Юкио МИСИМА - НЕСУЩИЕ КОНИ Страница 20

Кадзухико Оте было семнадцать. Вернувшись домой, он сразу завалился спать, спал крепко и на следующее утро проснулся посвежевшим. Сообщив старшей сестре о своем решении, он попросил позвать двух своих друзей — Сибату и Маэду; когда те пришли, попрощался с ними и поручил им свои дела.

После ухода друзей Ота поднялся и один вошел в другую комнату. Его дядя, Фусанори Сибата, ждал в соседней комнате за раздвижной стеной-перегородкой. По звукам он понял, что племянник уже взрезал себе живот. «Дядя, дядя, помогите чуть-чуть», — послышался слабый голос. Сибата раздвинул перегородку и вошел в комнату — Ота уже целился мечом в горло. Сибата слегка направил его руку, и юноша бесстрашно вонзил меч.

Ёситаро Симада исполнилось восемнадцать. Когда он вернулся домой, домашние советовали ему бежать, переодевшись в монашескую одежду, но он не согласился. Решив сделать харакири, он после прощальной чарки позвал дзюдоиста Дзюдзо Утисибу, чтобы узнать, как это делают. Юноша взрезал себе живот, потом приставил меч к горлу и обратился к наставнику: «Учитель, вот здесь?» И когда Утисиба ответил: «Да, здесь», не дрогнувшей рукой пронзил горло.

Еще трое — Итио Дзюгэ, Наминохира Имура, Хисахару Ода — после поражения были укрыты известной семьей Ояно в деревне Какихара, но, отправившись в Абумиду, встретили там Дзюнъо Нарусаки и Такэцунэ Мукунаси, которые покинули убежище на горе Кимбо и привели их с собой к Ояно. Пятерых прятали в пещере храма Гакугэндзи, и семья Ояно их всячески опекала.

После выступления прошло семь дней, за это время из разных мест доходили слухи о самоубийствах в партии «Союза возмездия». Пятеро «отшельников» решили больше не прятаться, покинули пещеру и пришли к Ояно, чтобы проститься навеки. Семья с болью в сердце выставила прощальное сакэ.

Дзюгэ ел мало, опасаясь, что непереваренная пища вылезет наружу, когда меч разрежет живот, и это будет выглядеть неприглядно, Нарусаки же был парень с размахом, он особенно ни о чем не задумывался, ел вдосталь и много пил. Потом они попросили у домочадцев Ояно румяна и слегка подкрасили щеки. Им хотелось, чтобы и после смерти лицо хранило признаки жизни.

Дождавшись сумерек, пятеро покинули приютивший их дом и устремились к ближним скалам. Ясная луна пятнадцатой ночи девятого месяца сообщала покрывавшей траву росе блеск драгоценных камней. Пятеро опустились на траву, сели, выпрямившись, пропели каждый строфы прощания с миром, двадцатилетний Ода, как самый младший, первый взрезал себе живот, затем один за другим на мечи бросились остальные. Имуре было тридцать пять лет, Нарусаки и Мукунаси по двадцать шесть, Дзюгэ — двадцать пять.

Котаро Кобаяси, расставшись с Кагэки Абэ и Унсиро Исихарой в Абумиде, в сопровождении Кисоу Онимару и Мицуо Ногути вернулся к себе домой поздней ночью 11 числа девятого месяца по лунному календарю.

Котаро Кобаяси, несмотря на юный возраст, был очень смел и очень умен, обычно он противостоял радикализму такого ярого борца, как Кисоу Онимару, но эти разные по характеру соратники выбрали одно место и время смерти.

Кобаяси, Онимару и Ногути, осознав, что новое выступление практически невозможно и что их партия окончательно уничтожена, вечером следующего дня вместе совершили харакири.

Перед самоубийством Кобаяси попросил прощения у матери за то, что не выполнил сыновний долг, потом отвел в другую комнату свою молодую жену, девятнадцатилетнюю Масико, на которой женился весной, и объявил ей о разводе. Ему было жаль оставлять ее на всю оставшуюся жизнь вдовой. Масико со слезами отказалась.

Кобаяси, Онимару и Ногути вошли в комнату в глубине дома, домашние остались на кухне. Кобаяси объявил: «Никому сюда не входить. Поставьте только воду на галерее», потом сорвал с пола посредине комнаты одну из циновок и бросил ее поверх других.

Онимару сел на нее лицом к востоку, обнажился до пояса.

Сгрудившиеся на кухне домочадцы снова услышали голос Кобаяси:

— Помогать Онимару будет Ногути.

Вскоре все звуки в глубине дома прекратились.

Вошедшие увидели, что трое, расположившись в ряд, с Онимару посредине, сделали харакири, соблюдя все требования ритуального самоубийства.

Онимару было сорок лет. Кобаяси — двадцать семь. Ногути — двадцать три года.

Икико Абэ была женой Кагэки Абэ.

Она приходилась старшей дочерью Кисинты Тории и родилась в 4-й год Каэй[33] в крепости Кумамото.

Ее старший брат Наоки изучал классическую литературу у Оэна, военным искусством овладевал под руководством Тэйдзо Минобэ, был истинным патриотом, ярым сторонником идеи абсолютной монархии. На росшую рядом Икико разговоры, которые вели брат и его товарищи, оказали глубокое влияние. Семья была бедной, и девочка изо всех сил трудилась, помогая матери.

В шестнадцать лет ей представилась возможность удачно выйти замуж за богатого человека, но Икико в глубине души уже твердо решила, что муж ее должен быть из патриотов, и никак не соглашалась на эту партию. И мать, и брат были настроены так же.

Помолвка состоялась только потому, что семья чувствовала себя обязанной выступавшему сватом сельскому старосте — он всегда им помогал.

Икико спросила у матери: «Наверное, можно побыть невестой?» Мать с ней согласилась. Состоялась свадебная церемония. Ночь невеста просидела в строгой позе, не подпуская к себе мужа, а потом, дождавшись рассвета, убежала в родительский дом. «Я уже побыла невестой. Наверное, этого достаточно», — сказала она матери с низким поклоном. И в тот же день развелась.

Икико исполнилось восемнадцать. В 1-й год Мэйдзи[34] ее брат Наоки был выдвинут на должность при императорском дворе.

Примерно в это время Кагэки Абэ совершал вместе с Морикуни Томинагой паломничество в храм Хоммёдзи и там, у ворот, встретил юную, красивую девушку. Узнав, что это младшая сестра их товарища Наоки Тории, он поклонился ей. Они уже прошли мимо, как Томинага вдруг спросил: «Хочешь получить эту девушку?» Абэ ответил: «А почему бы нет». Томинага выступил сватом, и очень быстро дело дошло до свадьбы. Абэ было тогда двадцать девять лет.

Икико, как и мечтала, стала женой патриота. Однако детей у них не было.

Икико исполнилось двадцать. Товарищ Абэ, Кии Кагамияма, бежав из тюрьмы в городе Курумэ, свалился им на голову, и Абэ его укрыл. После того как Кагамияма уже покинул их дом, Абэ был арестован, подвергнут строгому допросу и брошен в тюрьму.

В разгар лета, пока муж был в тюрьме, Икико, отказываясь утром от пищи, молилась богам об освобождении мужа, вечером, помня о лишениях, постигших мужа, спала на дощатом полу прямо в одежде, без полога, защищавшего от комаров.

Абэ после освобождения, прогуливаясь как-то по городу, обнаружил в лавочке замечательный латный нагрудник. Но стоил тот слишком дорого, и он сказал жене, что смирился с тем, что не получит его. Икико тайком продала свое придворное платье, вручила мужу нужную сумму, и Абэ благодаря жене приобрел эти доспехи. Он носил их на теле во время восстания.

По мере приближения восстания дом Абэ все больше становился похожим на штаб. Икико вместе со свекровью всячески привечала гостей, когда собиралось более десяти человек, чтобы подготовить план военной операции, она помогала в приготовлении, а потом подавала сакэ и еду. Заметив, что кто-то нервничает, Икико тихонько его укоряла: «В сражении нужно быть спокойным».

В ночь выступления, следя вместе со свекровью Киёко за столбом огня над крепостью Кумамото и пламенем, поднимавшимся над районами Кёмати, Ямадзаки, Мотояма, Икико буквально прыгала от радости: «Свершилось. Свершилось», — всю ночь, засветив лампаду в алтаре, она молилась, прося богов о победе восстания и военной удаче для мужа.

Однако с рассветом пришла весть о поражении, полетели слухи об убитых и покончивших с собой; ничего не зная о судьбе мужа, Икико продолжала отказываться от еды и просила, просила богов за мужа.

Муж вернулся через три дня, еще до рассвета 12 числа девятого месяца по лунному календарю.

Кагэки Абэ, после роспуска их партии, вместе с Унсиро Исихарой ушел из Тикодзу, следующий день они прятались в горах в хижине солеваров, а дождавшись ночи, устремились в храм Кидзуки в Абумиду, затем глубокой ночью добрались до дома тамошнего священнослужителя Оки Сакамото, где встретились с пробиравшимися другим путем Котаро Кобаяси, Онимару, Ногути и их спутниками. 11-е они провели здесь, весь день обсуждая дальнейшие действия; боги, которых вопрошал Оки Сакамото, ответили, что новое выступление возможно, это придало всем силы, Абэ и Исихара, расставшись с группой Кобаяси, вернулись домой.

Икико проснулась от голоса, тихонько окликавшего ее сквозь щель в ставнях. Это был голос мужа. С бьющимся сердцем она открыла ставни. Муж без слов вошел в дом, потом кратко поведал поднявшейся матери и Икико подробности поражения. Икико заставила мужа снять испачканную кровью одежду и зарыла ее в зарослях бамбука позади дома.