Нина Катерли - Курзал Страница 20

Ноги кое-как сами вывели к автобусу, где опять простояла двадцать минут. Стояла Одна, а пришел автобус, набежало человек пятнадцать. И тут Тамара Ивановна поняла, что нормальные-то люди — кто в парадной, кто под аркой стоял, она одна под ливнем, ноги — в луже. Доехали до метро, там хоть тепло и сухо!

От Тамары все шарахаются, еще бы! — точно вот сейчас из Невы бабу вытащили. Села в поезд и только через три остановки спохватилась — проехала ведь пересадку! И так все время — не одно, так другое. А мысли в голове, как машины в кинохронике про западный мир, — несутся, обгоняют одна другую, сталкиваются и, слетев с дороги на полной скорости, взрываются белыми вспышками. Ни одну не остановишь, только рев в ушах. И единственное желание — скорей, скорей домой, укрыться. Тогда и в голове должно стать тихо. Тамара даже уши зажала руками, чтоб не слышать воя и скрежета.

От метро до дома решила пешком, сил не было стоять на дожде, ждать трамвая, и только отошла от остановки, как он ее обогнал, весь освещенный, праздничный, наверняка теплый.

Тамара шла по краю тротуара, несущиеся мимо грузовики хлестко обдавали ее грязью. А рев в голове не стихал, мысли все мчались, мчались как бешеные, сливаясь в серые полосы. А одно слово нет-нет да и выскакивало, точно реклама, крупным планом. Так бывает, когда смотришь по телевизору хоккей, летишь вместе с хоккеистами прямо на борт, и слово это вдруг вырастает перед тобой: какая-нибудь марка импортных сигарет или просто название фирмы. У Тамары это слово было «ПРЕДАТЕЛЬ». Главное, кто предатель? Почему? Мартьянов, что ли? Уехал куда-то, не предупредил, а у нее ведь сын, его сын… Или это Юрка — предатель? Она для него — все, всю жизнь, а он… А может, она сама? Не сумела сохранить семью, не смогла воспитать сына, довела до того, что связался с гопниками!

Вошла наконец в квартиру — с плаща течет, по полу мокрые следы. Юрка увидел — испугался, забегал, помогал плащ снимать, подал тапки. Тамара подумала: «Надо бы в ванну, в горячую воду». Где там! Еле хватило сил разобрать постель. Легла, а озноб все бьет, не отпускает. Юрик чаю принес, напоил — самой чашку в руках не удержать. Выпила — и сразу в жар. Тут Юрик и говорит:

— Мама, к тебе твой мент приходил. Велел, чтобы завтра после работы явилась к нему.

Сказал и смотрит. Боится.

Тамара отвернулась к стене и заплакала. А потом вдруг сама не заметила, как забылась. И то ли сон это был, а может, бред, но вот ясно-ясно увидела: она удит рыбу, не на речке, а у себя дома, в комнате. Паркет разобран, и на самой середине, возле стола, дырка. Черная, глубокая. Тамара опускает туда леску с крючком, и там кто-то сразу — дерг! Она тянет удочку вверх и вытаскивает огромную рыбину. Белую, всю какую-то дряблую, как разварную. И без глаз. Так страшно!

Села на кровати, вся мокрая — лоб, шея, спина. И тошнит. А затылок прямо каменный. Кое-как все же уснула и уж проспала до будильника, но сон был плохой, душный и тяжелый. Утром еле встала. На работу решила не ходить, сразу в милицию. Весь день ждать, околеешь!

Но сыну опять ничего не сказала, приготовила завтрак, вскипятила чай. А ноги, спину, руки и плечи — все ломит. Есть не смогла, даже противно было смотреть на еду. А Юрка лебезит, в глаза заглядывает:

— Мам, ну ты — как? Может, сбегать в поликлинику, вызвать врача?

— Ничего не надо, позвоню, отпрошусь, у меня отгул есть.

Юрик покрутился, покрутился, хотел, видно, еще что-то спросить, да не посмел. Ушел в школу, весь понурый какой-то… Неужели опять?..

А Тамара Ивановна собралась в милицию. По дороге позвонила Раисе, попросила отгул, та заохала:

— Только уж вы не разболейтесь, работы много!

Стерва… Нет о человеке подумать, она — о себе. Все люди такие! Сидит квашней, могла бы и сама пару листов начертить. Так ведь не умеет же ни фига! Давно пора бабе на пенсию, нет, сидит, занимает место!

Нарочно думала Тамара Ивановна о Раисе, отвлекала себя, чтобы не волноваться, — ведь не просто так вызывает ее капитан Дерюнин. Господи, а ноги-то совсем не идут, волокутся, точно у паралитика!

Инспектор был на месте, встал, подал стул.

— Садитесь, располагайтесь, Тамара Ивановна. Вот теперь вижу: пришли в себя, вид отдохнувший, румянец на щеках. Слов нет, интересная женщина, это безусловно.

— Что стряслось, Борис Федосеевич? Если плохое, сразу скажите.

Заулыбался:

— Вот вы какая! Милиция, — значит, обязательно плохое. Не переживайте, с вашим сыном все хорошо. Даже в школу решили не сообщать, а то ведь у нас везде, сами знаете, перестраховщики. Не захотят брать в девятый класс, будут спихивать в ПТУ, на чужие руки.

— Я его в военное хочу, в артиллерийское, — зачем-то сказала Тамара и прикусила язык.

— И прекрасно! — Дерюнин вроде даже обрадовался. — Если будет надо — поможем. А пока что… Значит так. Пока просьба к вам у нас. Обращаемся как к сознательному и… уже своему человеку.

— Я… Можете на меня рассчитывать, — голос Тамары Ивановны сразу стал твердым.

— Да тут, понимаете, такое деликатное дело… Надо помочь нашему правопорядку, государству, можно сказать.

…Даже смешно! Как это Тамара Мартьянова откажется помочь своему государству?!

А дело оказалось вот какое: в районе действовал опасный и дерзкий преступник. Были случаи разбойных нападений, избита женщина, а почерк везде один. Недавно бандит с целью грабежа набросился на старого человека, ветерана, свалил его на землю, зверски топтал ногами, а когда на помощь подоспел работник милиции, оказал ему сопротивление. Но милиционеру удалось задержать бандита, и он узнал его, того, которого так долго разыскивали. По ряду примет. Представляете, какие есть еще скоты? И это на шестьдесят седьмом году Советской власти! Короче, теперь предстоит суд, и вот здесь-то и получается закавыка. Наше гуманное законодательство не позволяет осудить преступника только на основании одних лишь показаний милиционера. А других свидетелей не было.

— А как же ветеран? И те, другие, ну, на кого он еще раньше нападал и грабил? — спросила Тамара Ивановна. — Можно ведь устроить очную ставку. Опознание…

— А вы человек грамотный, Тамара Ивановна, — похвалил Дерюнин. — Только все, к сожалению, не так просто. Ветеран не найден. Пока работник милиции задерживал бандита, ветеран исчез. Вероятно, как-то сумел подняться, ушел домой. В общем, искали, но не объявился. Старый же человек, мог и умереть… В результате побоев. А те, прежние… Тут сложность: на всех преступник нападал в темноте, никто как следует его не запомнил, так, отдельные детали. Но настоящего, крепкого свидетеля нет. И очная ставка не поможет.

— Ужас, — вставила Тамара.

— То-то и оно. А преступник очень хитрый, ведет себя на следствии неискренне, от всего отпирается, а тут и вообще отказался давать показания. Наглый, мерзавец. И еще на сотрудника милиции наговаривает, будто бы тот задержал его на улице просто так, ни за что. И чуть ли не ударил. Как вам нравится?

— Нахальство! Где это видано, чтобы в наше время ни за что хватали!

— Сейчас наша задача… я считаю, общая задача, верно?

— Верно, — кивнула Тамара.

— Наша задача: изобличить! Избавить общество от бандита, от подонка. Ведь вот такие и втягивают ребятишек в преступления. Не исключено, что Ухов даже знаком с преступником, нет, это я к слову, все бывает. И необходимо добиться, чтобы бандит получил сейчас срок и не смог больше совершать преступлений. Это наш долг.

— А… следователь?

— Следователь там хороший, хотя и молодой. Делает все, что нужно. Нам с вами надо ему помочь. На вашей кандидатуре остановились по моей рекомендации…

— Я все сделаю, Борис Федосеевич.

— Верю.

На Тамару Ивановну опять напал озноб, пришлось стиснуть зубы. Она молча кивнула головой, и тогда Дерюнин объяснил, что делать ей, по сути, ничего особенного и не придется, надо просто сказать, что в тот момент, когда случилось происшествие, она находилась поблизости и все видела. Неправды тут не будет никакой, потому что, в конце концов, не важно, видела она это собственными глазами или просто точно знает, что все было именно так. А видели другие, которым она верит.

— Ведь вы же мне верите? — тихо спросил Борис Федосеевич, придвигаясь к Тамаре.

Она опять кивнула. Смешно: как это ей — ей! — не верить человеку, который так честно выполнил все, что обещал сделать для Юры? Который охраняет нас от всей этой мрази, идя даже под бандитские пули! Да разве посмела бы она ему отказать?.. И, с другой стороны, почему бандит должен разгуливать на свободе, убивать и калечить людей только потому, что у нас такие мягкие законы, что из-за одного свидетеля возможен неправильный приговор? Да этих выродков и вообще — стрелять без суда и следствия, а не то что!.. На месте!

— Я согласна, — сказала Тамара Ивановна хрипло.

Еще полдня она провела в милиции, познакомилась со следователем товарищем Косенко, подписала какой-то протокол. Читать не стала, не могла — голова прямо разламывалась, то в жар кидало, то в холод. Каждый час приходилось незаметно глотать аспирин… Мартьянов — сволочь, ничего не сделал для сына, ни разу, но у Юры есть мать, она понимает, что такое долг перед ребенком!..