Олег Верещагин - Мы живём на границе Страница 20

– Что ж он нам не помогает? – опросил Сергей печально. – Вот вы мне и скажите, почему так? Почему допускает, чтобы по детям – из автоматов?

– Не знаю, – искренне сказал Глеб. И добавил твердо: – Но знаю: ОН – есть.

– И тебе будет не страшно умирать? – без подковырки поинтересовался Сергей. Глеб честно задумался, медленно оказал:

– Ну… я не знаю… я же никогда, а это… Но мне кажется, если за Родину, за близких, за… за друзей – то я не испугаюсь. Нет, я испугаюсь, но… все равно. А потом – Серб вон хорошо сказал. Частичка Света… Так чего бояться? Пусть ТЕ боятся.

– Есть такой псалом, – вмешался Мирослав. – По-русски он тоже есть, вот так… – он задумался на миг и прочитал торжественно: – "Не погуби меня с нечестивыми и с делающими неправду, которые с ближними своими говорят о мире, а в сердце у них зло. Воздай им по делам их, по злым поступкам их; по делам рук их воздай им; отдай им заслуженное ими…" Вот я в это верю. И верю, что в конце концов правда победит, и что она с нами, и что Бог есть.

– А что нам кажется, будто его нету… – Глеб улыбнулся: – Вон, Великая Отечественная… Ты, Бокс, знаешь, что пятиконечная звезда – сатанинский знак, а свастика – знак Света? Большевики самые безбожники были, а победа у них получилась, потому что они родину защищали, а гитлеровцы, под какими бы знаками не шли, хотели другие народы уничтожить. Господь – он знает, как, кому и когда помочь. Может, и нам поможет в последний момент. Главное – рук не опускать…

– …и костер разжечь, – добавил Мирослав, хлопая себя по плечам, – а то нас скоро съедят… Ну, вперёд! Петька, давай костер и воду. Остальные – по готовности.

– А как их вообще ловить? – уточнил Сергей.

– Ну, вообще-то их на тухлое мясо ловят, – просветил его Глеб. – Но тут место такое: на берегу костер зажжешь, и они по дну толпами ползут, только хватай.

– Хватать? – Сергей покосился на воду. – А эти? Клешни?

– Фигня, до крови не тяпнут, да и вообще – за спину хватай, и все нормалек будет…

Огонь разгорелся сразу и ярко – охватил кучу сухого хвороста, запрещал, засвистел. Петька деловито пристраивал рогульки для ведра, остальные на корточках сидели у воды, всматриваясь в отлого уходящее во тьму песчаное дно.

– Опа, вон они, – Мирослав выпрямился и шагнул в воду. – За мной, на врага!..

…На каждого пришлось почти по поллитра пива, и мальчишки слегка обалдели, хотя каждый слопал не меньше чем по три десятка здоровенных, "ядреных", как выразился Петька, раков, сваренных с перцем, солью и лавровым листом с укропом – от бульона поднимался к звездам дурманящий вкусный пар. Умело организованный дым почти не нейтрализовал комаров, а редкие одиночки, прорывавшиеся к ребятам, мгновенно уничтожались путем физического воздействия.

– А чего мы гитару взяли? – вспомнил Глеб. – Ну-к, Серб…

– Сейчас, – не стал ломаться тот, дотягиваясь до инструмента: – А ну, подпевайте…

…– У них у каждой теперь семья,

У них теперь по воскресеньям

Их безотказные мужья и покупные приключенья… – очень похоже на солиста "Високосного Года" пел Мирослав: 

– Завалиться б к ним домой!(Вот была бы подлость…)Я – ваш 21-й встречный,Я под откос набираю скорость…  

– и все подхватили припев: 

– Там-там, на последней станции,Старость встретит поезд мой,Повиснет на мне бородой,И усами седыми,Да и предложит в покое сладостном,В мягких и теплых причинах,Расписаться мне в собственной слабостиКаллиграфическимиморщинами… 

– Хорошо, – одобрил Глеб. – Дай-ка… – он принял гитару, пощипал струны и совершенно неожиданно запел – намного хуже, чем Мирослав, но искренне и "с душой": 

– Кавалергарда век недолог -И потому так сладок он…Труба трубит, откинут полог -И где-то слышен сабель звон…Еще рокочет голос струнный,но командир уже в седле…Не обещайте деве юнойЛюбови вечной на земле…  

Черт, дальше забыл, а жаль…

– Играй, – кивнул Сергей, закрывая глаза. – Давай, я помню дальше… 

Напрасно мирные забавыПродлить стараетесь, смеясь…Не раздобыть надежной славы,Покуда кровь не пролилась…И как ни сладок мир подлунный -лежит тревога на челе…Не обещайте деве юнойЛюбови вечной на земле…Течет шампанское рекоюИ взор туманится слегка…И все как будто под рукою,И все как будто на века…Крест деревянный иль чугунныйназначен нам в грядущей мгле…Не обещайте деве юнойЛюбови вечной на земле…  

Вот так, кажется, – смущенно закончил Сергей. – Не уверен, что все точно, но в таком духе. Я ее пел… – он потер лоб, речь замедлилась: – На спектакле… школьном спектакле… Табличка с названием была… я под ней долго стоял, и… Черт, черт, черт! – он одарил кулаком по песку и опрокинулся на него лицом. Глеб протянул руку, но Мирослав глазами показал: "Не надо!" – и снова принял гитару.

– Ладно, Сергей, – почти ласково сказал он, – не бери в голову… Оппа!

Человеку живется горько…У него сервант-"горка",Есть диван и жена под боком -А ему все выходит боком!Он в квартире своей томитсяПеред ним океан пенится,Острова в океане дикие,Он хотел бы плыть на "Кон-Тики"! [43]

Нет ни горки и ни серванта -Обстановочка серовата!Не в квартире, не на диване -Человек плывет в океане!Он клянет его – в бога-душу,Он во сне уже видит сушу,Но… кишит океан акуламиИ дымком берега окутаны!

Человека трясло, ломало,

– Мирослав шарахнул по струнам и вскинул голову: -

Все ему, человеку, мало!Подавай ему плод запретный -Очень любит он плот запретный!Он и в тесном трамвае едет,И совсем никуда не едет -Все равно он куда-то едет,Все равно этим плотом бредит!Он к нему простирает руки,На губах ощущая сладость!Он не может без этой муки -

Это старая его слабость?.. Жить надо интересно! – Серб крутнул гитару. – А не так, чтобы дожить до ста в коробке с ватой!

– Насчет коробки с ватой – это круто, – задумчиво сказал Володька. – Ну что? Посидим еще, или пошли баиньки?

– Да пошли, пожалуй, – Глеб встал. – Серб, где фонарик?

– А что, в пещеру пойдём?! – оживился Сергей. – Здорово!

– Смотрите, какая, – поднял лицо к небу Петька.

 Сергей принципиально не хотел подслушивать. Но получилось так, что голоса из-за отделявшей кухню занавески доносились до него совершенно ясно и отчетливо.

– Такой хороший мальчик… – говорила мать Глеба. – Послушный, работящий, столько умеет… Илюш, не нашлись его-то?

– Пока нет, – отвечал Илья Григорьевич.- Запрос послали, да это еще пока там обработают… Я так думаю, его и правда украли, держали где-то в Чечне, а он сбежал… Ты собрала там, я на минутку забежал, под утро приду…

– Да собрала, собрала… Пусть уж у нас живёт, Илюш. Уж больно хороший мальчик… И так жалко его…

– Да пусть живет, я что, против?- слышно было, как Семага-старший встал, а потом послышались шаги Глеба, его голос и смех – через секунду он сам вошел в комнату – Сергей едва успел присесть за стол и открыть книжку.

– Хочешь, со мной пойдем? – без предисловий спросил Глеб, подходя к шкафу и начиная переодеваться в форму. Сергей поднял голову:

– Куда?

– Да в школу, – Глеб покусал, губу, рассматривая сапоги. – Скиба сказал, чтоб сегодня смена в ночь дежурила.

– Во, с чего это?

– Да не знаю я… Пойдешь?

– Пошли, – Сергей охотно встал. – А ребята где?

– Серб с Суховым на поле поехали, они, еще человек пятнадцать, Опалыч с ними, и планер повезли, испытывать. Завтра с утра запустят, если получится, сразу начнут новый строить. А Володька с отцом на рыбалку отправились… Как думаешь, чистить, или нет?

– Ты в них отражаешься? – серьезно опросил Сергей, шнуруя кеды. – Если нет, то надо чистить.

– Ладно, на месте почищу, – мгновенно принял решение Глеб. – Пошли.

Мать Глеба, нажегся, уже знала, что он уходит, потому что остановила сына только затем, чтобы поправить на нем форму – Глеб перенес это, глядя в потолок и нетерпеливо вздыхая.

– Не пыхти, – строго сказала мать. – Носишь форму – носи как следует… Сережа, ты придешь обратно-то, или до утра останешься сидеть?

– Не знаю, – Сергей с улыбкой пожал плечами.

– Ну, если придешь, ужин на столе будет, в саду…