Элис Хоффман - Речной король Страница 20

Старое черное платье, которое Карлин одолжила у мисс Дэвис, было сшито из старомодного шифона, и на юбку налипла целая коллекция репейников, пока она шла через луг. Даже сюда доносились звуки веселья, а костер выбрасывал в небо тысячи искр. В их неровном дымном свете Карлин видела, что Гас находится именно там, где она ожидала его увидеть: лежит, растянувшись на могильной плите доктора Хоува. Он смотрел, как она приближается.

— Весело было на оргии? — поинтересовался он.

Если не принимать во внимание искры, освещающие небо, ночь была непроницаемо черная, и Карлин не могла разглядеть выражения его лица и понять, о чем он думает.

— Это не совсем оргия, просто бочонок пива и несколько идиотов, пляшущих вокруг костра.

В воздухе стоял горький запах, словно от дешевой сигареты или от сырой марихуаны. Стоял поздний час, машины, забитые местными подростками, уже проехали по переулку Лавуэлл, выдавливая крем для бритья на тополя и самшитовые изгороди.

— Ты уверена, что тебе стоит со мной разговаривать? — Искренность причиняла боль, и Гасу это не особенно нравилось, но он был серьезно задет. Да, это правда, Карлин с самого начала сказала ему, что никогда не будет его девушкой, но то, что она выбрала Гарри, больно ранило его. Казалось, рана открывается заново каждый раз, когда он видел их вместе. — Наверное, тебе лучше побежать обратно и присоединиться к веселью.

Карлин подошла и села на надгробье Хостеоса Мора.

— Что с тобой такое? Я пришла повидаться с тобой, а ты на меня нападаешь.

— Разве ты не боишься, что твой друг увидит нас вместе? — Гас затушил сигарету, и искры поскакали по надгробью доктора Хоува в высокую траву, где все еще слабо цвел куст изящных высоких роз. — Плохая девочка, — побранил ее Гас. — Я уверен, ты будешь наказана за то, что делаешь не так, как тебе велят.

И в этот момент, в разгар ссоры, случилось так, что Бетси шла по тропинке. Она ушла с факультетской вечеринки, чтобы подышать свежим воздухом. Это было глупейшее мероприятие, даже костюмы никуда не годились. Тога доктора Джонса была сделана из банного полотенца, накинутого поверх костюма, Боб Томас с женой нарядились женихом и невестой, втиснувшись в свои старые свадебные костюмы, при виде их нарядов каждый указывал на Бетси, выкрикивая: «Ты следующая!», словно в июне ее ждала гильотина, а не чудесный прием в Ивовой комнате. Бетси вышла за порог всего на минутку, но, как только оказалась на улице, ветер словно толкнул ее в спину. Она быстро зашагала, слыша только звук собственного дыхания. Бетси делала все, что было в ее силах, чтобы не разочароваться в Эрике. Правда, он проследил, чтобы она со всеми познакомилась, он принес ей выпить, но через некоторое время оказалось, что ему гораздо интереснее разговаривать с доктором Джонсом, а не с ней. Первое, что заметила Бетси, — костер; она подумала, может быть, начался лесной пожар. Но скоро музыка и смех заверили ее, что это просто вечеринка. Наверное, ей следует подойти ближе и прервать веселье, но вместо этого она пошла через луг и по тропинке, не догадываясь, что здесь, на кладбище, кто-то есть, пока едва не налетела на них. Бетси узнала в мальчике долговязого неуклюжего первокурсника, которого время от времени видела слоняющимся по городу во время уроков. Сердитой девочкой, которая курила сигарету, оказалась Карлин Линдер. Этой ночью было нарушено столько правил, что Бетси запросто могла бы тут же временно исключить обоих учеников, если бы ей захотелось.

— Я думал, ты умнее, Карлин, — услышала она слова мальчика. — Но теперь я понимаю, что ты такая же, как и все.

Должно быть, его слова больно задели ее; в глазах Карлин стояли слезы.

— Ты просто завидуешь, потому что никто не хочет видеть тебя на этом празднике, — выпалила в ответ Карлин. — Никто не хочет даже разговаривать с тобой, Гас. Рядом с тобой никто не садится, потому что ты отвратителен.

— И тебе тоже, друг? — спросил Гас.

— Да, и мне тоже! Лучше бы я тебя никогда не встречала! — закричала Карлин. — Надо было сказать, чтобы ты отцепился, еще тогда, когда ты надоедал мне в поезде!

Гас поднялся, длинные руки безвольно повисли по бокам. Он пошатывался, как будто его ударили кулаком или проткнули стрелой. Глядя на него, Бетси ощутила, как ее захлестывает сочувствие: «Вот на что похожа любовь, — подумала она. — Вот что она делает с тобой».

— Я не это хотела сказать, — быстро исправилась Карлин. Ее слова обернулись белесой волной боли, превратившись в острые маленькие колючки раньше, чем она успела взвесить их или оценить их справедливость. — Гас, правда, я не это хотела сказать!

— О нет, именно это. — По одному взгляду на Гаса было ясно, что переубедить его будет невозможно. — Ты веришь в каждое слово.

Восточный ветер крепчал, пугая и заставляя прятаться оленьих мышей и полевок, поднимая искры костра еще выше к черному небу. Форель в реке уже нашла самые холодные места в пруду Шестой Заповеди и устроилась там на ночь, в ямах таких глубоких, что ветер никак не мог туда задуть.

Карлин дрожала в своем взятом на вечер черном платье, она чувствовала себя заледеневшей и изнутри, и снаружи. Гас ожидал слишком многого, и от нее, и от всех остальных.

— Наверное, будет лучше, если мы больше не будем разговаривать друг с другом, — сказала она ему. Теперь они оба были обижены, оскорблены так, как только могут быть оскорблены люди, которым небезразлично происходящее. — Ради нас самих. Наверное, нам стоит сделать паузу.

— Верно, — сказал Гас. — Я глубоко тронут твоей заботой.

Он развернулся и побежал. Хотя ворота остались открытыми, он перелез через ограду, так как слишком сильно торопился, чтобы искать тропинку. К счастью для Бетси, она пришла из-за деревьев. Поделать здесь было нечего, только смотреть, как он бежит, будто пугало, удирающее со своего поля, исчезающее в тени и снова появляющееся; черное пальто хлопало у него за спиной. Он нес в себе столько страдания, что оно исходило от него волнами. С горем всегда так: куда бы ни бежал человек, оно всегда движется вслед за ним и оставляет бесконечный след боли. Ночь была темная, а лес зарос колючими кустами, но Гас не обращал на это внимания. Некоторые люди рождены, чтобы выигрывать, а некоторые обречены терять, он точно знал, кто он такой. Он был тот, кто спотыкается о собственные большие ноги, тот, чье сердце колотится о грудную клетку, пока он бежит по лесу, тот, кого она никогда не полюбит.

Ужасная ночь, но она еще не кончилась, и даже такой неудачник, как он, может еще отыграть несколько очков. Гас шел вперед, погоняемый в спину ветром, раздавленный и ободренный одновременно. Значит, Карлин больше не хочет иметь с ним дела, в каком-то смысле это решение освободило его. Теперь ему нечего терять. Час был поздний, город опустел, большинство охотников за конфетами уже спали в своих постелях, и им снились злые розыгрыши и сладости. Шайки неуправляемых подростков завершили свою праздничную работу, развесив старые кеды на ветвях вязов вдоль Мейн-стрит, пропустив ленты туалетной бумаги через прутья ограды миссис Джереми. Сладкая кукуруза была рассыпана по боковым улицам, и то, что не сдул ветер, уже скоро с радостью подберут белки и птицы. Ставни хлопали, мусорные бачки перекатывались в канавах. Статуя орла перед городской ратушей выглядела более внушительно, чем обычно, выкрашенная в черный цвет ватагой местных мальчишек, которым, заметая следы преступления, пришлось стирать одежду в зябких водах пруда Шестой Заповеди, они изо всех сил старались избавиться от выдающих их улик, сделав открытие, что некоторые вещи отмыть невозможно.

В лесу кучи сырых листьев кружились от каждого холодного дуновения, пугая и кроликов, и лис. Гас Пирс, шагая вперед, насвистывал какую-то невнятную мелодию, которую скоро заглушил ветер. Он хотел выкурить немного «травки», просто чтобы расслабиться, но потом решил этого не делать. Он видел костер за деревьями, слышал, как его соученики веселятся. Именно по этой причине он обогнул поляну и пошел вдоль реки. Рядом мелькали лесные крысы, они быстро проносились и с плеском шлепали по мелководью, спасаясь от его шагов. Эти крысы были достаточно умны, чтобы ходить через сад Луизы Джереми, направляясь к мусорным бакам на Мейн-стрит в поисках объедков, они были даже слишком умны, чтобы попадаться в ловушки, устроенные обитателями «Мелового дома», как это делали каждый год несчастные кролики.

Гас думал о Карлин в черном платье и о том, как довел ее до слез. Он вспоминал все разы, когда проигрывал. Он не обращал внимания на давящее сознание того, что, может быть, это его последний шанс, и не прислушивался к стуку собственной судьбы. Он был готов доказать, что кое-чего стоит, доказать именно этой ночью, и никакой другой. Всю свою жизнь Огаст Пирс удирал, но сейчас, в этот холодный страшный час, он начал замедлять ход, готовый драться. Ведь тайна, которую он открыл только что, заключалась в следующем: оказывается, он гораздо храбрее, чем мог себе представить, и за этот нежданный дар он благодарил свои счастливые звезды.