко, исходящее водой последних строк, ледышкою скользящее в намыленный чулок…»

Собственные слезы потрясли его, как оргазм. Больше оргазма! — он вынырнул из них сухим и разбитым, бездушный, беззвучный монстр, щерящий небу жабры со дна своей комнаты на двенадцатом этаже, будь она, будь она, будь она проклята!

«И в это время зазвонил телефон».

Он прожил безумно интересный период жизни, поочередно снабжая анашу любовью, а любовь — анашой. Одно подстегивало другое. Ничто не заставляло выбирать. Так уже было однажды, и очнулся он на крашеной лавчонке, прячущим под нею бутылку дешевого вина, с прокисшей физиономией алкаша и неудачника. Он думал, что пропил любовь тогда. Оказывается, ее надо еще и выкуривать.

«Мне неважны мотивы ее поступков, совершенно безразличны

варианты ее настоящей, доподлинной, где–и–теперь жизни… Слова

имеют цену и смысл — ее и мои слова» — все прочее не существует».

С тоскою выяснив во тьме, что дома вокруг — всего лишь обладающие определенным объемом коробки, расставленные вкривь и вкось, и вот из одной коробки в другую не добралась, да вряд ли и собиралась…

— Ну что, дружок, полетели?

…шагнул в окно. Мир выключился, включился и работал

дальше уже без него.

БЛУД

Вечная весна в одиночной камере…

«Обману, обману, разгорится!»Ты уже закрывала глаза…Кто теперь я? Соломенный рыцарь,А соломы жалеть вам нельзя.Обмани — поделом я наказан.Но воды припаси — быть беде!..Лучше — так, чем за тридевять сказокГоловешкою тлеть по тебе.

Неплохо для начала, да?Есть выпивка и есть еда,Холодный пол — и потолок,Немножко яду между ног,И — музыка! И не забыть,Кого успела полюбитьНа миг — и на закате дняОставить каплю для меня…

А много ли надоЗахлопнуть капкан?Стакан лимонадаДа крови стакан.Сливаются губы,И мы — заодноПоспешно и грубоЛожимся на дно.

Ты пришла сюда не для этого,Но легла со мною в кровать.Мы поставим Егора Летова,Чтобы легче было вставать.И в рубашке моей, наброшеннойНенадолго и не навсегда,Ты казнишься, такая хорошая,Что пожаловала сюда.Мне–то что, я уж весь — завязанный,Я добился уже своего…Ну, рассказывай же, рассказывай,Почему ты так любишь его!

Она вертелась, будто лиса,И верила — это свято!И мы орали, и небесаЛаяли, как лисята.И вот, опутаны тишиной,Не издаем ни звука —Ни я, ни лежащая рядом со мнойХолодная, мокрая сука…

Отпущен тобою на волю, я говорю: «Прости,Ты меня и не держала», — и вылетаю в окно.Не за что зацепиться. Нечего сжать в горсти.Разбит золотой денечек, и в сахарнице темно.Внизу оживают люди, слышатся голоса,Краски приобретают, каждая — наготу…Вокруг воздушных развалин растут ледяные леса:«Сюда бы крупицу соли!» Но я уже за версту.

Отраженный окном ее, темным и голым,Я качался, покуда в землю не врос,И весенняя слякоть — вода с ментолом —Объяла меня до корней волос.И дрожали мои отражения в лужах,Разбиваясь на полночи тысячу раз,И тогда я впервые почувствовал ужасСуществования Здесь и Сейчас.

Я шел, кипя сатирами,Шарахаясь толпы.Мне были конвоирамиФонарные столбы.И каждый смотрит шельмою,И каждый — как жених.Повиснуть бы на шее мнеУ одного из них.

Живи со слякотью внутри,Живи со сквозняком.Оставив тапки у двери,Валяйся босиком.Танцуй у зеркала — танцуй,Как Шива в пиджаке!Ее последний поцелуй —Холодным по щеке.

Я себя называю на «ты»,Поучаю себя свысока.На пороге своей темнотыЯ себя называю на «ты».Стены комнаты странно пусты…Исподлобья, из–под потолкаЯ себя называю на «ты»,Поучаю себя свысока.

АЗ ЕСМЬ ПОНЕДЕЛЬНИК И СМЕРТЬ