Владимир Марченко - Последний пожар Страница 2

– Беги к дедушке Макару. Он старый, но хитрый.- Говорил Бабкин, рассматривая добычу. Слава немного обрадовался за Виталькиного отца, но и сожалел, что еще никогда не ловил таких огромных рыбин. Ему попадали на удочку чебаки, пескари; щучат, ловил в речке Чачанге петлёй. Он вырастет и научится добывать большую рыбу. Отец однажды принёс пять огромных налимов. Они лежали на столе, как поленья, но мама не хотела печь из них пироги, не стала варить и уху. Они с отцом сами испекли пирог. Получилось не хуже, чем у мамы. Даже бабушке пирог понравился. Почему, размышлял Слава, вытирая под шапкой вспотевший лоб. – Из сорожек мама пекла пироги и котлеты стряпала из щук, а вот из налимов ничего не хочет делать. Даже пирог не попробовала. Почему? Слава бежал обратно. Недалеко от Берёзкина видел дедушку, но пробежал мимо, не заметив у него никакой проходни.

– Дедушка! – по слогам говорил мальчик, помня, что старик плохо слышит. – Проходню дайте папе.

Дед Макар молчал, но внимательно смотрел на Славу, припоминая, кому он доводится сыном, кому внуком. В выцветших когда-то голубых глазах были доброта и участливое внимание. «Даст, – подумал Слава. – Хоть бы дал скорей. Отец сколько времени ждёт, а я всё ищу эту замечательную штуку, которая помогает ловить рыбу. У дедушки большая щука и много окуньков. Значит, проходня у него. Но где она? Может быть, он её в кармане держит? Они бы тоже смогли принести такую рыбищу, и мама тогда не ругалась на папу, что он попусту время проводит в компании неинтеллигентных субъектов.

– Говори шире, внучок. С гражданской оглох. Мы пушку сделали деревянную. После третьего выстрела её разнесло в лоскуты. Пороху лишку засыпали. У партизан, какие оружия. Трещотки заместо пулемётов. На, поуди. Рука у тебя лёгкая. Курну маненько, – сказал старик, вставая с детских санок. Слава слышал, как хрустели стариковские суставы, как зажглась спичка. Запахло махоркой. Не отводя глаз от лунки, старательно блеснил.

– Дедушка, папа заждался меня. С утра бегаю. У него рыба мало клюёт. Дайте мне скорей проходню, и я побегу. Потом верну. Честное слово.

– Погоди, паря, не свиристи, – мотнул головой дед. – Погодь, поговори с дедой, а я с тобой. Ты только не позабудь меня старого. Запомни. Всё запомни. Небо, берега, берёзку в инее. Видишь, солнышки. Их сегодня три. Одно – лишь настоящее, а два пасолнцы. Так их зовут. Они ложные. Ложь всегда с правдой обретается. Бывает ложь во спасение, как бы вынужденная или нечаянная. Не хочешь врать, а соврёшь. Иначе не можно прожить на белом свете.

– Я никогда не обманываю. Всегда говорю правду.

– Хороший ты человек начинаешься. Таким и расти. Но трудно тебе будет. Хорошему человеку всегда трудно. На германском фронте в первую мировую войну мне крестьянскому парню офицерское звание дали. Гордился этим. Георгиевский крест и две медали за храбрость у меня были. В армии Александра Васильевича Колчака за порядок воевал со своими же крестьянами на Восточном фронте. Стал думать, и понял, что надо за новую жизнь драться. Перешел к красным. Командовал ротой. Орден Красного Знамени вручили мне. Под Иркутском приказали расстрелять пленных офицеров и солдат, которые сдались. Опять я подумал, что это несправедливо. Отказался, а меня и разжаловали, отобрали орден. Отправили на исправление. На другой войне ранило меня, и отправили домой. Поставили колхозом командовать. Голодно жили люди, выдал я на трудодни вдовухам просо, чтобы детям кашу варить, чтобы не умирали рано они. Подумал, пусть меня одного сегодня накажут, чем другие будут голодом болеть и умирать. Кто-то сообщил о моём поступке. Приехали и арестовали. Судили недолго. Зато срок дали долгий. Отправили сюда лес заготавливать. Так вот и прожил свои годочки. Всё вроде сделал, что мог, вот и жить устал…

Слава почувствовал неожиданный рывок, и потерялся.

– Дедушка, кто-то рвётся!

– Коли рвётся, так и, тягая помалу, – произнёс равнодушно дед, вытирая нос.

– Но я, не умею! – взмолился мальчик. – Оборвётся.

– Ты не суетись, коли хочешь чего достичь. Не беги за всеми вслед.

Спина у мальчика занемела, а руки вдруг устали, но он тянул лесу, на конце которой кто-то отчаянно сопротивлялся, пытаясь уйти под санки.

– Дедушка, помоги! – попросил мальчик.

– Ты свою рыбу должен поймать сам. Упустишь – сам. Поймаешь – сам. Надейся на себя. Некого будет корить, не на кого будет вину перекладывать. Ослабь. Пусть погуляет. Лунка у меня большая. Тихо подводи…

Большой окунь с широкими полосами парил на снегу, словно разогретый кусок металла. Мальчик смотрел на большую рыбу и радостно улыбался. Таких окуней и отец не приносил с рыбалки.

– Улыбку спрятай, паря, чему тут радоваться. Поймал и поймал. На то мы и пришли сюда. Раз ты пищу добываешь, значит, серьёзный человек.

– Где же она? – встрепенулся Слава.

– Не свиристи, как перепел. Всё узнаешь. Здесь она. И нет её, – словно собираясь с мыслями, дед снял шапку с кожаным верхом, пригладил короткие желтые волосы.

– Как нет? Она папе нужна.

– Проходня – это то, что ты делал. Ты ходил и грелся. Это ложь во спасение. Ты сам себя согрел. Люди придумали, чтобы на рыбалке такие пареньки не ушли домой в слезах, испугавшись холода, а настырно добивались своей цели, общались, учились, превозмогали свою лень,

«Обманывали, все обманщики. Из глаз мальчика выступили слезины. Они задрожали, запереливались, исказив очертания берега, сидящих и стоящих рыбаков. Он сдерживал их, но обида на отца была так велика, что они выскользнули и упали в снег.

– Не горуй. Никто не хотел тебе плохого. Не держи серца на отца. Ты же согрелся, поймал настоящую рыбу.

– Лучше бы я замёрз, чем так. Стал ледышкой, – обида на отца выросла болью в маленькой душе. Она не проходила, разрастаясь. Он никогда бы так не стал поступать. Не обманывал сына, посылая к чужим людям за несуществующей проходнёй.

– Вот ты, какой серьёзный! Отец не рассмотрел тебя, – протянул дед, вздыхая. – Ты считаешь, что нельзя обманывать человека, даже спасая его? …Ты прав. Обман – всегда обман. Ложь рождает ложь. Я не думал.

– …Я ему скажу, если станет мёрзнуть, чтобы сверлил лунки, чтобы набрал сучьев и сделал костёр. Я бы помог ему согреться, а не стал обманывать.

– Ты знаешь, что твой дед бегал за проходнёй? Не знал. И я бегал. Это такая проверка будущего рыбака. Если не расхныкался, значит быть тебе рыбаком.

Слава представил деда, бегущего по озеру, и немного развеселился. Улыбнулся и старик в бороду, вероятно подумав, что много обманов встанут на пути мальчика. Обманет друг, обманет любимая. Станут обманывать нечаянно, с умыслом, себе в корысть и в радость. Сам станет обманывать полегоньку родителей, чтоб не волновались, чтобы не огорчались. Будет лгать, говоря комплименты знакомой женщине. Будет обманывать начальников и подчиненных, и находить себе оправдания. Таков мир отношений.

– И я бегал. А то как? Два кружка сделал. Братья не хотели брать, но я настоял. Не обиделся на них. Не бегают те, кто на печи лежит, боится носа на улицу показать. Забирай свою рыбу. Скажи отцу, пусть костер разводит. Будем артельную уху варить. Сегодня его очередь. Погодь меня. Вместе пойдём.

Рыбаки давали Славе и деду Макару по две рыбины, шутили и восхищались окунем.

– Моему парню скоро тринадцать, а на рыбалку конфетами не заманить, – говорил Берёзкин.

– Сам вытащил? – удивился Кум. – Дедуня, поди, подмог?

– Только на проходню такие ловятся, – серьёзно проговорил Анисим.

Слава молчал. Обида на отца ушла, затупилась. Светило солнце, похожее на блесну. Он не был тем мальчуганом, что ступал за отцом на припорошенный лёд озера утром. С каждой минутой удалялся от того мальчика, с которым никогда не встретится.

«СЕРАЯ ШЕЙКА»

Слава шёл по большому полю, и ему очень хотелось пить. Шёл долго, а поле не кончалось. Это удивительное поле – без единой травинки, ровное-преровное, даже сусликов и тех не видно. Сколько бы мальчик ни вглядывался в серую глубину, так и не увидел самой плохонькой, выбоинки. Брёл из последних сил, – ему очень нужно добраться до конца, и увидеть, что там, за этим неинтересным полем, ведь не могло небо прирасти к скучной и слабой земле. Славик старался не думать о воде, но она где-то недалеко булькала и шумела, будто за спиной, будто рядом протекает речка Чачанга.

Слава проснулся, но не совсем, а так, немножко, проснулся и удивился: «Чего это меня не будят, так я в школу опоздаю». В комнате стоял ночной полумрак, хотя из кухни через щель между портьерами пробивался небольшой мягкий лоскут света, проскакивали всяческие звуки. Слава догадался: «Сегодня выходной, как это я забыл».

Вот зашуршала выливаемая в бачок вода, звякнула дужка ведра. «Это папа!» «Тише, стучи. Разбудишь, – Это мама». Мальчик хотел крикнуть:

– Я не сплю! – неожиданно передумал, потому как проснулся не совсем, и можно немного поспать, потому, что в школу не идти и нужно посмотреть на одинокое поле, на котором ничего нет. А вдруг выросли высокие деревья сосны, как в той деревне Егоровке, куда они ездили с папой. Мальчик попытался заснуть и не смог. «Вот если бы в школу, тогда быстро уснул, а сейчас не можется никак».