Абель Крус - Моя вторая мама (Сериал). Книга 2 Страница 20

В палату осторожно вошел Федерико с большим букетом цветов. Узнав от Хуана Антонио о несчастье в семье Мануэля, он поспешил в клинику, чтобы поддержать его в трудный час. Федерико не стал долго задерживаться, он понимал, что сейчас Ракель больше всего нужен покой. Он наскоро простился с Мануэлем и вышел из палаты, пожелав Ракель скорейшего выздоровления.

В палате появилась Долорес. Она бросила на Ракель быстрый взгляд, потом молча наклонилась и поцеловала ее в щеку. Долорес решила не утомлять невестку долгими разговорами. Она лишь поведала ей о своем визите в церковь и пообещала привести завтра маленького Мануэля Хустино.

На следующий день Долорес и Мануэль снова отправились в клинику. Они решили пока не брать с собой Тино, зато вместе с ними приехали Хуан Антонио и Даниэла.

Сегодня Ракель чувствовала себя лучше. Она уже не испытывала такой слабости, как вчера после операции. Правда, кашель не оставлял ее, но уже не был столь мучительным, как раньше.

Теперь Ракель могла подолгу разговаривать с посетителями. Казалось, ее живо интересовало все, что случилось дома в ее отсутствие. Она долго расспрашивала Даниэлу и Хуана Антонио, как Тино ведет себя у них дома, не докучает ли он хозяевам своими бесконечными вопросами и не ссорятся ли они с Игнасио, сыном их служанки Доры.

Даниэла обстоятельно отвечала на все вопросы Ракель. Ей очень хотелось хотя бы ненадолго отвлечь ее от тяжелых мыслей, хоть немного облегчить ее переживания. Вчетвером они долго засиделись у постели Ракель. Наконец она взглянула на часы и поняла, что злоупотребляет временем посетителей:

- Может быть, вы сходите пообедать? А то уже поздно, а вы, наверное, проголодались.

Даниэле не хотелось есть, поэтому она предложила остаться с Ракель, пока остальные сходят в ближайшее кафе.

Оставшись с Даниэлой, Ракель не стала больше скрывать своей тоски:

- Мне очень трудно сохранять спокойствие, Даниэла, - голос Ракель прерывался глухими рыданиями. - Ты можешь себе представить, что я сейчас чувствую. Так горько сознавать, что тебе придется навсегда расстаться с теми, кого любишь, - Ракель глубоко вздохнула, - эти месяцы пролетят, как миг.

- Не плачь, не надо, успокойся, - Даниэла почувствовала, как к ее горлу подступает комок. - Как бы то ни было, последнее слово еще не сказано.

- Нет, Даниэла, все уже ясно. Я стараюсь не показывать вида в присутствии Мануэля и Долорес, но вряд ли моих сил хватит надолго.

Ракель хотела еще что-то сказать, но ей помешал приступ кашля. Даниэла смотрела на нее и чувствовала, как ее сердце сжимается от жалости. Да, в глубине души она недолюбливала Ракель из-за того, что та продолжала поддерживать отношения с Иренэ, но сейчас Даниэла готова была отдать что угодно, лишь бы вернуть ей здоровье Словно угадав мысли Даниэлы, Ракель проговорила:

- Я всю жизнь считала, что ты испытываешь неприязнь ко мне из-за того, что я была подругой Иренэ.

- Нет, - возразила Даниэла, - вы с ней разные люди, а о человеке судят по его делам.

- Спасибо тебе, Даниэла, - глаза Ракель лихорадочно заблестели, - жаль только, что я слишком поздно услышала это от тебя.

- Я на самом деле хочу дружить с тобой, - Даниэла подошла к изголовью кровати и хотела поправить подушку. - Мы можем теперь почаще видеться друг с другом.

- Только у меня уже не остается на это времени, - печально ответила Ракель, - моя жизнь подходит к концу.

- Не думай об этом, Ракель, в человеческом сознании заключена огромная сила, а у тебя есть многое, ради чего стоит жить.

…Прошло еще несколько дней. Долорес и Мануэль продолжали регулярно навещать Ракель в клинике, Даниэла тоже не забывала о ней,, искренне стараясь хоть как-нибудь скрасить ее пребывание в больничной палате. Заезжал к ней и Хуан Антонио. Маленький Мануэль Хустино тоже однажды навестил мать вместе с Акилесом. Правда, Долорес постаралась поскорее выпроводить их из палаты. Она не хотела, чтобы мальчик догадался, что Ракель тяжело больна.

Все это время Ракель усиленно лечили. Ей назначили курс интенсивной химиотерапии, делали облучение. Все заметили, что ее кожа приобрела землистый оттенок, а густые пышные волосы сделались ломкими и стали выпадать целыми прядями. Ракель понимала, что это побочные результаты лечения, но ей все равно становилось не по себе, когда по утрам она видела, что подушка сплошь усыпана ее волосами.

Долорес во время своих визитов старалась подбодрить невестку. Она всегда умела вспомнить что-нибудь веселое из своей жизни, подолгу просиживала в изголовье постели Ракель, рассказывая ей о том, как они славно будут проводить время, когда она вернется домой. Долорес старалась не слишком часто заводить разговоры о болезни своей неве стки. Она понимала, что лишнее напоминание об этом вряд ли пойдет на пользу Ракель.

Ракель в свою очередь тоже из всех сил пыталась выглядеть спокойной. Вот и сейчас она сидела, опершись о подушку, и не торопясь разговаривала со свекровью.

- Вообще-то я чувствую себя не так уж плохо, только у меня какая-то слабость во всем теле, - сказав это, Ракель закашлялась.

- Да, конечно, и кашель никак не проходит.

- Ну уж ничего не поделаешь, - Ракель попыталась улыбнуться, - мне придется с этим примириться. Вы же сами знаете, он уже не прекратится.

- Милосердие святой девы не знает границ, - голос Долорес звучал твердо. - Я уже несколько раз молилась ей за тебя. Ты не знаешь, как горячо я к ней обращалась. Она наверняка услышала мои молитвы.

- Я тоже много молилась, Долорес, - Ракель ненадолго задумалась. - Если бы Господь дал мне еще несколько лет жизни, я была бы очень рада.

И вот настал долгожданный день. Ракель выписали из клиники. Наконец-то она снова была дома, куда уж и не чаяла вернуться. По этому поводу Долорес решила устроить семейный праздник, на который пригласила Хуана Антонио и Даниэлу. В ожидании гостей Долорес, Ракель и Мануэль Хустино неторопливо беседовали между собой, расположившись в гостиной. Мануэль был очень удивлен тем, что его мать поручила Акилесу приготовить праздничный обед, признаться, он никак не ожидал от секретаря Долорес познаний в кулинарном искусстве.

Долорес, как всегда, завела разговор на свою любимую тему: о том, как они вместе будут весело проводить время и какие развлечения ждут их впереди.

Мануэль, казалось, не слишком воодушевился идеями матери:

- Ты опять собираешься начать свои похождения?

- Не «собираешься», а «собираемся», - возразила Долорес сыну. - Пора бы мне уже подыскать себе нового мужа. - При этом она вспомнила о Хустино и задумалась.

Праздник, устроенный Долорес, удался на славу. Мануэль напрасно иронизировал над поварскими способностями Акилеса. Он сумел приготовить великолепный обед.

Хуан Антонио и Даниэла не жалели, что приняли приглашение. Долорес показала гостям, как они с внуком умеют танцевать современные танцы.

Даниэла хохотала от души. Даже Ракель улыбнулась несколько раз, глядя, как ее сын выделывает самые невероятные па вместе с бабушкой, которая вовсе не думала уступать ему. Казалось, Ракель на время позабыла о своем смертельном недуге.

Веселье продолжалось допоздна. Наконец гости, сердечно попрощавшись с хозяевами, отправились домой.

Сидя в машине рядом с мужем, Даниэла не могла без улыбки вспомнить о том, как танцевала Долорес:

- Ну, дорогой, я уже давно так не смеялась.

- Я же всегда говорил, - Хуан Антонио на секунду оторвал взгляд от дороги, - Долорес с каждым днем все больше сходит с ума. Они с Джиной могли бы составить отличный дуэт.

Глава 15

С каждым днем Рамон все больше убеждался, что в его отношениях с Сонией назревает важная перемена. Он устал от ее постоянных вспышек ревности. Конечно, он понимал, что годы берут свое, что именно поэтому Сония сделалась такой нетерпимой и подозрительной. Она теперь болезненно реагировала на каждый телефонный звонок, если голос говорившего не был ей знаком. Рамон обратил внимание, что в его отсутствие Сония стала заглядывать в его дипломат и даже проверять карманы его одежды. Ее все время преследовала мысль, что у Рамона появилась другая женщина, и от того, что она не находила никаких подтверждений своим опасениям, ее подозрения усиливались.

Хотя Сония и обещала Рамону больше не сидеть дома и завести себе новых знакомых, она не спешила этого делать. Ей было трудно ломать свою многолетнюю привычку к одиночеству, и она по-прежнему проводила целые дни в обществе любимого кота.

В эти дни Рамон часто вспоминал слова Альмы, сказанные восемь лет назад. Она тогда предупреждала Рамона о том, что со временем он надоест Сонии и она выгонит его из дому. Теперь Рамон ловил себя на мысли, что Альма ошибалась в своем пророчестве, сегодня ему самому зачастую очень хотелось, чтобы Сония куда-нибудь подевалась. От этой мысли его начинала мучить совесть. Рамон прекрасно понимал, что всем, чего он достиг в жизни, он обязан одной только Сонии, что не будь ее, он бы до сих пор служил садовником или вернулся бы к себе в деревню, где его ждала нищенская жизнь.