Жорж Перек - Исчезание Страница 20

— Какая прелесть, — заметил Эймери. — Если бы сюда еще и капельку смысла…

— Думаю, сей вклад будет незначительным, — изрекла Хыльга, прервав длинную тяжелую паузу, нависшую над присутствующими и придавшую сцене напряженный характер. — Все ваши материалы — газеты, рекламы, танки — упираются в ту же самую тему: все нити ведут к Белизне, у меня же все кажется перевернутым. И еще: если ваши тексты темны, сумбурны и чреваты намеками, трудными для читателя, вверенный мне манускрипт представляется ясным, утвердительным и четким…

— И значит, — ввернул Эймери, — дает разгадку…

— Да нет же, — вывернула Хыльга, — выслушай меня и вдумайся. В присланных мне материалах нет ни намека, ни ссылки. Сей манускрипт — не личный труд, а дайджест из девяти-десяти вещей, написанных другими и лишь переписанных Антеем. Штуки три-четыре даже весьма известны, и все же не представляют для нас интереса…

— Нам будет легче, если ты все же начнешь с начала, — заметил Август.

— Слушайте, — сказала Хыльга. — За неделю перед тем как написать странную депешу и не менее странную приписку с намеками на приближающуюся гибель Антей Глас прислал мне пакет. Я сразу же распечатала и нашла в нем следующие тексты:

а) книгу аббата Луи де Кура (пиита и академика) «Искусная смесь, или Избранные примеры серьезных и забавных вещиц» (1725), где представлены главные вехи развития игры в шахматы, а также пересказывается случай, касающийся Тацита и вычитанный у античных писателей (кстати, если и шагреневый переплет, и тиснение, и заставки ласкали взгляд, сам же текст был весьма слабенький);

б) десять кантилен (первые девять — русские, десятая — французская), переписанные Антеем, как мне кажется, буква в букву, без маргиналий и мет:

«Дар напрасный, дар случайный…» и «Предсказатель» Александра Пушкина;

«Тучи» и «Есть время — леденеет быстрый ум…» Михаила Юрьева;

«Нам не суметь предугадать…» и «Тени сизые смесились…» Федра Тютчева;

«Немь лукает лучьем немным…» Велимира;

«Звуки на а бескрайни в лесах» Давида Бурлюка;

«Мужчина вышел из избы» Даниила Хармса;

«Гласные» Артюра Римбауда.

Эти тексты так или иначе — тут ямб, там дактиль — затрагивают излюбленные темы Антея: тьма, незапятнанная белизна, исчезание, заклятье. Правда, данный параллелизм — случаен…

— А других у нас нет, — заметил Эймери. — Если Антей считал нужным переписать эти тексты, не следует ли в переписывании усматривать некий план и искать некую зацепку?

— Давайте искать, — призвал Артур Бэллывью Верси-Ярн. — Сами стихи — небезынтересны. А еще, как знать, вдруг мы увидим там знак, не замеченный нашей певицей?

Итак, стали читать:

Дар напрасный, дар случайный,Жизнь, зачем ты мне дана?Иль зачем — вердикт чтя тайныйК казни ты присуждена?Кем я призван был, чьей властьюБыт никчемный упразднил.Душу передернул страстью,Ум неверием смутил?..

Цели нет, стезя прямая:В сердце пустынь, празден ум,И гнетет грусть, принимаяЗаурядный жизни шум.

Исканьем духа теребим,В пустыне мрака я влачился,И шестикрылый серафимНа перепутье мне явился;Перстями легкими как пухЗениц касаться начал дух:Разверзлись вещие зеницы.Как у рванувшей в страхе птицы.Ушей едва касался дух:А шум звенящий лился в слух:И внял я неба трепетанье,И вышний ангельский призыв,И гад речных глубинный всплыв.И ветви сникшей замерзанье.И дух к устам грешным приник,И вырвал лживый мне язык,Лукавый, праздный и напрасный,И жальце змея-мудрецаВ уста замершие лицаДух вставил, длань запачкав красным.

Затем рассек мне саблей грудь,Трепещущее сердце вынул,И угль, чье пламя не задуть,В разверзшуюся грудь задвинул.Как труп в пустыне я лежал.Всевидца глас меня призвал:«Встань, предсказатель, виждь, и внемли.Завет всевышний сам радей,И, надзирая сверху земли.Речами жги сердца людей».

Тучки небесные, вечные странники!Степь ли лазурная, цепь ли жемчужная,Мчитесь, как я, и все мы — изгнанники.Мачеха примет ли чуждая, южная?Тнев вас несет ли? Судьбы ли решение?Зависть ли тайная? Месть ли раскрытая?Или на вас висит груз преступления?Дружеский яд? Клевета неприкрытая?Нет, вам наскучили нивы бездельные…Чужды вам страсти и чужды страдания;Всюду замерзшие, всюду бесцельныеНет у вас матери, нет вам изгнания.

Есть время — леденеет быстрый ум;Есть сумерки души, причем предметЖеланий мрачен; усыпленье дум;Меж счастьем и страданьем тусклый свет;Душа сама себя теснит, пышна;Жизнь ненавистна, как и смерть страшна —причины мук в тебе, ты ищешь нить;И небеса нельзя ни в чем винить.

Нам не суметь предугадать.Как буква наша изречется, —И нам участие дается.Как нам дается блага гладь…

Тени сизые смесились.Цвет затерся, звук уснул —Жизнь, движенье разрешилисьВ сумрак зыбкий, в дальний гул..И сверчка прилет незримыйСлышен на закате дня…Грусти час невыразимый!..Я везде и всё в меня!..

Сумрак тихий, сумрак дремныйЛейся в глубь глубин души,Тихий, пахнущий и темный.Все залей и утиши.Чувства тьмы в себе забвенья.Перелей же через край!..Дай вкусить уничиженья,В мире дремлющем смешай!

Немь Аукает лучьем немнымВ эакричалии зари.Мрак кидает душам темнымКличи старые: жари!Закричалия заржала,В щит безречие взяла.Тыщелика, тыщежала,В темень ратную ушла.Лук упал из рук упавнем.Предрекает тишина,И в смятении державнемУлетая ввысь, видна.

звуки на а бескрайни в лесахзвуки на и быстры в небесахзвуки на у врут впустую трубязвуки на ю в лютню льются любязвуки на ё как счет слез без нулязвуки на э как без эха землязвуки на е елейны в шелкахзвуки на ы настырны в рывкахзвуки на я как я в яме сидели гласных семейку смеясь разглядел

Мужнина вышел из избы,Взяв палку и рюкзак,И в дальний путь,И в дальний путьПустился, меря шаг.

Шел, не свернув, шагал впередИ все вперед глядел.Ни спал, ни пил.Ни пил, ни спал.Ни спал, ни пил, ни ел.

И раз в час ранний, на зареВступил в дремучий лесИ в сей же миг,И в сей же миг,И в сей же миг исчез.

И если сей мужчина вдругТут встретится иль там,Уж вы быстрей.Уж вы быстрей,Быстрей скажите нам.

«А» черный, синий «Е», «И» красный, «У» зеленый.Как — с белым — мне изречь цветенье в чреве гласных?«А» — черный пух на брюшине у мух ужасных,Чьи тучи льнут на запах трупный, исступленный;

«Е» — трубы в небесах, лазурье глаз прекрасных.Клич ангела, в мирах и сферах затаенный;«И» — пурпур вен, слюна плевка, смех губ червленый,В любви хмелеющих и пьяных, в гневе страстных;

«У» — трепет глади, гул прилива, зыбь теченья.Мир складки, испещряя лбы для изученьяАлхимии, мир весей, где бредут стада;

Там, тут — звук, смятый в снежных далях, как в тумане,Пар, белый царь, ледник, цвет лилии в дурмане.Предел всему и буква — крайняя — звезда!

Глава 22