Хулио Кортасар - Кошмары Страница 2

— Мама!

— Но ведь это невозможно, Лауро, никто не переживает так, как я, никто не понимает, что ее без конца мучает этот кошмар и она не просыпается…

— Знаю, мама, я тоже это чувствую. Если бы можно было что-то сделать, Раймонди сделал бы. Сидя здесь, ты ей не поможешь, тебе надо поспать, выпить успокоительное и заснуть.

Он помог ей подняться и довел до двери.

— Что это, Лауро? — вдруг остановившись как вкопанная, спросила доньяЛуиса.

— Ничего, мама, ты же знаешь, где-то там, далеко, стреляют.

Но что греха таить, донья Луиса-то на самом деле ничегошеньки не знала! Да, теперь уж и впрямь поздно, так что придется ему, отведя мать в спальню, спуститься в магазин и позвонить Лусеро оттуда.

Он так и не нашел голубой куртки, которую любил надевать по вечерам, переворошил все шкафы в коридоре — на случай, если мать повесила ее туда, — и в конце концов напялил первый попавшийся пиджак, потому что на улице было прохладно. Перед уходом он заглянул к Мече и в полумраке, еще не успев толком разглядеть лицо сестры, увидел кошмар, подрагивание рук, тайного жителя, змеившегося под кожей. Снова вой сирен на улице, следовало бы выйти попозже, но тогда магазин закроется и он не сможет позвонить. Глаза Мечи под опущенными веками закатывались, словно пытаясь вырваться, взглянуть на него, вернуться. Лауро провел пальцем по ее лбу, он боялся до нее дотронуться, усугубить кошмар прикосновением извне. Глаза по-прежнему вращались в глазницах, и Лауро отшатнулся — мысль о том, что Меча может поднять веки, заставила его податься назад. Если бы отец ушел спать, можно было бы потихоньку позвонить из гостиной, но сеньор Ботто все внимал разглагольствованиям спортивного комментатора. «Да, об этом говорят много», — подумал Лауро. Завтра ему нужно встать пораньше, чтобы перед уходом на факультет позвонить Лусеро. В глубине коридора показалась сиделка, она выходила из своей спальни, и в руках у нее что-то блестело — то ли шприц, то ли ложка.

Даже время смешалось, а может быть, заблудилось в этом бесконечном ожидании; сон днем, восполнивший ночные бдения, родственники и друзья, приходившие когда Бог на душу положит и по очереди развлекавшие донью Луису или игравшие в домино с сеньором Ботто; новая сиделка, которую взяли на время, потому что старой потребовалось на неделю уехать из Буэнос-Айреса; кофейные чашки, которые уносили в комнаты и забывали, а потом никак не могли найти; Лауро, при малейшей возможности норовивший улизнуть из дому, шлявшийся где-то круглыми сутками; Раймонди, который являлся уже без звонка, посещения Мечи стали для него рутинной работой, — никаких негативных перемен не заметно, сеньор Ботто, процесс таков, что мы можем лишь поддерживать организм, я ввожу ей через зонд питательные вещества, надо ждать. Но ей все время что-то снится, доктор, посмотрите на нее, она почти не отдыхает. Да нет, сеньора Луиса, вам кажется, что она видит сны, а на самом деле это физические реакции, как бы это объяснить, в общем, не думайте, у нее нет осознания того, что кажется сном, я бы даже сказал, что симптоматика обнадеживающая: жизнестойкость и эти рефлексы… верьте мне, я за ней пристально наблюдаю, а вот вам действительно надо отдохнуть, сеньора Луиса, позвольте-ка я измерю вам давление.

Лауро становилось все сложнее возвращаться домой из центра города: и добираться было тяжело, и на факультете Бог знает что творилось; но он приходил — даже не ради Мечи, а ради матери, — заявлялся в любое время, не надолго, узнавал, что дела обстоят по-прежнему, болтал с родителями, выдумывал темы для разговора, чтобы вывести их из оцепенения и немного отвлечь. Каждый раз, подходя к постели Мечи, он ощущал невозможность контакта. Меча была совсем рядом и словно звала его; неясные знаки пальцамии этот взгляд откуда-то изнутри, взгляд, пытающийся вырваться наружу; нечто продолжающееся до бесконечности, зов узника из стен кожи, невыносимо бессмысленный призыв. Порою к горлу подступали рыдания и уверенность в том, что Меча отличает его от остальных, что, когда он стоит тут, глядя на нее, кошмар достигает своего пика и лучше уйти немедля, потому что он не может помочь, потому что говорить с ней бесполезно, дурочка, милая, хватит издеваться, слышишь, открой глаза, брось ты эти дешевые шутки. Меча-дурища, сестренка, сестренка, до каких пор ты будешь водить нас за нос, чертова идиотка, симулянтка, прекрати ломать комедию, вставай, ты понятия не имеешь о том, что творится вокруг, но все равно я тебе расскажу, Меча, именно потому, что ты ничего не понимаешь, я тебе расскажу. Эти мысли проносились как бы во вспышках страха, Лауро охватывало желание припасть к Мече; вслух же он не произносил ни слова, ведь сиделка с доньей Луисой никогда не оставляли Мечу одну, а он столько должен был сказать ей, да и она, наверное, говорила с ним оттуда, из того мира, мира закрытых глаз и пальцев, чертивших на простынях ненужные письмена

Дело было в четверг; сами-то они потеряли счет дням, хотя, впрочем, это их не волновало, но, когда они пили на кухне кофе, сиделка сказала, что сегодня четверг, и сеньор Ботто вспомнил про специальный выпуск новостей, а донья Луиса — про то, что звонила ее сестра из Росарио и что она приезжает то ли в четверг, то ли в пятницу. У Лауро наверняка уже начались экзамены, он ушел в восемь утра, не попрощавшись, а в записке, оставленной в гостиной, говорилось: дескать, придет ли он к ужину — неизвестно, но на всякий случай ждать его не стоит.

К ужину Лауро не пришел, сиделке в кои-то веки удалось убедить донью Луису пойти спать пораньше; после телевикторины сеньор Ботто выглянул из окна гостиной на улицу: с Пласа-Ирланда доносились пулеметные очереди, потом вдруг воцарилась тишина, такая мертвая, что ему стало не по себе, даже патрульных не видно, лучше отправиться на боковую; женщина, ответившая на все вопросы викторины, просто феномен, как она разбирается в древней истории, словно жила в эпоху Юлия Цезаря; образованность и эрудиция в конечном итоге приносят больший доход, чем работа аукциониста.

Никто не подозревал, что дверь так ни разу и не откроется за всю ночь, что Лауро так и не вернется; утром они решили, что он еще отдыхает после экзамена или же занимается спозаранку, до завтрака, и только в десять сообразили, что Лауро дома нет. «Не стоит волноваться, — сказал сеньор Ботто, — наверно, они с друзьями решили отпраздновать сдачу экзамена и он остался там ночевать». Донье Луисе пора было помогать сиделке мыть и переодевать Мечу; теплая вода, одеколон, ватки и простыни, уже полдень, а Лауро все нет как нет, но это странно, Эдуардо, почему он даже не позвонил, он никогда в жизни так себя не вел, помнишь, когда они отмечали конец учебного года, он позвонил в девять, боялся, что мы встревожимся, а ведь он был тогда моложе. «Мальчик, должно быть, слегка не в себе из-за экзаменов, — сказал сеньор Ботто, — вот увидишь, он сейчас придет, он же всегда приходит где-то около часу, прямо перед выпуском новостей». Но и в час Лауро не явился, он пропустил и спортивные новости, и экстренное сообщение о новой подрывной акции, провалившейся благодаря оперативному вмешательству сил охраны порядка, в остальном же все по-прежнему — жара постепенно идет на убыль, в горных районах дожди.

Уже давно пробило семь, сиделка пошла к донье Луисе, без передышки обзванивавшей всех знакомых, сеньор Ботто ждал звонка приятеля, служившего инспектором полиции, может, ему удастся что-нибудь выяснить; сеньор Ботто поминутно просил донью Луису освободить телефон, но она листала записную книжку и продолжала названивать: кто знает, может быть, Лауро остался у дяди Фернандо или пошел прямо на факультет сдавать еще один экзамен. «Пожалуйста, оставь телефон в покое, — взмолился сеньор Ботто, — как ты не понимаешь, мальчик, может, как раз сейчас звонит, а у нас все время занято, а ведь из автомата особенно не раззвонишься — одни сломаны, а в другие — огромные очереди». Сиделка настойчиво подзывала донью Луису, и та наконец отправилась посмотреть, в чем дело; Меча неожиданно начала качать головой, медленно, из стороны в сторону, надо было убрать ей волосы, спадавшие на лоб. Срочно, срочно сообщить доктору Раймонди, в конце дня его трудно застать, но в девять позвонила его жена и сказала, что он сейчас придет. «Пройти ему будет нелегко, — откликнулась сиделка, вернувшаяся из аптеки с упаковкой ампул для уколов, — Бог знает почему весь район оцеплен, слышите сирены?» Немного отойдя от Мечи, которая продолжала мотать головой, словно неторопливо, упорно отказываясь от чего-то, донья Луиса позвала сеньора Ботто; нет, никто ничего не знает, мальчика, наверное, сюда не пропустили, но Раймонди пропустят, врача должны пропустить.

— Нет, Эдуардо, нет, наверняка с мальчиком что-то случилось, не может быть, чтобы Лауро держал нас в таком неведении, он всегда…

— Посмотри, Луиса, — сказал сеньор Ботто, — она шевелит рукой, видишь, в первый раз она шевелит не только пальцами, но и всей рукой, Луиса, может…