Григорий Полянкер - Президент Страница 2

Так вот, значит, почему его несет сюда! Теперь тете Хасе Карасик все стало ясно как божий день. Безусловно, этот человек спешит сюда, ибо решил что-то лечить. Так вот, значит, где собака зарыта!

Ее однако интересует еще один вопрос: он едет сюда по путевке или по курсовке? А может, вообще «дикарем»? Иначе зачем бы ему понадобился номер, отель? Но, с другой стороны, – подумала дежурная, – этот президент, видно, не в пример другим, очень уж скуп. Сами подумайте: человек болен, решил поехать лечиться, что ж он, не может открыть кубышку и махнуть, скажем, в Италию, Испанию, Грецию или, на худой конец, в Ессентуки, Ялту, Сочи? Мало куда можно ехать. Так нет же, этого президента черт несет сюда, в Хмельник.

Ну, бог с ним, пусть едет, пусть принимает радоновые ванны, лечит свой радикулит, ревматизм, ишиас… Нр подумайте только, какая самоуверенность у человека, какой гонор – немедленно приготовьте ему отель, номер в Хмельнике! Иначе он у своего батьки не привык!

Будь он хоть командировочным, получил бы у местных властей бронь на ночлег. Кто-нибудь над ним сжалился бы – все же гость, – и настрочили б ему отношение, чтобы кое-как поместили, дали крышу над головой. А вообще-то, он здесь небольшой пуриц! Обыкновенный постоялец и пусть не воображает, пусть не лезет в бутылку!

«Хм… Номер подавай ему? А может, целую гостиницу?» – не могла успокоиться тетя Хася Карасик. Весь отель здесь, в Хмельнике, покамест с гулькин нос. Всего-навсего десяток комнатушек, и те вечно заполнены командировочными и «курсовочниками», студентами-практикантами. Как раз вчера поселились здесь артисты из Черновицкой филармонии. Приехали давать концерты. Что ж, прикажете их выселить, попросить срочно освободить помещение? Подумаешь, высокий гость едет! Очень тут ждали его. Может, там все расшаркались бы перед ним, там он, как уже сказано было, большой пуриц, но у тети Хаси Карасик он такой же, как все.

Но, с другой стороны, не подумайте, что тетя Хася Карасик здесь большой начальник. Всего лишь старшая уборщица. На время ее поставили на общественных началах, по совместительству, так сказать, дежурной, и ее дело, вообще-то, сторона. Она ничего не решает. В ее обязанности 219

входит: следить за тем, чтобы номера все время были чисты, полы вымыты, большая бочка наполнена водой, чтобы людям было где помыться, керосиновые лампы приготовить на тот случай, если погаснет электричество, чтобы постояльцы, упаси бог, не остались с намыленными шеями в темноте. И больше ее ничего не касается. Дай бог с этим справиться. Все остальное обязана решать начальница, директриса Настасья Петровна. Та во всем разбирается очень хорошо. То пусть она себе ломает голову и имеет дело с президентами.

Правда, Настасья Пет.ровна уехала к своей больной матери в Теплик или Жашков и, видно, задерживается немного. Та просила тетю Хасю Карасик остаться на ее месте. Отказать неудобно было. Так вот какое несчастье обрушилось на ее голову. Должно же было так случиться, чтобы именно теперь, когда нет на месте директрисы гостиницы, приехал президент!

И что поделаешь? Так, видно, суждено ей встречать президента. На ее долю выпала такая честь, и никуда не денешься. Иного выхода нет. Взялась за гуж, не говори, что не дюж!

Как бы там ни было, гость вот-вот нагрянет, и ей придется принять его и кое-как укладывать спать.

А время, между тем, не стояло на месте. Рассуждай не рассуждай, а оно мчится, как на вороных. Уже, видно, гость очень скоро заявится. Но куда его девать – тетя Хася Карасик не имела представления. В самом деле, что ты будешь делать, когда все места заняты. Может, устроить его в коридоре, поставить ему раскладушку? Там уже хра-'пят четверо командировочных, которые прибыли сюда из Черкасс заготавливать рога и копыта для пуговичной фабрики. Но кто знает, согласится ли президент спать на добавочной раскладушке в коридоре? Ведь он, конечно же, нежно воспитан, образование не позволяет.

«Допустим, – думала она, – что он согласится лечь на раскладушке, очень устал и не разберется, но тогда куда денете его охрану? А может, с ним едет его жена, детишки, советники, инспектора – что тогда?»

Ну и положение!

Кроме всего этого, ее еще тревожило другое обстоятельство: тетя Хася Карасик не представляла себе, как она будет изъясняться с президентом. Ведь украинского или русского языка тот не понимает, еврейского языка – тем более. По-английски, французского, испанского – она, тетя Хася Карасик, не понимает ни слова. Что же может получиться – двое немых ведут беседу или двое хромых пошли танцевать?

Несколько успокоило ее то, что длинных бесед, видно, президент не станет вести с уборщицей отеля, а она – тем паче. Она ему мимикой скажет, где ему постелено, где его ночлег, и пусть там себе дрыхнет!

И вдруг ее осенила счастливая мысль. Она сообразила, что сможет устроить президента за перегородкой, в так называемом кабинете директрисы. Правда, кабинет этот не ахти какой важный, простая кабина, но там стоит диванчик. Нельзя, конечно, сказать, что диванчик этот предназначен для президента. Это отнюдь не из тех диванов, на которых должны спать президенты. Пружины торчат во все стороны, и надо быть настоящим виртуозом, циркачом, чтобы провести здесь ночь. Но что поделаешь, иного выхода нет. Это все же лучше, чем ночевать в коридоре на раскладушке тоже не лучшего качества.

«Ну и ну! Такая напасть! – не переставала сокрушаться тетя Хася Карасик. – Может быть, позвонить кому-нибудь из старших, пусть посоветуют, как ей быть? Но сегодня разве кого застанешь дома – выходной день. И кому станешь морочить посреди ночи голову со своим злосчастным президентом? Жаль, была бы теперь директриса – подняла бы ее немедленно, и пусть дает указание, что делать».

Короче говоря, на бога надейся, а сам не плошай. Она должна на свой страх и риск все решить. Надо как-нибудь принять этого президента, а там будет видно. К утру должна вернуться Настасья Петровна, и все уладится. Да, не первый год служит здесь тетя Хася Карасик, разных гостей принимала, но никогда еще не доводилось видеть здесь живого президента не то что из Америки, а даже из Греции или Конго.

Прежде всего надо побежать приготовить диван, затолкать обратно пружины, дабы они, не приведи господи, не впились в нежные ребра знатного гостя. Если он таки вежливый человек, не грубиян, этот президент, то не должен обращать внимания на то, какой диван ему дадут. Не должен обижаться, если постель не окажется как у него дома. Находишься в дороге, а не под крылышком у жены или тещи. Если желает шикарную гостиницу, пусть едет в Киев, Москву, Ленинград. Тут пока таких не построили.

Она так углубилась опять в свои размышления, что не заметила, как время пролетело. Не успела, как говорится, оглядеться, как к крыльцу отеля подкатила машина и оттуда, кряхтя и громко зевая, выбрался толстенький, как кубышка, подвижный старик, на голове которого торчал помятый берет. На нем были коротенькая курточка, короткие штаны, заправленные в гетры. Крупное круглое лицо его было испещрено морщинами, большие очки на куцом носу увеличивали бегающие глазки. Под чуть вздернутым носом торчали, словно приклеенные, короткие седые усики.

Если говорить правду, тетя Хася Карасик немного испугалась, увидев этого человека. Она высунулась в окно,-поискала глазами его охрану, солдат, которые должны охранять президента, но он был один.

«Да, странный президент, – подумала тетя Хася Карасик, – что-то по одежде не видно, чтобы он был похож на президента». В самом деле, куцая спортивная куртка с множеством пуговиц и побрякушек, железяк вызывала у нее недоверие. У нас, кажется, простой школьник постеснялся бы надеть такие куцые штанишки и такую сковородку на голову. «Что-то не похож на президента:…» – сверлило в мозгу.

Тем временем распахнулась дверь, и шофер внес в коридор два пузатых чемодана, казавшихся толще хозяина.

Парень насмешливо взглянул на удивленную дежурную и кинул:

– Мамаша, прошу любить и жаловать. Принимайте гостей. Это я вам звонил…

Он попрощался с гостем, кивнул тете Хасе Карасик и сразу уехал.

И вот они стоят лицом к лицу, тетя Хася Карасик из Хмельника и президент из Америки.

Старушка была почти в полуобморочном состоянии, не в силах произнести слово, не сводила испуганных глаз с президента.

Только через две-три минуты она немного пришла в себя и ее посетила удивительная мысль. Она могла поклясться, что этот толстячок со сморщенным лицом и бегающими глазами, с бродячей улыбочкой никакой не президент. А если подумать – большое счастье теперь работать где-нибудь президентом. Порази ее гром, если б она пожелала хоть на одну неделю поменяться должностью с президентом. Удивительная штука – только и читаешь в газетах, что где-то сместили президента, где-то выгнали, отравили, убили. Да что и говорить – опасная стала профессия!

И она посмотрела на гостя с нескрываемой жалостью и сочувствием. А он на нее, на дежурную – с ехидной улыбочкой. Ему еще весело, что вы скажете!