Ирина Волчок - Главный приз Страница 20

Виктор постоял, без всякой надежды оглядываясь по сторонам и жалея о том, что бросил курить, и пошел назад, на перрон, пытаясь вспомнить, отдал ли Алан Юлии альбом с ее портретами. Лучше было бы, если отдал. Такое помрачение рассудка нужно пресекать в корне.

Может быть, все-таки не отдал? Пару набросков он бы у Алана купил. Потому что Алан — хороший художник…

Глава 9

Юлия сидела с закрытыми глазами в шезлонге на верхней палубе и мечтала о том, чтобы Гиви куда-нибудь, наконец, ушел. В принципе, Гиви неплохой пацан, только очень уж разговорчивый. Да еще ладно бы сам говорил, а то все время что-то спрашивает, и спрашивает, и спрашивает…

— А ты почему кино не пошла смотреть? — спросил Гиви, на полуслове прерывая изложение собственной версии происхождения новых русских. — Эротический триллер. Абсолютно все пошли, а ты не пошла. Почему?

— Одеваться не хочется, — сказала Юлия первое, что пришло в голову. В разговоре с Гиви не имело значения то, что она говорила. Можно было вовсе ничего не говорить — Гиви все равно будет активно поддерживать беседу даже с глухонемым. — Ты-то сам почему не пошел? Эротический же триллер-то…

— Да я его видел уже… Так, ерунда. Ничего особенного. — Гиви пару секунд подумал и вдруг оживился: — Слушай, а давай вместе пойдем? Не надо тебе одеваться! У тебя купальник больше закрыт, чем у всех телок платья. Если хочешь, платок свой на талии завяжи — и будет как юбка и майка. Спорим, сегодня же все бабы к ужину в таком виде вылезут!

— Отстань, — сказала Юлия, не открывая глаз. — Не пойду я в кино. Не хочу. И возраст не позволяет.

— Ты несовершеннолетняя, да? — удивился Гиви. — Я думал, тебе восемнадцать уже стукнуло.

— Правильно думал. — Юлия вздохнула и открыла глаза. — Стукнуло мне восемнадцать. Причем очень давно. А завтра мне стукнет двадцать восемь. В таком возрасте триллеры, тем более эротические, смотреть уже поздно. Ву компренэ?

— Ага, компренэ, — не очень уверенно согласился Гиви. — А ты меня не обманываешь?

— Ни боже мой. — Юлия прикусила ноготь большого пальца и сделала движение рукой, будто вырывает зуб. — Я еще ни разу в жизни ни одного Гиви не обманула. Век свободы не видать.

Гиви радостно заржал, заглядывая ей в лицо ласковыми карими глазами:

— Четкая ты тетка, Юль! Слушай, чего хочешь? Скажи! Выпить хочешь? Давай выпьем, а? Я сейчас чего-нибудь принесу!

— Выпить не хочу. Пить хочу. — Юлия прикинула в уме варианты. — Только не пепси. И не коку. И не швепс. Ничего газированного. И не сок из банок. Лучше простой воды со льдом. А еще лучше — компотику холодненького. У кока в холодильнике всегда компот есть. Сумеешь выпросить?

— Да как нечего делать! — самоуверенно заявил Гиви, с готовностью вскакивая и порываясь бежать. — Только ты меня здесь жди, ладно?

— Ждем-с. — Юлия откинулась в шезлонге и опять закрыла глаза. — Ты особо не спеши. Расплескаешь еще на бегу.

Ушел. Вот и замечательно. С безграничной верой в собственную неотразимость Гиви компотик так или иначе, конечно, добудет. Но это потребует гораздо больше времени, чем просто покупка в баре бутылки воды. Так что она вполне успеет отдохнуть в одиночестве. На этом теплоходе невозможно и минуты одной побыть, если не сидеть все время в своей каюте. Да и туда постоянно кто-нибудь ломится. Странные какие люди — обязательно им общество требуется. Интересно, если любого из них изолировать, что они делать будут? На голове стоять?

Что-то давно она на голове не стояла. Наверное, и не получится уже. Юлия поднялась с шезлонга, нагнулась, упираясь в горячую палубу ладонями, и осторожно встала на руки, прислушиваясь к собственным ощущениям. Нет, не разучилась еще. Теперь проверим, что там у нас от гибкости осталось. Юлия встала на «мостик», поднялась на ноги и для полноты впечатления прошлась колесом. Ой, как хорошо! Она бы еще с удовольствием покуролесила, пока никого нет, но тут на палубу со звоном посыпались шпильки, и ее тяжелая коса развернулась, как живая, противно хлестнув сзади под коленями. Юлия поймала косу и стала ее закручивать на затылке, одновременно поднимая шпильки и раздраженно всаживая их одну за другой в увеличивающийся с каждым оборотом косы узел. Коса сопротивлялась.

— Обрежу, — зловеще пообещала она косе, одной рукой придерживая узел, а другой нашаривая под шезлонгом последние шпильки. — Будешь себя так вести — обстригусь к чертовой матери, как Катькин брат. И покрашусь в рыжий цвет.

Прямо над ней раздался тихий вкрадчивый смех.

Юлия резко выпрямилась, только сейчас сообразив, что разговаривала вслух.

— Только не это! — решительно сказал Виктор, зачарованно наблюдая за ее единоборством с косой. — Это — через мой труп.

— Что через твой труп? — не поняла Юлия, всаживая последнюю шпильку.

— Стричься. И краситься. — Виктор протянул руку и осторожно потрогал тяжелый узел волос у нее на затылке. — Знаешь, я вспомнил, где тебя раньше видел.

— Не может быть! — изумилась Юлия. — Ну и где же? В вагоне-ресторане?

— Еще раньше…

— А! Ну да, на вокзале в Москве.

— Еще раньше…

— Во сне, — подсказала Юлия, вспомнив Сашкину гипотезу.

— Нет, во сне — это уже позже.

Он пошел за ней, сел в соседний шезлонг и, глядя на нее сбоку, сказал:

— Болгария. Варна. Золотые пески. Десять лет назад. Ты там тоже на руках ходила. И коса упала в песок. И какой-то мужик потом два часа песок тебе из волос вычесывал. Только ты тогда меньше была, мне кажется.

— Конечно, меньше, — согласилась Юлия. — Почти на десять сантиметров. Но не десять лет назад, а двенадцать. Это не какой-то мужик был, а папа. Мы с папой тогда две недели в Болгарии были. У его друзей гостили. А ты что там делал?

— Отдыхал. По спутниковской путевке. Была тогда такая организация — «Спутник». Ты, конечно, не помнишь, маленькая еще была.

— Задаешься много, — предупреждающим тоном сказала Юлия. — Не люблю, когда задаются больше, чем я… Сам-то намного больше был?

Виктор опять тихо засмеялся, придвинулся, склонился над ней и уверенно взял ее за плечи.

— Сначала ты мне ужасно сердитой показалась, я тебя даже боялся, правда.

— Ну и правильно делал, — буркнула Юлия, недовольно передернув плечами. — Не понимаю, с чего это ты теперь так осмелел. Руками хватаешь… Я тебе разве давала повод?

— Нет, — рассеянно сказал Виктор, даже и не подумав отпустить ее. Наоборот, пальцы его дрогнули, поползли по ее плечу, сдвигая широкую бретельку закрытого белого купальника, и он пристально уставился на обнажившееся плечо, водя по коже кончиками пальцев.

— Этот шрам. Он ведь после той аварии, да? Когда твой муж погиб. Ты тогда с ним была?

— Тебе Катерина рассказала?

Он не ответил. Посидел молча с закрытыми глазами, а потом спросил странным голосом:

— Тебе больно было?

— Да я не помню. Я сознание потеряла. Потом, в больнице уже, больно было, кажется. Но недолго, все быстро заросло. На мне всегда все быстро зарастает. Шрам вот этот поганый только не знаю, как и скрывать.

— А зачем его скрывать? — Виктор выпрямился и удивленно глядел на нее, кажется, искренне не понимая. — Там и шрама никакого нет. Так, будто полоска папиросной бумаги приклеена.

— Ничего себе полоска… — Юлия резко махнула рукой от плеча до бедра. — Вот какая это полоска, представляешь?

Он внимательно проследил за ее движением, задержался взглядом на том месте, где из-под купальника на бедро выползал раздвоенный край светлого пятна, и уверенно повторил:

— Совершенно нечего скрывать. По мне — так даже красиво.

— Извращенец, — буркнула Юлия, смутившись под его взглядом, и тут же рассердилась на себя за это смущение. — Что б ты понимал в красоте…

— Уж я-то понимаю, — таинственно сказал Виктор, глядя на нее светлыми улыбающимися глазами. — Окунуться не хочешь? Я вообще-то в бассейн шел.

— Я морскую воду не люблю. Потом высыхаешь — и как треска соленая. Противно.

— Извращенка, — злорадно сказал Виктор, вскочил на ноги и вдруг наклонился, подхватил ее и бегом кинулся к бассейну. — Морские купания чрезвычайно полезны для нервной системы. А ты вон какая нервная…

Он ловко поставил ее на краю бассейна — на самом краешке, спиной к воде — и встал перед ней, слегка придерживая ее за локти и смеясь ей в лицо тихим вкрадчивым смехом.

— Я тебе что сказала? — как можно холоднее произнесла Юлия раздельно. — Я тебе сказала: еще раз дотронешься — поссоримся. А ну, отпусти немедленно!

— Не надо ссориться. — Виктор сделал испуганное лицо и качнулся назад. — Все, отпускаю… Свободна!

Он даже не толкнул ее, просто выпустил из рук, и она полетела в воду спиной вперед, нелепо размахивая руками и ногами, и шлепнулась в бассейн со страшным плеском, с яростью отметив перед тем как уйти под воду с головой, что он опять смеется. Конечно, зрелище еще то было, надо думать. И коса опять развернулась.