Владислав Артемов - Добрые люди Страница 2

Вагон был совершенно пуст, не считая двоих подвыпивших мужиков, которые, ничуть не стесняясь появления представителей власти, продолжали мирно беседовать в уголке вагона и даже не потрудились убрать пустую тару под лавку.

Сердце же Ильи Ефимовича при приближении контролеров заполошно дрогнуло, он сжался, съежился, повернулся боком и припал лбом к холодному вагонному окошку, за которым неслась куда-то с мельканием и свистом испуганная ночь. Ничего нельзя было разглядеть за этим окошком. И в этот самый момент Илья Ефимович, сумел сориентироваться в пространстве и времени и вспомнил вдруг, что сейчас будет станция Ерденево! Именно сейчас. Ах, как удачно! То есть высадят его, согласно инструкции, именно там, где ему и нужно. Это была одна из тех мелких удач в жизни Ильи Ефимовича, о которых мы уже упоминали.

Как порою ничтожные обстоятельства решительно меняют характер и поведение человека! Нет бы Илье Ефимовичу смириться и скромно выйти из вагона, так нет ведь — захотелось ему еще и моральную выгоду извлечь из своего положения, покуражиться ему захотелось. Положительных эмоций набраться.

— Ваш билет, гражданин! — спокойным служебным тоном, как водится, спросил контролер.

Илья Ефимович не пошевельнулся, продолжал пристально вглядываться в сумятицу ночи. Тогда контролер легонько потрепал его по плечу. И вот тут-то Илья Ефимович вскинулся.

— В чем дело? — тонким, неприятным голосом крикнул он. — Кто дал право?..

— Ваш билет, — строго сказал контролер, почуяв в Илье Ефимовиче «зайца».

— Никогда билета не беру, — сухо отрезал Понышев. — Принципиально… Пока эта сволочь у власти…

Некоторое колебание отразилось в лице пожилого усталого контролера. Очевидно, он тоже имел свои претензии к «этой сволочи у власти». Но колебание очень скоро прошло, чувство служебного долга победило, и лицо контролера вновь стало непроницаемым и суровым. Еще строже глядела на Понышева тетка в фуражке.

— Или предъявляй билет, или выходи к чертовой матери! — сказала тетка. — Тебе куда ехать?

— В Калугу, — мрачно огрызнулся Илья Ефимович, внутренне торжествуя.

— В Калугу, в Калугу… А ведь это последняя электричка, усмехнувшись, сообщила тетка. — Выйдешь сейчас в Ерденеве, и ночь куковать тебе на станции. Да и станция уже заперта…

— Плевать я хотел! — сказал Понышев и добавил мстительно, хотя и не совсем к месту: — Не хрен было державу разваливать…

— Ну-ну-ну, потише тут… — предупредил милиционер. — Выходи давай. Или штраф гони. Нечего тут агитировать…

— Шиш вам, а не штраф! — Понышев обиженно насупил брови, накинул на плечо ремень сумки.

— Электричка последняя! — напомнила тетка.

— Да здравствует эсэсэр! — хрипло сказал Понышев и пошел в тамбур.

Противники растерянно молчали, глядя в его уходящую спину.

Поезд между тем потихоньку стал замедлять скорость.

Понышев стоял в тамбуре лицом к дверям и ухмылялся сам себе в полумраке.

— Ладно, пес с тобой, — послышался за спиной голос. — Иди в вагон, раз денег нет. Не торчать же, в самом деле, на станции всю ночь.

Понышев напрягся и не нашелся, что отвечать. Он продолжал стоять спиной к противникам, но ухмылка сошла с его лица. Поезд уже ощутимо замедлял ход.

— Слышь, мужик, — вмешался милиционер. — Иди на место. Не надо штрафа.

Понышев продолжал молчать.

— Иди-иди, — дернула его за рукав тетка.

— Ну уж нет, — мрачно сказал Понышев и оперся о дверь ладонью. — Тут дело принципа…

Поезд остановился, но дверь почему-то мешкала отворяться. Пауза становилась слишком напряженной. Наконец створки с шипением начали расходиться, и Илья Ефимович, не дождавшись, пока они раскроются полностью, попытался юркнуть в образовавшуюся щель — но не тут-то было…

— Вот чудак! — удивился милиционер, хватая его за локоть. — Обиделся он!

— Сказано же тебе, что других поездов нет! — громко повторил контролер, хватая Илью Ефимовича за другой рукав. — Вишь, гордый какой, чуть что — в обиду кидается… Нешто мы враги тебе…

— Поди, зарплату третий месяц не выдают. или какой там?.. — жалостным голосом сказала тетка, оттирая Понышева от дверей. — Ну и нечего тут выпендриваться. Вишь, принципиальный выискался… Иди себе в вагон и поезжай до своей Калуги. Что ж на ночь-то глядя…

Илья Ефимович дернулся в цепких руках, растерянно стал озираться, но помощи ждать ниоткуда не приходилось…

— Иди-иди, — подталкивая его в вагон, с мягкой укоризной говорил контролер. — Иди-иди, не брыкайся…