Тонино Гуэрра - Рассказы Страница 2

Телефонный ад. Вся Италия говорит одновременно. Обезумевшие слова несутся по проводам. Крики, шепот, кто-то бубнит таблицу умножения, диктует завещание, передает информацию о митингах. Немедленно выдворить иностранцев из Италии, войска — к границам. Бессвязные обрывки фраз. Неожиданно — внятный текст: инвалид из Таранто от имени тех, кто лишился правой руки, просит разрешения отдавать римское приветствие левой. Сразу наступает тишина, как будто все слышали просьбу инвалида, но не знают, что ему ответить. Спустя немного — ошеломляющее известие, и страну охватывает эпидемия медвежьей болезни.

Я не сомневаюсь, что он мог погибнуть, упав с лошади. Разумеется, с лошади, стоящей на месте. Во время торжественного парада по случаю годовщины победы. Вероятно, солнечный удар или инфаркт. Один английский журналист заподозрит убийство, но не сумеет найти достаточно веских доказательств.

Впоследствии никому не удастся припомнить, в какую он упал сторону — в правую или в левую. Нога застряла в стремени. Люди на трибунах, ахнув, вскакивают с мест, строй берсальеров останавливается как вкопанный, многие теряют сознание, и наступает гробовая тишина. В небе исчезают самолеты. Верные соратники поднимают тело и бережно кладут на носилки; носилки устанавливают в «скорую помощь», которая срывается с места и мчится по улицам города. На телеэкране дуче в седле за несколько секунд до падения с серьезным лицом приветствует первый отряд берсальеров. Но вот лошадь уже без дуче, и вокруг свесившегося тела — кучка людей. В кадре старый солдат: выхватив из ножен кинжал, он делает себе харакири.

После него убивает себя кавалер Пеполи, а после кавалера Пеполи в Тибр бросаются друг за другом женщины, дети и старики, решившие умереть в черных рубашках. Во Фьюмичино организуется добровольная похоронная команда, которая выуживает из реки самоубийц «во имя Муссолини». Выловлено сто двадцать утопленников. Только одному дают уплыть в открытое море молодому человеку лет тридцати в белой рубашке. Он не покончил с собой его утопили, приняв за антифашиста: и в самом деле, белая рубашка в этот торжественный день выдавала его с головой. Он превращается в светлую точку на горизонте.

«Пополо д'Италия»: сплошь черные страницы. Раскупается нарасхват. Кроме заголовка — ни одного печатного слова. Тем не менее люди медленно листают газету, отражаясь на черной поверхности газетных полос.

«Коррьере делла сера»: на белом листе в центре крупными буквами: «ЕГО НЕ СТАЛО» [начало оды Алессандро Мандзони «Пятое мая», написанной на смерть Наполеона] (кажется, это была идея Джанкарло Фуско).

Неаполитанская «Маттино»: Муссолини жив. Умер один из его двойников, скорее всего некий Чириако Бемби ди Кузерколи. Настоящий Муссолини за океаном, его уговаривают стать президентом обеих Америк.

Теперь несколько слов о розе. Как только Муссолини упал с лошади на руки сенатора Альмири, в том месте, где безжизненные пальцы коснулись земли, была обнаружена белая роза. Кто успел так скоро ее положить? Женщина? Но рядом не было женщин, все они находились на дальней трибуне. Мужчина? Сенатор Альмири не помнит, чтобы возле него стоял мужчина с розой в руке. Падре Тарчизио, по прозванию сборщик из Предаппьо, допускает возможность чуда, в таком случае роза от самой мадонны. Собравшийся на экстренное заседание Большой совет уже постановил: розу на означенном месте сохранять вечно, заменяя каждое утро свежей.

От колокольного звона, пароходных гудков и фабричных сирен идет гул по всей Италии. Напуганные поднимающимися к небу столбами оглушительного пара, птицы улетают в Испанию и Югославию. Приближавшаяся с востока стая диких уток поворачивает обратно и возвращается на недавно покинутые озера и речные заводи.

В одном из павильонов Чинечитта в лихорадочной спешке готовят для телестудий всего мира документальный фильм о дуче, смонтированный из кинохроник «ЛУЧЕ». Фильм состоит в основном из крупных планов, но есть кадры, запечатлевшие дуче в парадной форме при регалиях; обнаженным до пояса, снова обнаженным до пояса — но уже на снегу; в спецовке и шахтерской каске, на коне, с самопишущим пером в руке, с рыбиной в руке, в полный рост — скрипка прижата к плечу подбородком, левая рука на грифе; снова в полный рост — скрипка прижата к плечу подбородком, но руки разведены, как у эквилибриста; с футбольным мячом: мяч в ногах, ноги на травяном поле, мяч в полете, мяч в руках, мяч за спиной — его не видно, но он угадывается.

Ни один поход на Рим не был таким сплоченным и многолюдным, как этот начавшийся стихийно. Берут приступом поезда, на шоссе, уже в сорока километрах от Рима, автомобильные заторы. Потоки людей, идущих пешком. Дети, убежавшие из дома без ведома родителей. Все хотят попасть на похороны. Из Сардинии пароходом плывет пастух со всеми своими овцами.

В гостиницах ни одного свободного места, ночуют даже в туалетах и лифтах. В Монтесакро силой занимают частные квартиры. Абиссинцы и ливийцы из частей, стоящих вдоль реки Аньене, вламываются в дома, залезают в чужие постели. Срочные вызовы пожарных и полиции. Триестинский бульвар запружен верблюдами, лошадьми, военными повозками. В карьере неподалеку от Чннечитта по указанию свыше спешно закапывают трупы сорока погибших. В центре города прямо на улицах, укрывшись газетами, спят люди. Убит французский философ, громко возмущавшийся тем, что не может попасть в свою гостиницу из-за лежащих вповалку тел. Аэропорты отрезаны, вокзалы блокированы. Растет число прибывающих морем.

Снабжение продовольствием и водой передано в руки неаполитанцев. Ими арендованы все подъемные краны в городе. Вися над толпой на длинной стреле крана, они продают прохладительные напитки, орешки и мороженое. Желающие могут также купить туалетную бумагу. Хлеб поступает из Апулии: женщины, вытянувшись цепочкой, передают над головами корзины с лепешками. Воду обеспечивают пожарные: они поливают сверху целые площади, и люди, подставляя открытые рты, ловят струи этого искусственного дождя. На некоторых улицах, особенно в районе Ватикана, торгуют прямо из окон, спуская корзины с едой на веревках: народ там стоит плотной стеной, и жители практически заперты в своих домах. Одного врача доставляют подъемным краном на четвертый этаж, где женщина произвела на свет младенца, который будет носить имя Бенито.

Полно людей и на крышах. В четыре часа пополудни в воздухе раздается невообразимый грохот, и над палаццо Мокерини (конец семнадцатого века) взвивается столб дыма и пыли, как будто началось извержение вулкана. Под тяжестью трехсот человек провалилась крыша, и обрушились восемь этажей вместе с мебелью и пенсионером Джиджетто Писалаква, прикованным болезнью к постели. Выяснить имена заживо погребенных невозможно. Портье, по счастливой случайности находившийся в это время на улице, плачет, обхватив голову руками, и все повторяет корреспонденту имя какого-то человека, поднявшегося на крышу у него на глазах.

Пыль рассеивается, воздух опять становится прозрачным. Снаружи дом не изменился. По водосточной трубе взбирается мальчишка. Вот он перелез на окно, под которым с обеих сторон пустота, и радостно машет оттуда стоящим внизу приятелям, приглашая их последовать его примеру.

Два дня и две ночи продолжается распределение мест для глав иностранных государств в соборе Святого Петра. Мессу служит сам папа — беленькая букашка ползает вокруг гигантского катафалка — так, во всяком случае, это выглядит на телеэкранах во всех уголках земного шара, даже на Северном полюсе. Но уж лучше сидеть у телевизора, чем маяться на римских улицах и площадях или застрять в автомобильной пробке где-нибудь между Неаполем и Витербо. Месса окончена, четыре человека поднимают гроб, но не могут ступить ни шагу. У министра Фазани начинается приступ истерического смеха, как говорится, смех сквозь слезы. На него оглядываются. Желая помочь бедняге, стоящие рядом набрасывают ему на голову платки и шарфы. Стараются унять истерику всеми способами. Наконец кто-то запихивает ему в рот носовой платок, и задохнувшийся министр падает на каменный пол собора. Между тем гроб Муссолини решено пустить по рукам. То и дело слышится: «Кому дуче?» — «Давайте нам!» Так, переходя из рук в руки, гроб покидает собор и плывет над головами людей, заполнивших площадь Святого Петра. Присутствовавшие хотели бы отсалютовать дуче, но теснота такая, что невозможно шевельнуть рукой. Учитель физкультуры Аминторе Фигини громко призывает подниматься перед гробом на носках, полагая, по всей вероятности, что такой способ ничуть не хуже римского приветствия. Многие против. У падре Тарчизио по прозванию сборщик из Предаппьо другая идея: почтительную скорбь можно было бы выразить глазами — обратить взор к небу или прикрыть веки. Гроб быстро перемещается над толпой. От Святого Петра в сторону Тибра, мимо Кьеза Нуова, к площади Венеции. Здесь остановка. Кому-то приходит в голову втащить гроб на балкон, с которого Муссолини произносил свои исторические речи. Гроб ставят на попа. Людской океан стихает в ожидании знакомого голоса. Наконец чей-то крик: «Слышу!» И в самом деле, звучит голос дуче, правда слегка приглушенный. Кто-то высказывает предположение, что это пластинка (речь действительно идет о войне в Африке в 35-м году). Усомнившегося бьют. Но вот гроб снова на площади и отсюда, по-прежнему передаваемый из рук в руки, движется к Колизею для всенародного прощания.