Татьяна Булатова - Дефицит Страница 2

Обойдя вещевой рынок трижды, мы оба пришли к неутешительному выводу, что явление тотального дефицита не пощадило и заповедную дамбу. Гэдээровские колготки встретились нам в одном-единственном экземпляре и к тому же не того размера и не того цвета. Мечталось о розовых, красных, белых на худой конец. А эти были просто серыми. Самыми обыкновенными. Практически ничем не отличающимися от того, что мною было обнаружено в «Детском мире».

«Не сомневайтесь, они очень эластичные», – предупредила нас интеллигентного вида женщина и даже предприняла попытку растянуть колготки до нужной длины, после чего те вернулись к своему прежнему состоянию. «Возьмете?» – с надеждой поинтересовалась она и пообещала уступить целый рубль. Но из-за того, что мамы не было рядом, сделка не состоялась: и я, и папа оказались не способны к компромиссу. «Или все – или ничего», – прочитали мы в глазах друг у друга и медленно побрели к трамвайной остановке, не солоно хлебавши.

– Ладно… – бодрился папа. – Может быть, в другой раз…

– Может быть… – автоматически ответила я и, споткнувшись на ровном месте, рухнула на асфальт.

– Танька! – перепугался папа и бросился мне на помощь.

Лучше бы он этого не делал! Лучше бы он просто стоял рядом и ждал, пока я соскребу себя с асфальта, или, на худой конец, прочитал бы мне лекцию о том, как важно быть внимательной и осторожной в местах массового скопления людей. Но вместо этого папа прижал меня к себе и погладил по голове, а я не выдержала – и заревела, уткнувшись ему в живот. «Поплачь-поплачь, Танька!» – приговаривал папа и терпеливо ждал, пока я выплачусь, закрывая меня от любопытных глаз. И что удивительно, ни один из проходивших мимо не нарушил нашей идиллии. Разноцветная и шумная толпа обтекала нас с двух сторон, а потом соединялась в единый поток у выхода с дамбы, спеша по своим делам. Стоял сентябрь, ярко светило солнце, и мечта никак не хотела становиться реальностью. «Нет в жизни счастья», – подумала я и вздохнула полной грудью. Вздох получился тоскливым, как зевота.

– Пойдем, – пробормотала я и, опустив голову, двинулась вперед.

– Дай руку, – потребовал папа и вцепился в меня, как клещ в собачью холку.

При виде двинувшихся нам навстречу цыган хватка его стала еще сильнее, а выражение лица все отстраненнее. Мне даже на секунду показалось, что встречи с ними папа побаивается, как, впрочем, и я, потому что и мама, и обе бабушки неоднократно развлекали меня историями о том, что цыгане крадут детей, наводят порчу и воруют деньги прямо из кошелька, не нарушая при этом его целостности. И вот теперь они двигаются нам навстречу, как неумолимая сила судьбы.

– Купи ему петушок! – кокетливо пропела папе молодая цыганка в фиолетовом газовом платке, завязанном над левым ухом, в котором бултыхалась золотая серьга с красным камнем.

– Не надо, – буркнул ей папа и потащил меня за собой.

– Почему не надо? – цыганка не отставала от нас ни на шаг.

– Сказал, не надо, значит, не надо… – папин ответ был явно невежливым.

– Думаешь, отравленный? – усмехнулась цыганка и наконец-то посмотрела на меня: – Хочешь?

– Нет, – ответила я и поежилась: стало как-то не по себе.

– Купи петушок, – снова предложила цыганка и распахнула жакет, правая полочка которого напомнила мне кассу с буквами – в каждой ячейке по леденцу. – Купи, счастливый будешь.

Я вопросительно посмотрела на папу:

– Нет, – счастливый леденец проплыл мимо.

– А это? – цыганка, видимо, не собиралась сдаваться и приоткрыла левую полочку жакета, изнутри утыканную футлярами помад. Это, конечно, было посильнее завернутых в целлофан леденцов. – Смотри…

Боже! Какое зрелище! Перед ним померкло все: красный лак под намертво приклеившейся крышкой, тщательно оберегаемая упаковка из-под чулок, гэдээровские колготки моих одноклассниц, мамины каблуки и бабушкины кольца с рубинами. И ради этого я не спала ночами и ждала, когда вырасту? Все! Все, что располагалось за границами распахнутого жакета, больше не имело никакого смысла.

– Пойдем, – потянул меня папа, заподозривший, что я попала в зависимость от цыганских чар.

– Сейчас, – отмахнулась я и, сверкнув глазами, спросила у цыганки: – А еще что-нибудь у вас есть?

– Есть, – коричневая рука в золотых на вид кольцах скользнула в карман гипюрового фартука с грязными оборками и извлекла оттуда несколько круглых пластмассовых коробочек, под прозрачными крышками которых виднелись цветные кругляши теней.

Я их узнала! Польские тени «POLLENA» – мечта маминых подруг, а может быть, вообще всех красивых женщин.

– Сколько? – выдохнула я, заприметив коробочку с маленьким голубым диском.

– Пять рублей, – буднично ответила торговка и, опустив сокровища в карман, по-хозяйски пошевелила там рукой.

«Пять рублей?» – цена показалась мне просто космической. «А если накопить?» – промелькнуло в голове и тут же исчезло: копить я не хотела. Эта красота была нужна мне прямо сейчас, прямо сию минуту! Я уже была готова отдать подаренные три рубля или попросить у папы. Но потом представила мамино лицо и поняла, что просить на ТАКОЕ у папы нельзя, потому что это НЕ ТОВАР ПЕРВОЙ НЕОБХОДИМОСТИ.

– Берешь? – цыганка нетерпеливо постучала коричневым пальцем по кусочку сентябрьского голубого неба с надписью: «POLLENA».

– Нет, – твердо ответила я и пошла прочь, не оглядываясь.

– Таня! Погоди! – крикнул мне вслед папа, и я послушно встала, утратив интерес к происходящему на этом свете. Мне было нетрудно. Какая уже разница?!

Он вернулся очень быстро, обнял меня за плечи и бережно подтолкнул вперед, хотя бы мог этого не делать: я прекрасно знала, куда идти.

– Может, в кафе-мороженое? – предложил папа, наивно полагая, что это может отвлечь меня от постигшего разочарования.

– Мне все равно.

– Тогда точно – в кафе-мороженое, – заторопился он, возможно, полагая, что, когда мы придем туда, нам либо не хватит места, либо мороженого.

В реальности проблем ни с местами, ни с мороженым не возникло. Мы уселись за столик возле окна и приготовились ждать официантку.

– Не хочешь вымыть руки? – поинтересовался папа и показал глазами на выложенный кафелем отсек, за которым, видимо, располагалась раковина.

– Не хочу, – ответила я, но тем не менее послушно встала и отправилась, куда послали.

На голубой раковине стояла пластиковая коробочка из-под зубного порошка, внутри которой мок рыжий обмылок. Коснуться его я так и не решилась: было противно, но чтобы выполнить задачу хотя бы наполовину, какое-то время постояла у раковины, засунув руки под ледяную воду, отчего те покраснели. Так с красными руками и вышла: ледяное мороженое – ледяные руки – ледяное сердце. Что еще бывает ледяным?

– Теперь моя очередь, – объявил папа и встал из-за стола. – Я быстро!

«Не торопись», – хотелось сказать мне, но я удержалась: все-таки он ни в чем не виноват, три часа мотался со мной по дамбе, вытирал слезы, а мог бы провести время в кругу семьи. Себя я из состава счастливой семьи вычеркнула автоматически: сытый голодного не разумеет.

– Что будете заказывать? – донеслось до моих ушей.

«Странные люди, – подумала я. – Что можно заказывать в кафе-мороженом?» – и ничего не ответила.

– Так и будем молчать? – нахохлилась официантка и сердито выложила передо мною меню. – Выбирайте.

Пока я изучала наименование наполнителей к пломбиру, она наводила порядок на столе, складывая на поднос грязные алюминиевые креманки из-под мороженого, оставшиеся от прежних посетителей.

– Ваше? – проскрипела она и выжидательно уставилась на меня.

– Что? – наконец-то я соизволила отвлечься от грустных мыслей и посмотреть на стол.

«Боже! Конечно, мое!» – я просто не поверила своим глазам: передо мной призывно голубела маленькая пластиковая коробочка с магической надписью: «POLLENA».

– Принесите на свой вкус, – галантно попросил официантку папа и сел за столик, не сводя с меня глаз.

– Спасибо! – от благодарности я была готова превратиться в отличницу, в ящерицу, в кого угодно. Это было не важно. Главное – в моем кармане празднично побрякивал кусочек сентябрьского неба, а значит, красота мне была обеспечена.

Смирившись с тем, что броситься вон из кафе, домой, к зеркалу, сразу не получится, я терпеливо ждала, пока папа доест свое мороженое и даст сигнал к началу красивой жизни. Но тот, как нарочно, медлил, периодически отодвигал от себя алюминиевую креманку и в деталях описывал восторг, который испытал, став обладателем двухколесного велосипеда. «Ты не поверишь, Танька! – убеждал он меня. – Вот я, взрослый мужик, и у меня уже вторая по счету машина, но такого счастья, как тогда, в детстве, я никогда больше не испытывал. Ну… может быть, когда ты родилась», – неожиданно смутился он и замолчал.

– Очень даже поверю, – заверила его я и на ощупь приоткрыла заветную коробочку, обнаружив под крышкой шелковистую поверхность теней.