Сара Дессен - Тем летом Страница 2

- Ну и ладно, - отозвалась сестра, в ее голосе прозвучала обида.

- Да о чем вы? – возмутилась я чуть громче. Не так уж приятно, когда ты что-то говоришь, а тебя никто даже не замечает!

- О свадьбе твоего отца, - ответила мама. – Лорна прислала мне приглашение.

- Правда?

- Да.

Мамин ответ был кратким, но по ее тону я поняла, что она думает. «Метео-зверушка Лорна, совершенно не понимающая, что является уместным – и в какое время». Впрочем, Лорна действительно иногда делала вещи, вызывающие вопросы. Однажды она сказал мне, что, если я захочу называть ее мамой, это будет нормально, ведь «мы теперь станем одной семьей», а на Рождество прислала нам открытку. Тогда мы все сидели за столом, и мама держала карточку в руке с самым мрачным выражением лица, какое я когда-либо у нее видела. Она не произнесла ни слова, а потом отправилась в сад и провела там сорок пять минут, перекапывая клумбы и выдирая сорняки, один за другим.

Мне казалось, что Лорна просто глупа, временами даже тупа. Мама придерживалась того же мнения, только в чуть более резкой форме, но озвучивала свою точку зрения очень редко, чтобы не злить Эшли, которая терпеть не могла какую бы то ни было критику в адрес папы. Я совершенно точно знала, что никогда не буду называть мамой женщину, которая всего лишь на пять лет старше моей сестры, а ее открытка, посланная моей маме – просто признак дурного тона.

Но все же, независимо от наших мнений, мы с Эшли были дочерьми Мака МакФайла, а значит, не могли не прийти на его свадьбу. А вот мама спокойно могла остаться дома, когда сестра и я, одетые в одинаковые розовые сверкающие платья подружек невесты, готовились ехать в церковь, чтобы разделить с папой это счастливое событие.

Когда мама предложила сфотографировать нас, я почувствовала, что виновата перед ней, просто потому, что стою напротив в этом дурацком платье, выбранном Метео-зверушкой, и вот-вот уеду на свадьбу, где все та самая Метео-зверушка будет главной звездой дня. А вот Эшли, наверное, хотелось поехать – и не просто потому, что так «было нужно». Но, как бы то ни было, в том, чтобы оставлять маму дома, было что-то невыносимо тяжелое. Я знала, что она пойдет в свой маленький садик и проведет день, заботясь о цветах, но… Мне хотелось взять маму за руку и потянуть за собой – или же остаться дома с ней, чтобы она не чувствовала себя такой одинокой.

Но, как всегда, я не протестовала и не возражала, так что просто села в машину и наблюдала, как мама машет рукой нам вслед.

Наверное, на каждой свадьбе кто-то остается дома.

***

Как только мы вышли из машины, я увидела жениха Эшли – Льюса Уоршера. Он пробирался к нам через толпы гостей, оставив свой маленький синий Шевроле на другом конце стоянки. На ходу Льюис завязывал галстук – он всегда старался одеваться очень аккуратно. Чаще всего его можно было видеть в начищенных до блеска ботинках и тонких галстуках пастельных тонов.

Едва завидев Льюиса, Эшли выпрямила спину и подняла голову. Было в нем что-то такое, что заставляло Эшли пытаться соответствовать ему и тоже быть аккуратной до самых кончиков пальцев.

- Привет, милая, - и, конечно же, они немедленно начали обниматься: Льюис прижал невесту к себе, словно не видел ее несколько лет, а Эшли прильнула к нему, как будто он мог бы спасти ее от какого-нибудь взрыва. Они вообще проводили много времени в объятиях друг у друга, даже ходили чаще всего под ручку, перешептываясь о чем-то. Меня, если честно, раздражали их вечно склоненные друг к другу головы.

- Привет, - шепнула Эшли. Да-да, они все еще обнимались. Я стояла позади сладкой парочки, одергивая платье – ничего, кроме терпеливого ожидания, мне не оставалось.

Эшли не всегда была такой, у нее было множество парней, сколько я себя помню, но ни один из них не действовал на нее так, как Льюис, ни за одного она не собиралась замуж. До него всю нашу семейную жизнь можно было поделить на периоды, названные именами бойфрендов Эшли.

Во время Периода Майкла мне поставили зубные скобки, а бабушка временно жила с нами. Эра Роберта ознаменовалась маминой учебой в вечерней школе, а Эшли попала в аварию и сломала ногу (от шва на ее ноге до сих пор оставался небольшой шрам). А потом была Год Фрэнка, когда и началась вся эта история с разводом родителей, походы к семейному психотерапевту и прозвище для Лорны. Для меня все это было как календарь бойфрендов сестры, по большей части я даже не запоминала их имена или какие-то даты, но с каждым из них был связан какой-то период в моей жизни.

Но всё это, как я уже говорила, было до Льюиса, с которым Эшли познакомилась в «Йогуртовом Рае» - кафе в местном торговом центре, где они оба работали. Эшли была продавцом-консультантом в магазине косметики «Vive», так что обычно стояла за прилавком в белом халате и наносила тестеры на лица посетительниц, объясняя, какие оттенки им идут, а какие не очень. Дурацкий белый халат был ее униформой, и сестра почему-то очень его любила, начиная важничать всякий раз, напяливая его. Я всегда думала, что это выглядит глупо, ведь докторский халат не делает тебя кем-то особенным, но вслух я этого не говорила.

Так вот, в тот день она как раз переживала разрыв с Фрэнком (справедливости ради я бы отметила, что эта она разбила ему сердце, а не наоборот, так что страдать Эшли могла бы чуточку поменьше) и успокаивала себя замороженным йогуртом во время перерыва. Льюис Уоршер заметил ее и сел рядом, потому что, по его словам, понял, что «ей нужен друг – такой печальной она выглядела». Эту историю я слышала уже тысячу раз с тех пор, как они объявили о своей помоловке полгода назад.

Мама говорит, что дело было не в Фрэнке, просто Эшли скучала по отцу, и ей нужен был защитник, так что Льюис появился очень вовремя. И он действительно защищал ее – например, от бывших парней или их новых подружек. Я иногда задавалась вопросом: что же сестра в нем нашла? Льюис не был сногсшибательным красавчиком, что не совсем похоже на мою сестру, которая всегда выбирала привлекательных парней. Но потом я смотрела на его руки, осторожно обнимавшие ее талию, и понимала, что, наверное, красота того, кто будет возле нее, не особенно важная вещь для Эшли.

- Привет, Хейвен, - Льюис поднял голову и посмотрел на меня поверх макушки невесты. – Прекрасно выглядишь!

- Спасибо.

Он взял Эшли под руку, и они направились к церкви, а я потащилась следом. Даже нарядившись в одинаковые (отвратительно-розовые и блестящие) платья, мы с сестрой выглядели по-разному. Эшли была прелестной миниатюрной розочкой, а я – тонкая розовая коктейльная соломинка, которую ставят в высокие стаканы. Да-да, именно так я всегда и думала о своем теле, которое предало меня, сделав каким-то гигантом.

Когда я училась в первом классе, моей учительницей была миссис Томас. Она была молодой, и всем девочкам в классе очень нравилась ее прическа – знаете, такие аккуратные кудри, как у Белоснежки. Она всегда пахла ландышами, а на ее столе стояла фотография красивого мужчины в военной форме. Миссис Томас была очень милой абсолютно со всеми, и ей было безразлично, что я, например, была тихой и застенчивой – она все равно меня любила. Она запросто могла сесть возле меня во время ланча, или когда мы делали уроки в библиотеке, обнять меня за плечо и сказать: «Мисс Хейвен, почему вы переживаете? Вы ведь – не больше минутки!». В первом классе это помогало, в шестом моя уверенность в себе начала давать трещину, а сейчас, в пятнадцать лет, рядом со мной больше не было такого человека, который, как миссис Томас, мог бы примирить меня с длиной моих рук и ног.

Церковь была полна народу, впрочем, это было неудивительно: наш отец был таким человеком, который каким-то образом знаком буквально со всеми. Мак МакФайл, спортивный журналист, любитель пива, прекрасный рассказчик, и большой лжец – все это его роли. Последнюю, например, он часто примерял, рассказывая маме небылицы, пока не решился, наконец, сказать правду. Я помню, что после того, как мы, впервые узнав о разводе, смотрели новости, и Лорна объявила рекламную паузу, я сидела, уставившись на экран невидящим взглядом и не понимая, почему папа бросил маму ради этой незнакомой женщины с яркой помадой и неизменной, будто приклеенной, улыбкой. Она известна лишь тем, как своими накрашенными губами произносит «анти-циклон» или «возможны осадки» - и неужели этим она лучше мамы?!

В нашей жизни еще не было настолько же потрясающего (в плохом смысле) события, как тот вечер, когда отец вернулся с работы, усадил маму за стол перед собой, а затем взорвал эту бомбу, сказав, что без памяти влюбился в Лорну, Метео-зверушку. Я тогда была в ванной комнате, но слышала каждое их слово, и, когда он произнес это, я так и села на край ванной, по-прежнему сжимая зубную щетку в руке.

Мама долго молчала, и до меня доносился лишь голос отца по вентиляции. Он объяснял, что это сильнее него, и он ничего не может поделать, что развод – единственный выход, который будет честным и правильным. И вот мама начала плакать, а затем тихо, но твердо, велела ему забирать свои вещи и уходить. В тот момент воздух вокруг меня словно стал на десять градусов холоднее. Через две недели отец переехал в квартиру Метео-зверушки.