Андрей Диченко - Аномалии.INFERNO Страница 2

— Где моя лавка? Что вы с ней сделали, маньяки и убийцы? Зачем холодным лезвием ножа царапали ее нежное дерево?.. — «Здравствуйте. Дела лучше, чем у вас», — Женя произнесла то, что было прописано в сгенерированном диалоге.

— Я и не сомневался. Пойдемте вместе в путь далекий! — успел сказать мужчина и тут же исчез, оставив после себя лишь тень, которая постепенно поглотилась под лучами дневного света. На его месте снова появилась деревянная лавка, исписанная бранными нелитературными словами и логотипами футбольных клубов. Внезапно появилась лишь его лысая голова с такими же неизменно-обманчивыми чертами лица, зависшая в воздухе и устремившая пронзающий взгляд на Женю.

— А как вас зовут, приятный мужчина из рода буддистских монахов? — спросила Женя, почувствовав легкое дуновение тревожного ветра с востока.

— Зови меня любым именем на букву «и», моя дорогая. — И затем все пропало навсегда. Даже ветер прекратился.

— Иисус, ты куда? — успела только спросить у вечности девушка.

«Приятный мужчина с приятным голом приятно удивил.».

[ход запротоколирован. Анализирую]

Именно это подумала Женя или даже сказала вслух своим низким для девушки голосом. Затем она уселась на знакомую лавку, с которой уже успела подружиться.

Газированный ароматизатор с водой и спиртом, который реализовывали мировой общественности под видом «пива», оказал чудотворное влияние на мозг и настроение Евгении значительно улучшилось. Карие глаза приобрели характерный хмельной блеск, а жесты стали более мягкими и многозначительными. По идее, это должно было привлечь внимание определенной категории граждан. Но Женя сидела совершенно одна, и редкие случайные прохожие для нее будто не существовали. Они шли мимо. Появлялись и исчезали, будто неведомая программа их создавала и ликвидировала.

Мимо проезжали красные машины, а из зеленых окон доносилась веселая музыка, под которую хотелось танцевать, стрелять, и дарить цветы в день годовщины Октябрьской революции.

Женя была счастлива. Для полного комфорта ей в этом мире не хватает только продать душу дьяволу и переселиться в Западный Берлин середины семидесятых, чтобы подпитываться энергией сражающихся с глобализацией студентов.

Все это были отдаленные планы. Близлежащая реальность выглядела иной.

1

Полный силы и честолюбия Серега нес свою службу, прогуливаясь по площади Независимости, косо поглядывая на наглых подростков, вечно орущих, распивающих спиртные напитки и засоряющих мусором и своими телами главную площадь страны.

Он проходил, шагом чеканя ритм по не так давно выложенной серой плитке. Мимо него в разных позах восседали небольшие компании малолеток, которые при виде человека в камуфляжной форме сразу приунывали, будто их уже поймали за мелкое нарушение. Они стыдливо опускали глаза, вероятно, опасаясь возникновения проблем с сотрудниками правопорядка, нежели ощущая раскаяние за свои пакостные поступки.

Сергею нравилось, когда его боялись. Ему нравилось воплощать силу, способную усмирить пылкий юношеский дух, обладателем которого он, несомненно, являлся сам. Но, несмотря на порицаемую многими профессию бойца внутренних войск, он не любил прилюдно проявлять свою власть над другими. Демократически-правовую дурь из его головы выбили, но не смогли подвергнуть разложению чувство уважения к человеку, который был чем-то большим, нежели диким животным, прикованным к цепи нравственных ценностей.

Справа от него на фоне властвующей вокруг депрессии доносились звуки весело бурлящего фонтана. Боковым зрением приметив свое мутное отражение в воде на фоне города, которое ему нравилось намного больше, чем реальность существования в условиях белорусской столицы, он устремил взгляд в сторону, как робокоп, пытаясь зарегистрировать какое-либо правонарушение.

Будучи смекалистым сельским парнем, Сергей всю жизнь свою искал потайные лазейки, с помощью которых систему можно было обойти, не превращаясь в ее субъекта. Сначала ею была школа, затем педагогический университет и перспектива покорения окраин Гомельской области: со свиньями и людьми, сельскими школами и радионуклидным дозиметром в правом нагрудном кармане. Чтобы откосить от принудительного и вовсе непрогрессивного распределения, Сергей пошел в СОБР сразу после университета, со злостью и честью выдержав суровые вступительные испытания, и порою невыносимый моральный прессинг учебного центра, и, кроме всего прочего, душевную мягкость товарищей, многие из которых после «12 минут ада»[1] так и не стали сослуживцами Сергея. Сейчас, в красном, шитым грубой нитью, берете, он бдел просторы широких минских проспектов и часто пустынных площадей, патрулировал окраины промышленных районов и сердцевины центральных, усеянных камерами видеонаблюдения и круглосуточными магазинами. Поначалу в его цветных мечтах служба Сергею казалась чем-то романтическим, связанным с опасностью и борьбой за великую Родину, которая могла стать для него, в общем-то, любым государством — там, где больше платят. Но постепенно цветные мечты сузили свой спектр до реальности цвета хаки, иногда переходящем в коричнево-зеленый камуфляж, притягивающий наивных девочек и отпугивающий людей слабого духа, склонных к слепому подчинению.

Сергей остановился рядом со стеклянным куполом, сквозь который был виден в осенних скупых лучах солнца в несколько искаженном ракурсе Красный костел. Сам купол же чем-то напоминал атмосферу футуристических фильмов шестидесятых, с открытыми глазами, уносящих зрителей в научно-фантастический сон, где живут злые пришельцы и добродушные роботы. Под этим стеклянным сводом, словно в королевстве кривых зеркал, мелькали люди, пришедшие навестить сокрытый под землей торговый комплекс «Столица», полный дорогих шмоток, подарков и сувениров для редкого иностранного гостя, занесенного на окраину Европы.

Где-то слева доносилось невнятное мычание, больше похожее на крик кукушки в период размножения… И в такт этому звучанию играла гитара — скорее всего, полено с борисовского завода ведер и гаек. Серега вот уже было хотел проверить компанию молодых людей на трезвость, черная рация, висящая на поясе поглощающим свет прямоугольником, внезапно затрещала, и вдруг отдавая легкой вибрацией в пояснице — командование отчаянно хотело с ним связаться, что было странно для этого времени суток. По крайней мере, это было впервые за его недолгую службу во внутренних войсках республики.

Тело и душа наполнились внутренним чувством, периодически сообщавшим Сергею о приближении бед и напастей, которых избежать невозможно. Он приложил рацию к уху и произнес классическую фразу, типа «первый, первый, я — второй, как слышно…».

— Приказ дежурному и подразделениям… — послышалось сквозь свору статических помех… — Красный костел, и кто-то в нем нажал на красную кнопку, которая мало имеет общего с религией… Ограбление! Задержать по горячим следам… — Понимая, что его напарник сейчас на другой стороне площади и не успеет вовремя настигнуть вероломного преступника, Сергей решил действовать в одиночку и дальше.

Нечто подобное доносилось по рации, но Сергей, словно цепной пес, почуявший запах жертвы, уже забыл обо всем на свете и бегом мчался к костелу, до которого было не более двухсот метров.

Внезапно как вкопанный Серега остановился, почувствовав, что его ноги буквально вросли в аккуратно выложенную на площади плитку. Из главного входа, следовательно, и выхода, выбежал некто, похожий по фигуре на человека, одетый во все черное и с очень странным лицом, распознать которое на расстоянии было крайне тяжело, будто все черты на нем были смазаны. И в этот миг, чувствовал Серега, происходит что-то запредельное, ибо бежал этот мрачный (скорее, отдающий мраком) незнакомец наперевес с большим крестом, изображающим распятие.

Выдержка солдата войск специального назначения заставила, вопреки разуму, броситься вслед. Он схватил резиновый демократизатор, чтобы можно было в случае выхода на финишную прямую запустить им по ногам наглому вору и потом уложить его конвертиком для удобства дальнейшей беседы.

Но тот вовсе и не думал останавливаться: ни наполненный машинами проспект, ни тупиковая ситуация не смущали мародера. Он, словно гимнаст высшей лиги, проскочил через проезжающий джип, затем, лавируя между сталкивающимися и тормозящими машинами, перебежал проспект с ускорением. Складывалось ощущение, что он знал будущее на несколько секунд вперед, или время замедляло свой ход по его желанию.

Матерясь вслух и про себя, Сергей проследовал за ним таким же маршрутом. На ходу замечая окровавленные лица водителей и последствия возникших спонтанно аварий, он становился все злее, и догнать преступника ему хотелось все больше и больше. Он прямо чувствовал себя архангелом Михаилом, готовым проткнуть хотя бы куском арматуры этого наглого змея, преступившего закон и человеческую мораль.