Сергей Каледин - Тахана мерказит Страница 2

— Все в порядке. Все живы–здоровы, просто в гости к тебе. Поздравить с днем рождения.

Петр Иванович поставил глухо звякнувшую изнутри коробку на дверцу «Севера–6», силясь осмыслить ситуацию. Да, она, Мерцалова Ирина Васильевна, собственной персоной… Надо же! Года полтора морду воротила, не только зрить, слышать не хотела ни о каком Игоре, тем более Петре Ивановиче. Но и Наташка, даром что на вид фитюлька, с норовом девка оказалась. Год скрипела–терпела материно выкобенивание, а потом уперлась, и ни в какую. Это, мол, моя судьба теперь. И муж, и тесть, а для Машки он вдобавок еще и дед. Не принимаешь всех — нас с Машкой не принимаешь… Смирилась Ирина Васильевна — никуда не денешься, дочь дороже. Да и то то сказать; за год Машка так к новому деду прикипела водой не разольешь. Ну, и он к ней, старый дурак, соответственно. Больно уж ласковая девчонка оказалась. «Деда», — все, — «деда»… Каково родной бабке слышать такое на каждом слове? Познакомились, встретились, Раз, два… А там как–то само покатилось–поехало. Сроднились непосредственно, сами как не заметили. Своя баба оказалась Ирина Васильевна, несмотря что знаменитость, по всему миру песни распевает. Но чтоб вот так — сама, сюда к нему, на участок, — такого еще не случалось. Петр Иванович был озадачен, даже чуток растерян.

А Ирина Васильевна, словно не замечая растерянности свата, собирала уже стаканы, споласкивала их под рукомойником, ставила обратно на дверцу холодильника и безмятежно вела свой рассказ:

— …Мотаюсь с раннего утра. Сперва в консерваторию потом в театр…

Петр Иванович выкопал из–под ног чинарик и безуспешно пытался его запалить.

— …в театре устроила разнос, так, для острастки, профилактически. Совсем распустились. Трудовой коллектив, трудовой коллектив!.. Я вам покажу трудовой коллектив! Демократы вшивые! Ишь ты, забастовкой они грозятся!.. Я говорю директору: забастовку объявят — в шею гони!.. Что ты никак не прикуришь? Спичку ближе поднеси. — Она надела дымчатые очки. И сразу помолодела. — Без очков красивше, — отметил Петр Иванович хотя и постарше чуток. Ресницы–то у тебя! По очкам изнутри шоркают. Не приклеенные?

Ирина Васильевна засмеялась, сняла очки.

— Подергай,

— И так вижу, — кивнул Петр Иванович. — И зубы тоже хорошие, — добавил он одобрительно. — Как у Борисовны. У Пугачевой.

— Сказал! — Ирина Васильевна обиженно дернула головой, свернутая в пучок коса упала на плечо. — Алка–то какого года? Да и у нее, небось, искусственные. Она ж из косметических лечебниц не вылезает. То жир снимать, то еще чего. Молоденького себе завела!..

— Васильевна–а! — пробасил Петр Иванович. — Аллу Борисовну не замай. Я ее уважаю.

— Виски, джин, пиво… — хмуровато перечисляла Ирина Васильевна, выставляя дары на крышку холодильника. Похоже, сильно задело ее сравнение с Пугачевой. Достала из коробки стеклянную банку, протянула хозяину. Петр Иванович подозрительно оглядел ее, поморщился.

— Это что за гады?

— Креветки очищенные, не смертельно. К пиву. Да сядь ты, не суетись. — Ирина Васильевна потянула свата за карман брюк. — Ты ж именинник.

— Какие тут именины! Стройка вконец зае… Ладно, — отрезал Петр Иванович. — Гулять так гулять! — И свернул у джина крышку. — Будешь?

— Немножко, я за рулем… Ну, ты уж совсем, будто корвалол льешь – сорок капель… Вот та–ак. Не зовет сват, думаю, надо самой нагрянуть. За три года ни разу не пригласил!..

Петр Иванович промолчал. «Не пригласил!..» — хитра баба.

— Поехали, — Петр Иванович поднял стакан. — За все хорошее… Легко пошла, мягонькая, словно мышка… Как Там молодые–то, бываешь у них? Или, может, Игорь опять Чего… не в строчку? — не удержал–таки себя Петр Иванович, уколол.

— Оставь, Петя, проехали уже, — с досадой махнула рукой Ирина Васильевна. Но, помолчав, тоже не удержалось: — Конечно, я–то хотела, чтоб кто–нибудь из наших — театр, музыка, балет… 

— У тебя уже один балет дома был, — проворчал Петр Иванович. — Завели дома пидора, как хорошо! А нормальный мужик, значит, врач, уже не подходит, не в строчку?

— Да подходит, подходит! Не заводись, сказала же. Сам знаешь – хороший парень, зря нос воротила. Признаю. Нет, честно, Петь! Я даже не ожидала. И Наташка другая стала, не узнать. Это она ведь меня сегодня к тебе отправила. Поезжай, говорит, у деда сегодня день рождения, а он на даче застрял. Сюда, видно, не приедет. Проведай хоть, поздравь, приятно деду будет… А, Петь! Или, может, я не ко времени? — Ирина Васильевна засмеялась, довольная.

Петр Иванович встал, освежил стаканы.

— Ну, ладно, — проговорил он растроганно. — Поехали, За сказанное!.. За тебя, за молодых! — Он выпил, постоял несколько секунд с закрытыми глазами. Поправился непосредственно. — Ты чего ж на «Мерсе»? По нашим дорогам — джип в самый раз…

— Сперли джип. Мартин сигнализацию забыл включить. Сейчас у всех угоняют. Уланову зимой остановили на шоссе, забрали машину. Чуть не замерзла старуха.

Петр Иванович выждал паузу из уважения к знаменитой балерине, кашлянул для перебивки темы.

— А у меня катер… слышала? Сожгли…

— Да я уж знаю, ребята сказали. Не повезло тебе, Петруша.

— А почему должно везти? Сам живешь, сам и вези.., Главное, десять лет строил. Движок от «Волги». Авиационный охладитель масляного редуктора. Длина семь метров… Короче… Прям у пирса. Белым днем…

— Денег хотели?

Петр Иванович кивнул.

— Откуда у меня деньги? Был бы прикуп — жил бы в Сочах! Да и были бы, не дал!

Они помолчали.

— Так один и живешь, Петь? — Ирина Васильевна решила отвлечь свата от грустной темы, но переехала неудачно, тоже на невеселую.

— Да я вроде как, Васильевна, уже придолбился в одинаре–то. Хотя иной раз и скучновато, врать не стану… Ладно… Надо успех закрепить.

Ирина Васильевна накрыла свой стакан ладонью. Петр Иванович закрепил в одиночку, заел креветкой.

— Как Машка?

— Горюет, — вздохнула Ирина Васильевна. — Хомяк у нее сдох. Реву было…

— Давай я ей петушка молодого подарю, — предложил Петр Иванович, — кукарекать будет…

Он извлек из кастрюли хвост, раздербанил его, кости кинул кошкам, похлебку — на плиту. Пока он кухарил, Ирина Васильевна зашла внутрь недостроенного дома Походила, вернулась.

— Небоскреб!.. Не справиться тебе, Петя, с ним. Нанял бы мужиков…

— Кого?! Женьку?.. — неожиданно разозлился Петр Иванович. — Рвань эту. Уж лучше я Машку подожду, Она говорит, погоди, дед, я вырасту – помогать тебе буду.

— А я все понять не могу, чего ее сюда тянет?.. У нас в Пахре дача с бассейном, а ее отсюда за уши не вытащишь, — Здесь природа живая: пруд, курочки, кот Полкан, Мурка с котятами… Андрюха вон, сторожа сын — жених, — Петр Иванович мотнул головой в сторону калитки.

Ирина Васильевна обернулась. Возле забора стояло странное существо – лысое, толстое, с полуоткрытым ртом. Андрюха блаженно улыбался, катая на ладони пинг–понговый шарик, и помыкивал.

— Бабка его покойница, — продолжал Петр Иванович, помешивая варево, — на участке у себя поебень–траву выращивала. Вроде жень–шеня, только наоборот — людей изводить. Она Андрюху, бывало, на все лето из дурдома брала. Хворостиной его стегала за непослушание. А как таблетку ему забудет дать, он на нее кидается: то доской, то зубом непосредственно. Озорной.

Поспел суп–кондей, Дымящееся варево Петр Иванович разлил по кружкам. Ирина Васильевна не совсем уверенно приняла свою порцию.

— До Чикаго–то долечу после него?..

Под ногами мяукнула пестрая полусиамская кошка с впалыми боками. Петр Иванович мельком взглянул на нее, Потом наклонился.

— Ну–ка, ну–ка, Мурка, иди сюда… Так. Точно. Ощенилась утром непосредственно. Теперь все, Мура, хана тебе. В лес отвожу, на пенек ложу – разрубаю надвое: пусть бежит в разные стороны! Три раза в год! Никакого прокорма не хватит! Да плюс полушку сегодня обгадила, сучонка! Хотя это вроде Полкан…

— А где котята?..

— Котята!.. Дура она тебе! Попрятала. Знает, сучка, что пока слепые, я их запросто купну.

— Топишь?!

— Мя–мя–мя, — напомнил о себе Андрюха.

— Вот тебе и «мя–мя–мя», — Петр Иванович побарабанил ложкой в кружке, попробовал, не горячо ли, и протянул Андрюхе. — Ну, ступай. Отцу привет пионэрский. Кружку вернешь.

— А дом ты свой, Петя, никогда так и не достроишь, — задумчиво сказала Ирина Васильевна.

— Не дострою, — покорно согласился Петр Иванович.

— Вот что, Петр Иванович! У меня ведь к тебе разговор. — Ирина Васильевна решительно закрутила косу пучок и воткнула в голову костяную шпильку–рогатку. — Оставь–ка ты пока свою стройку века. Тебе денег надо заработать?

— Ну, надо.

— Так вот, ты знаешь — мой первый муж, отец Наташки был еврей…

— Знаю. Бывает.

— Странный у нас был брак, по молодости. Да и странный был товарищ. В университет пешком ходил туда — два часа, обратно — два, А по дороге думает работает. И дома спросишь его что–нибудь, а он: «Не мешай, Ирочка, запомни свою мысль, я думаю». Ученый, солнечные батареи все выдумывал. А у меня, с понимаешь, жизнь совсем другая… Развелись. Ему, правда, ходу не давали. Не печатали, на симпозиумы не пускали. Когда мы развелись, он уехал в Израиль. Больше не женился. Живет один с экономкой. Ну вот — в прошлом году была я в Израиле на гастролях, он меня нашел и, представляешь, дом подарил! Дачу на озере. Я ему говорю: мне таких подарков, Наум, не надо, я сам богатая. Хочешь, запиши дачу на внучку. Так он взял переписал на Машку… — Ирина Васильевна помолчала. Надо бы поглядеть, что там. Я не знаю, попаду еще когда в Израиль… У меня гастроли на два года вперед расписаны. И жару я не переношу, да и евреев, если честно, не очень–то. Съездил бы туда ты, Петь, а?.. Взглянул, что за дом. Может сделать что надо… И вообще там люди с хорошими руками нарасхват. Страну заодно посмотришь. Колыбель христианства… Ты в Бога–то веришь?