Рустам Ибрагимбеков - Сложение волн Страница 2

Пока муж на кухне заваривал чай, Вика вдруг задала вопрос, который, оказывается, волновал ее все годы их знакомства: как мог Муртуз наброситься на нее тогда, сразу же, как она вошла в магазин? Он что, не понимал, чем рискует? Неужели настолько потерял над собой контроль? Или что-то другое придало ему уверенности, что с ней можно не церемониться?

Муртуза и самого удивляло собственное поведение в тот день; ни раньше, ни потом ничего похожего с ним не случалось. Уже затеяв с Викой роман, тянувшийся восемь лет, он время от времени холодел от ужаса, представляя, что бы произошло, если бы она заявила на него. Мать не вынесла бы такого позора. А дети?! Старшему тогда было шесть, а дочке — три. Как бы он посмотрел им в глаза, выйдя из тюрьмы? Никогда, даже повзрослев, они не поняли бы его и не простили.

В тот день он, как всегда, стоял за прилавком между двумя висящими на крюках разделанными бараньими тушами. Проходя мимо, она заглянула внутрь магазина. Взгляды их встретились. Сделав очередной шаг, она исчезла, но через мгновение появилась в дверном проеме снова, и у него остановилось дыхание. Войдя в магазин, женщина, которую он восхищенно разглядывал, подошла к прилавку. Пока она осматривала мясо, висевшее на крючьях, Муртуз выдохнул забытый в груди воздух и, глупо улыбаясь, сообщил красивой покупательнице, что знает ее мужа.

Два пальца с острыми коготками, похожими на щипчики, ухватили с большого эмалированного подноса кусочек мяса. Широко разомкнулись ярко накрашенные губы, и, как живой, приподнялся навстречу мясу розовый язычок, открыв темную манящую глубину ее глотки.

— Обожаю сырое мясо, — женщина остановила взгляд на груди Муртуза, покрытой капельками пота после разделки баранов, и облизнулась; опять он увидел вертлявую розовую зверушку — ее язык.

— Это — все ваше мясо? Или есть что-то получше? — взгляд ее словно прилип к его груди, где с трудом сходились борта белого халата, покрытого свежими пятнами крови; одновременно она странно переминалась с ноги на ногу, словно между ними что-то вдруг напомнило о себе, мешая стоять спокойно.

— Есть, конечно. Могу показать, — он с готовностью откинул прилавок. — Проходите.

Она молча пошла за ним в склад, и здесь он на нее молча набросился.

И все сошло с рук; на зависть многим она стала его любовницей. В течение восьми лет несколько раз в неделю одним и тем же маршрутом мимо памятника Низами, мимо музея имени этого же поэта она шла к нему в магазин, и все, кто ее видел, знали, зачем невестка одного из самых авторитетных людей города идет в лавку мясника Муртуза…

Отвечая на неожиданный вопрос Вики, Муртуз свою напористость в день знакомства объяснил ее сводящей с ума сексуальностью. В ответ Вика благодарно коснулась его руки и сообщила, что до сих пор остается единственной женщиной в жизни своего мужа — он был девственником, когда они поженились, и с тех пор ни разу ей не изменил. Муртузу показалось несправедливым, что нормальный в общем-то мужик хранит верность женщине, способной отдаться первому встречному, но вслух своего мнения не высказал.

Вернувшийся из кухни хозяин дома разлил чай по стаканам и с легкой усмешкой посмотрел на Муртуза, как бы приглашая его начать разговор. (Конечно же он догадывался, с какой просьбой пришел к ним Муртуз. Задумав расширить свой магазин, Муртуз сразу же рассказал о своих планах Вике, и, несомненно, она тогда же ввела мужа в курс дела.)

Пришлось еще раз рассказать о своей проблеме во всех подробностях: поначалу все шло хорошо, эксперты по приватизации оценили помещение библиотеки в треть реальной цены и с согласия Министерства культуры библиотеку включили в список приватизируемых государственных объектов. Муртуз заплатил то, что полагалось (и официально и, как говорится, под столом), и даже заказал проект перестройки помещения. Но вдруг брат мужа Вики, год назад назначенный заместителем министра, своим приказом отменил согласие министерства на приватизацию. Чиновники, с которыми имел дело Муртуз, объяснили, что приказ вынужденный — какие-то книголюбы встали на защиту библиотеки.

— От меня-то что ты хочешь? — спросил муж Вики. — Чтобы я попросил брата наплевать на общественное мнение?

Муртуз объяснил, что в эту библиотеку давно никто не ходит; библиотекарша, которой восемьдесят лет, сама жаловалась ему, что книги практически перестали читать из-за того, что больше половины их на русском. Оставшаяся же часть — на кириллице, а страна перешла на латинский алфавит.

— Даже если так… Тебе что — мало той площади, которую ты уже имеешь? У тебя же огромный магазин — весь первый этаж дома.

— Кроме последнего подъезда, — уточнил Муртуз, — там библиотека.

— И это не дает тебе покоя. Обязательно надо захватить все до конца?

Не первый раз в жизни Муртуза поражала способность людей осуждать что-то или кого-то, не вникая в суть дела.

— Если это не сделаю я, то библиотеку приватизирует кто-то другой. Раньше — позже, это обязательно произойдет — идет повальная приватизация. Так лучше я открою при магазине зал полуфабрикатов и кафе, а заместитель министра получит за это то, что рано или поздно все равно будет заплачено кому-то другому.

Муж Вики высокомерно задрал подбородок.

— Уж не предполагаешь ли ты дать моему брату взятку? — Его обычная ироническая манера говорить вдруг приобрела какую-то мерзкую, ехидную интонацию.

— Нет, — возразил Муртуз, хотя именно это и имел в виду. — Речь идет об элементарной благодарности… в любой удобной форме.

— Взятка остается взяткой, даже если ее выплачивают борзыми щенками, — это было сказано по-русски, и обращался он больше к Вике, чем к Муртузу.

— Да брось ты, — пренебрежительно отмахнулась она. — Надоело. Одно и то же талдычите, и ты, и твои друзья.

— Наших бизнесменов, кроме денег, ничего не волнует. — Не замечая оскорбительного поведения жены, муж Вики сохранял на лице насмешливое выражение.

— А что их должно волновать?

— То, что все вокруг рушится: образование, здравоохранение, наука, искусство.

— А что они могут сделать?

— Дореволюционные меценаты, Тагиев, Асадуллаев, Мухтаров и другие таких вопросов себе не задавали.

— Знаешь, сколько у них денег было?!

— И с его деньгами много хорошего можно сделать. А он тратит их на то, чтобы закрыть библиотеку.

— Ее все равно закроют! — Вике было не важно, прав муж или нет, — главное было заткнуть ему рот. — И вообще позвони лучше Васифу и выясни, в чем дело.

Муж не осмелился ей возразить и покорно отправился звонить брату, а Вика налила Муртузу свежего чаю.

Унижая весь вечер мужа, эта женщина еще раз подтвердила давно известную Муртузу истину: женщина занимает столько жизненного пространства, сколько позволяет живущий с ней мужчина. Кому-то удается загнать ее в бутылку, но у большинства это не получается, и тогда в бутылке оказывается он сам, как это произошло с мужем Вики.

Наконец он вернулся и, не скрывая удовлетворения, сообщил, что за библиотеку вступился человек, с мнением которого не посчитаться невозможно. И назвал фамилию. Любому бакинцу она была известна — Герой Советского Союза, ученый с мировым именем, этот человек был один из тех немногих, к кому сохранилось общее уважение и после того, как рухнула советская власть.

— Придется тебе отказаться от своей затеи, — подвел итог разговору муж Вики. — Слава богу, остались еще в этой стране достойные люди.

— Ну что же, подождем, — Муртуз дал понять, что полученная информация его не очень огорчила и он готов переждать, пока ситуация переменится в лучшую сторону.

— Молодец, — насмешливо одобрил его муж Вики, — удар держишь хорошо. Сколько ты вбухал в эту затею?

— Деньги не пропадут. Больше месяца эта библиотека не продержится. — Муртуз говорил уверенно, не сомневаясь в том, что своего добьется.

И тут произошло то, чего никто не ожидал, — муж Вики перегнулся через стол и поднес к носу Муртуза кукиш.

— Вот тебе! — От злости лицо его покрылось красными пятнами. — Не дождешься. Пока этот человек жив, ты библиотеку не получишь.

— Ты с ума сошел! — взвизгнула Вика, — убери руку!

Но муж ее уже сам пришел в себя, смутившись, он поспешно отвел руку с кукишем.

— Извини.

Вика с шумом поставила стакан с чаем на стол и вышла из комнаты. Муж хотел броситься за ней, но потом все же удержался на месте и еще раз извинился перед Муртузом.

— Нервы ни к черту не годятся.

— Это от долгого воздержания… — Муртуз внешне сохранял спокойствие, но решение наказать этого наглого интеллигентишку уже было принято.

— Какого воздержания? — Мужу Вики показалось, что он ослышался.

— Полового.

— Что ты мелешь?

— Тебе сколько лет? — сохраняя невозмутимость, спросил Муртуз.