Тонино Гуэрра - И плывет корабль Страница 2

Поют сэр Реджинальд Донгби и его секретарь.

Поют офицеры, матросы и служащие похоронного бюро.

Поет своим изумительным голосом Ильдебранда Куффари.

Поют сопрано Инес Руффо Сальтини и Тереза Валеньяни.

Поют секретари, концертмейстеры и карабинеры.

Поет толпа, выстроившаяся рядами, словно оперный хор на просцениуме.

Перед нами разворачивается самое настоящее музыкальное действо, управляемое изящными и повелительными движениями рук маэстро Альбертини.

И вот все, как бы повинуясь зову этой музыки, направляются к крутому трапу; дамы движутся в заданном ритме, словно в танце, слегка придерживая свои длинные юбки. Скользя по трапу на фоне темного металлического борта судна, пассажиры друг за другом поднимаются на освещенную палубу.

2. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА «ГЛОРИИ Н.». РАННЕЕ УТРО

Знаменитый тенор Сабатино Лепори — он сел на судно раньше демонстрирует свои необыкновенные голосовые данные.

3. ПОРТ В НЕАПОЛЕ. ПРИЧАЛ. РАННЕЕ УТРО

Быстро, ритмично по трапу взбегают матросы…

4. НОСОВАЯ ПАЛУБА «ГЛОРИИ Н.». РАННЕЕ УТРО

…а в это время юнги на носовой палубе уже выбирают швартовы.

5. ПОРТ В НЕАПОЛЕ. РАННЕЕ УТРО

И вот высоченный черный борт «Глории Н.» со светящимися в предутреннем сумраке маленькими иллюминаторами начинает медленно-медленно скользить вдоль причала под прощальные крики детей, толпы, машущих шляпами провожающих; ряды черных силуэтов, снятые сзади, похожи на оперный хор.

6. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА «ГЛОРИИ Н.». РАННЕЕ УТРО

Все гости на верхней палубе продолжают петь. Поет даже капитан на своем мостике; ему подпевают офицеры экипажа, стюардессы и капеллан.

7. КОТЕЛЬНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ «ГЛОРИИ Н.». РАННЕЕ УТРО

Поют кочегары в котельной, озаряемой сполохами огня из гигантских топок.

8. ПОРТ В НЕАПОЛЕ. РАННЕЕ УТРО

И вот корабль, отделившись наконец от пристани, выходит в море.

9. КУХНЯ РЕСТОРАНА «ГЛОРИИ Н.». ДЕНЬ

Теперь, когда судно в открытом море, характер музыки меняется, она становится веселее, живее, заразительнее.

Музыкальная фонограмма: фрагменты из «Щелкунчика» Чайковского

Все происходящее в кухне, где снуют повара, поварята и судомойки, вполне отвечает общей атмосфере приподнятости и веселья; два повара переругиваются; в клубах пара на раскаленных плитах поспевают изысканные кушанья, и неутомимые официанты тут же уносят их в зал, предварительно сдав заказы администратору ресторана, который бдительно следит за ними, стоя у своего стола.

10. РЕСТОРАН «ГЛОРИИ Н.». ДЕНЬ

Пассажиры «Глории Н.» уже сидят за столами в зале, не уступающем по роскоши ресторану любого дорогого отеля.

Предупредительный метрдотель ходит между столами, наблюдая за тем, как обслуживают гостей.

Все говорят одновременно, все несколько возбуждены; кинокамера, скользя от стола к столу, показывает целый набор самых разных лиц. В зале царит «bon ton».

Больше всего народу — за капитанским столом; бок о бок с офицерами экипажа мы видим кое-кого из пассажиров; метрдотель проявляет свое неназойливое внимание и к ним, желая убедиться, что все идет как надо.

Неподалеку от капитанского стола занимает свое место Ильдебранда Куффари с дочерью, секретарем и концертмейстером. Она строго отчитывает девочку за то, что та слишком шумно дует на бульон.

КУФФАРИ. Моника! Что ты делаешь?

ДОЧКА КУФФАРИ. Но мамочка, он же горячий!

КУФФАРИ. Значит, надо подождать, когда остынет.

Жена тенора Сабатино Лепори, аргентинка, со свойственной ей экспансивностью наседает на секретаря-импресарио мужа.

ЖЕНА ЛЕПОРИ (с испанским акцентом). Даже если мой муж сказал «да», это еще ничего не значит. Мой муж великий артиста, только… Ты не сердись, por favor[1], дорогой… Что поделаешь, в делах он просто ребенок.

Тенор продолжает жевать, выказывая полнейшее равнодушие к обсуждаемой теме. Секретарь возражает:

— Я бы этого не сказал. Но как бы там ни было, синьора, я здесь для того, чтобы блюсти его интересы…

ЖЕНА ЛЕПОРИ. Нет, неправда! При заключении контракта вы его интересы не защищали! И я вам сейчас скажу por que[2]. Во-первых, реклама. Она не в его пользу. Нужно изменить рекламу сопрано, она слишком шикарная по сравнению с рекламой моего супруга…

Вдруг Лепори замечает направленный на него объектив кинокамеры; быстрым жестом поправив волосы и холеные усы, он приосанивается и принимает классическую позу тенора — для солидного портрета «в три четверти».

За столом комика немого кино Рикотэна тоже разгораются страсти.

РИКОТЭН. Благотворительность или не благотворительность, а я не желаю больше ломать комедию перед горсткой сопляков. Я… я… Рикотэн, я тонкий комический актер. И неправда, что мои основные зрители — дети, я пользуюсь успехом у интеллектуалов…

Его перебивает бледная дама-продюсер; с трудом сдерживая раздражение, она пытается поставить его на место.

ДАМА-ПРОДЮСЕР. Это ты так думаешь, дорогой, а последние выступления критики просто ужасны…

РИКОТЭН (за кадром). Во Франции критик Жильбер…

БАНКИР. Ты должен выполнять условия контракта! Тебя взяли сюда для того, чтобы ты делал рекламу моему фильму, и ни для чего другого!

Напряжение — правда, иного рода — ощущается и за столом сэра Реджинальда Донгби. Участвуя в разговоре с показной непринужденностью, на самом деле он весь поглощен подглядыванием за своей женой — леди Вайолет, а она в свою очередь совершенно недвусмысленно пожирает глазами усатого официанта, обслуживающего их стол.

Пока сэр Реджинальд поддерживает легкую беседу, волнение прекрасной леди нарастает, и вместе с ним растет ревность мужа, жадно следящего за малейшими признаками возбуждения у жены.

СЭР РЕДЖИНАЛЬД ДОНГБИ. Да, так вот, индусы, живущие в окрестностях Бомбея, утверждают, я, конечно, не знаю, насколько это достоверно, но они утверждают, что, если смотреть тигру прямо в глаза, он на человека не нападет.

СЕКРЕТАРЬ ДОНГБИ (за кадром). Возможно ли это, сэр Реджинальд?

Но Донгби до того озабочен поведением жены, что вопрос секретаря до него не доходит.

СЭР РЕДЖИНАЛЬД. Что-что?

СЕКРЕТАРЬ ДОНГБИ. Я говорю — неужели это так просто?

СЭР РЕДЖИНАЛЬД (нервно смеясь). Да нет же, совсем нет… Пожалуй, это самая трудная штука на свете… особенно если тигр тоже смотрит тебе прямо в глаза. (И он снова разражается своим истерическим смехом.)

В одном из уголков зала без устали играет небольшой оркестр. Белокурый секретарь Куффари, понизив голос, говорит певице:

— Тебя снимают…

КУФФАРИ (шепотом). Где? Кто?

Ее ложка застывает в воздухе, а на лице появляется выражение томного безразличия.

СЕКРЕТАРЬ КУФФАРИ. Они там, за лестницей…

На середину зала выходит репортер Орландо и делает рукой общий привет совсем как нынешние тележурналисты.

ОРЛАНДО. А вот и я! Куда направляются эти прекрасные дамы и господа? Почему они собрались все вместе здесь, на борту этого… сказочного…

К нему подходит метрдотель и очень вежливо говорит:

— Прошу прощения, синьор Орландо, что я вас перебиваю, но вы выбрали такое место… Здесь вы мешаете официантам… Не соблаговолите ли вы отойти, ну хотя бы вон в тот уголок?

ОРЛАНДО (улыбаясь). Ага, понятно. (Подмигивает публике добродушно и чуть-чуть плутовато.)

МЕТРДОТЕЛЬ. Благодарю вас, вы очень любезны, я вам чрезвычайно признателен, прошу прощения…

Орландо отходит в сторонку и оказывается чуть ли не под самой центральной лестницей — так, что за спиной у него то и дело распахиваются створки двери, ведущей в кухню, и непрерывно снуют официанты.

ОРЛАНДО. Да, так вот я спрашиваю, куда направляются все эти необыкновенные пассажиры? И верно ли, что они носители, так сказать, самых высоких ценностей в волшебном мире искусства? Сейчас я вам их представлю: перед вами знаменитый директор Миланского театра «Ла Скала»…

По мере того как Орландо представляет гостей, объектив кинокамеры выхватывает их лица из общей массы обедающих и показывает зрителям.

— …а это его прославленный коллега из Римской оперы, тот самый, что причастен к скандалу…

Тут мы успеваем услышать обрывок разговора за столом, на который направлен объектив.

ДИРЕКТОР ТЕАТРА…Она-то и называется «длинной волной»… (Не договорив фразы, бормочет.)…Не обращайте внимания, сделайте вид, будто ничего не происходит. Смотрите в свои тарелки.

Эти слова обращены к сидящим с ним дочери, секретарю и молодой второй жене, которая, не удержавшись, все-таки оглядывается.

— Не оборачивайся!

ЖЕНА ДИРЕКТОРА ТЕАТРА (за кадром). Да я вовсе и не смотрю.