Эмиль Брагинский - Предобеденный секс Страница 2

– Лучше бы Люсик с тобой переспал, – нарушила молчание Люба, – поцарапался бы о твои обглоданные кости и потерял к тебе интерес. Ты знаешь кто? Ты ядовитая экология!

– Я мужу верная! – вставила Нина.

– Ха-ха! – Люба яростно провела утюгом, чуть не прожгла воротничок рубашки. – Все вы, манекенщицы, проститутки. Тебя с работы погнали, но на человеческую работу ты ни за что не пойдешь, воспитательницей, скажем, в детском саду…

– У меня муж! – повторила Нина. – Я себе чай вскипячу, можно?

– Нельзя! – ответила Люба. – Видишь, кухня занята, а мне еще вон сколько гладить детского…

– А где дети-то?

– Сегодня у бабушки. Думаешь, Люсик тебя любит? Опять ха-ха! Любовь – это когда взаимно. У него взаимная любовь с боксерской грушей! А перейдет в профи – новая любовь появится: к деньгам. Про всех и про все забудет, кроме зелененьких, – про детей, жену, про баб. Не хочу я, чтоб шел в профессионалы, они знаешь сколько заколачивают? Миллионы!.. Чего расселась? Домой иди!

Нина поднялась и с высоты презрительно оглядела гладильщицу:

– Ты сельская местность, вот кто ты сама! Ходишь босая, волосы неприбраны, халат дешевый, сатиновый…

Люба отключила утюг от сети, перевернула на бок и поставила на чугунную подставку:

– Да, я в деревне родилась, Черный Брод, а когда мне шесть лет было, перебрались мы в прекрасный город Тамбов, а потом уже в Москву, на улицу Маршала Жукова. Сельские люди – они лучше вас, потому что к траве ближе, к лесу, а вы к асфальту и выхлопным газам. – Люба взяла полотенце и принялась оборачивать в него правую руку. – Сейчас я тебя обработаю не хуже чем муж, хук тебе покажу, апперкот и запрещенный удар ниже пояса, благо судьи нету! А ну, пошла вон, экология!

Поняв, что Люба и в самом деле полезет в драку, Нина направилась к выходу, старалась держаться с достоинством, но шубу рванула с вешалки и надела, уже покинув квартиру, на лестнице.

По дороге домой Нина купила бутылку водки, проверила, чтоб была с завода «Кристалл». Уже дома налила водку в первую попавшуюся чашку, с нарисованными на ней ягодами малины, выпила и закусила кексом. Водка тупо ударила в голову, но Нина налила еще и опять приняла, и опять закусила кексом с изюмом:

– Нету, значит, во мне гламура! – громко и с пьяной обидой произнесла Нина. Природа постаралась, и она произнесла ненавистное слово с таким грассирующим «р», будто превосходно говорила по-французски. А она по-французски не говорила. – У меня сплошной гламур, жира нету, мяса тоже, только гламур!

После ухода Нины Люба сбросила сатиновый халат. Приоделась, причесалась, губы намазала и поспешила в спортивный клуб.

В полутемном зале Люсик, раздетый по пояс, лупцевал по тугой кожаной «лапе», которую держал в руке тренер. Люсик должен был попадать точно по лапе, а тренер, меняя положение лапы, следить за тем, чтобы боксер случайно не промахнулся и не врезал ему самому. Пот потоками лился с Люсика, и разило от него, как от балерины на занятиях в мастер-классе.

Люба ворвалась в зал и, срывая тренировку, ринулась в бой:

– Ты чего, собачий сын, в дом всякую шваль водишь и всякие слова ей похабные и нежные говоришь?

Люсик, сразу позабыв про боксерскую смелость, подхалимски забормотал:

– Люба, ты что, это же хохма была, это же я хохмил. Мы с тобой ведь как близнецы – ты Люба, я Люсик, Люба и Люсик, Люсик и Люба…

– Если еще раз эта цапля появится у меня в квартире… – бушевала жена.

– Не появится! – обещал муж. – Слово даю, Люба моя!

– Вы успокойтесь, пожалуйста, Любовь Яковлевна! – вмешался тренер. – Люсику нельзя нервничать, а то он форму потеряет!

Но лучше бы тренер этого не делал. Люба переключила гнев на него и стала угрожающе приближаться:

– Вы не лезьте в чужие дела, понятно? А не то я вам так ваше личико разрисую!

Тренер, позабыв про то, что он заслуженный мастер спорта, испуганно пятился.

К вечеру в семье Люсика, как и следовало ожидать, воцарился покой, мир и веселый адский шум – это от бабушки прибыли дети. Поужинали, похохотали, даже в прятки поиграли, а потом Люсик пошел попить пивка с приятелями. Люба уложила детей и уселась глядеть серию номер сто восемьдесят четыре.

Люсик примчался к Нине. Долго названивал в дверь – Нина не отворяла. Наконец Люсика впустил сосед, старый холостяк Савелий Борисович, и сказал укоризненно:

– Кто же это беспокоит, когда по телевизору идет детектив? Неинтеллигентно! – И исчез.

– Пора тебе выбираться из коммуналки! – провозгласил Люсик, толкнув ногой дверь Нининой комнаты.

Нина спала, сидя на стуле и уронив голову на стол рядом с чашкой с нарисованными на ней ягодами малины.

Люсик мгновенно установил диагноз, приподнял Нину, отнес в ванную, там, не раздевая, поставил под душ. Когда Нина, захлебываясь водой, пришла в себя, Люсик снес ее обратно в комнату и там, без проблем, овладел мокрой женщиной. После чего поспешил домой к жене и детям.

Нина проснулась только назавтра, после двух. Про вчерашнее не помнила ничего. Голова разламывалась, раскалывалась, что-то в ней пылало. Нина доковыляла до соседской двери и постучалась. Савелий Борисович высунулся:

– Что угодно?

Не выслушав ответа, спрятался в комнате и снова появился с двумя таблетками:

– Примите обе!

– Спасибо! – пробормотала Нина. – Но все равно я скоро умру!

– Вы не умрете! – сказал Савелий Борисович. – Но не будете больше меня беспокоить, когда начинается дневное «Большое Времечко».

Савелий Борисович болел популярной болезнью – не гулял, не ходил в гости, не звонил по телефону: он смотрел телевизор и только во время рекламы выключал звук.

Нина проглотила обе таблетки, погляделась в зеркало:

– Ну и гадость! Гламур, мать растак всех и вся!

Нина взглянула на часы – время обеда уже миновало, значит, Тушканчик не приходил, кажется, вчера она его прогнала, обиделся, герой нашего времени, ничего, перебьется… Все-таки что ей делать? Денег в доме всего ничего, пойти по модельерам, напрашиваться, она уже про это думала, пустой номер, ей уже двадцать три, а теперь в моде длинноножки в семнадцать, которые еще пахнут материнским молоком. Мировые таблетки у Савелия, надо будет узнать и записать название. И надо разыскать Тушканчика. Он – муж и обязан заботиться. Где-то записан его служебный телефон. Но где? Нина перелистала одну записную книжку, другую… Ага, вот! Набрала номер.

Ответил сладкий женский голос:

– Компания «Белый парус». Добрый день!

– Тушкан… извините, Альберта Ефимова можно попросить?

– Кто его спрашивает?

– Жена.

Удивленный сладкий голос переспросил:

– Какая жена?

– Насколько я знаю, – Нина обозлилась, – у него одна жена.

– Но если вы та самая, единственная жена, – с издевкой закончил сладкий голосок, – то должны бы знать, что Ефимов вот уже года полтора как от нас уволился. И, предупреждая ваш следующий вопрос, госпожа жена, скажу: я понятия не имею, где он сейчас работает!

Нина отошла от телефона в полной прострации.

С работы выгнали, муж исчез, может, машину продать? Но это ведь его машина… Интересно, почему его прозвали Тушканчиком? Как выглядит тушканчик? Кажется, это маленький зверек. Где мой муж, будь он проклят? У какой бабы живет? Тут Нину осенила идея. У Альберта есть сестра, Лида. Может, она в курсе? Ее телефон… сейчас найдем. Нашла, позвонила, спросила.

Ответ Лиды был неутешительным:

– Разве ты не знаешь? Его месяц таскали к следователю, какие-то дела с алюминием…

– С каким алюминием? – не поняла Нина, еще не окончательно протрезвела.

– Сегодня ночью Альберта забрали, прямо от Зинки.

На трагическое «забрали» Нина отреагировала меньше, чем на оскорбительное «Зинка»:

– Какая еще такая Зинка?

– Которая у Павелецкого вокзала в киоске торгует всякими чипсами, попкорнами. Она его и втянула в алюминий. Он с ней давно уже путается.

– Куда же забрали Альберта?

– Ты дура, что ли, в тюрьму забрали. Ему грозит семь лет!

Нина выронила трубку и подумала: «Бедный Тушканчик, но зато у меня есть доверенность на машину с правом продажи!»

В СИЗО – не в тюрьму, а именно в следственный изолятор, где содержался Тушканчик, – Нина, естественно, с передачей не поехала, ей это и в голову не пришло. Машину толкнуть помог Люсик. В отношении Люсика к ней произошла перемена, – Нина, несмотря на толстокожесть, это ощутила. Он больше не называл ее «страсть моя», не лез обниматься, восторгов не проявлял никаких. Нина решила – нашел другой объект, его дело. Об истинной причине не догадывалась. За машину выручила пять тысяч двести баксов. Деньги хоть небольшие, полагала Нина, но на первое время хватит.

Близких подруг у нее не было, но все ж таки Наталья была поближе других. Позвонила поплакать на судьбу. Наталья защебетала:

– Куда ты исчезла? Как растворилась. Мы с девочками про тебя вспоминаем…

– Все у меня вроде нормально, но вот с работой…