Олег Рой - Эдельвейсы для Евы Страница 20

— Хорошо, — Бася тихо ретировалась на свое место.

— Мне нужно сказать вам… Тебе, Вика… И особенно тебе, Герман… Очень важную вещь. Дело в том, что… — Мария Львовна замолчала, в ее все еще жгуче-черных глазах — пожалуй, единственном, что осталось от прежней генеральши Курнышовой, — заблестели слезы.

— Может, еще водички? Или лекарство? — участливо спросила Бася.

— Нет-нет, — всхлипнула Мария Львовна, — спасибо, Васенька, я сейчас… сейчас соберусь…

— Дело в том, что Валерий Андреевич… Твой отец, Вика… И… — она изможденно откинулась на подушки. — Нет, Бася, я не могу! Давай ты…

Бася как-то вся подобралась, посмотрела на Германа, потом на Викторию, потом снова на внука и, набрав побольше воздуха в легкие, выдала без всяких предисловий:

— У тебя, Виктория, и у тебя, Герман, один отец, Валерий Андреевич. Стало быть, вы брат с сестрой.

В первый момент Виктории показалось, что ее подвел слух.

— Что-что? — переспросила она.

— То, что ты слышала! — жестко сказала Мария Львовна.

— Но как же так? — растерялась Вика. — Не может быть, чтобы папа и Берта…

И тут же замолчала, поняв всю нелепость своих слов.

Герман сидел с открытым ртом и выглядел при этом довольно глупо.

— Бабушка, а как же альпинист? — вдруг спросил он. — Ну, который погиб на Эльбрусе?

— Господи, да не было никакого альпиниста и никакого Эльбруса! — отмахнулась Бася. — Ну не могла же я тебе тогда правду сказать? Вот и выдумала скалолаза. Все-таки не так банально, как полярник или летчик-испытатель.

— Ну, теперь я спокойна, — Мария Львовна устало опустилась в кровати. — Все это уже в прошлом, ни Валеры, ни Берты уже нет на этом свете. Скоро и я… Может, надо было сделать это раньше, но я не могла. Простите меня… Простите за все… Теперь я могу спокойно умереть. Ты, Виктория, не останешься одна: Герман хороший мальчик, он будет тебе заботливым братом, ведь правда, Герман?

Сквозь какой-то болезненный сон я услышал голос Светки. «Гелман!» — словно бы позвала она. Я резко подскочил на постели и прислушался, но в квартире, конечно, было тихо. Часы показывали пять двадцать три утра.

Я двинулся в ванную и по пути споткнулся обо что-то. Это была сумка Виктории. Да, ведь ко мне приехала сестра! Я вспомнил весь вчерашний день. Сегодня мы с Викторией должны ехать в Киев… А потом в Москву. Я сразу представил себе Басю, как она мне обрадуется, как начнет расспрашивать о Светке… Черт, придется как-то выкручиваться. Хотя тем для разговора у нас будет предостаточно, она ведь еще ничего не знает о завещании, о письме…

Я умылся, побрился и почистил зубы, не переставая размышлять. Мне было о чем подумать. Получалось, что мой дед и отец Берты, моей мамы, вовсе не погиб на фронте, как неохотно призналась мне как-то бабушка. Он прожил еще больше пятидесяти лет после войны, где-то в Зальцбурге… А Бася молчала, как партизан. Впрочем, в этом как раз не было ничего удивительного. Ведь она столько времени не говорила мне о том, что моим отцом был генерал Курнышов. А тут дед — немец… Ну да, ведь и у мамы, и у меня немецкие имена… Вся эта история очень может оказаться правдой.

Я уже одевался, когда услышал, как в гостиной одновременно зазвонил будильник и запиликал незнакомый голос сотового — очевидно, Викиного. А через некоторое время показалась и сама сестра — бледная, растрепанная, с широко раскрытыми невидящими глазами.

— Где у тебя ванная? — механическим, словно у автоответчика, голосом поинтересовалась она.

— Там, — показал я, и она, как сомнамбула, побрела в ту сторону.

— Вика, а кто завел будильник? — спросил я, когда сестра, наконец, вернулась.

— Я, конечно.

— Зачем?

— Как зачем? Ты что, забыл, сколько у нас сегодня дел? Нам нужно ехать в Киев.

— Ты хочешь сказать, что ради меня совершила такой подвиг и встала в шесть утра?

— Да, это было нелегко, — согласилась она. — Не думай, я до сих пор еще сплю. Но я же должна тебе помочь… Слушай, а кофе в этом доме есть? Иначе я так и не проснусь.

— Да-да, конечно! — кинулся я. Я готов был достать для нее не только кофе, но и звезду, да что там звезду, целую луну, целое солнце с неба. За одну ночь Виктория — Вика, сестра! — вдруг сделалась для меня самым близким человеком на свете.

Глава 7 Ну и змея!

Ранний завтрак был прерван телефонным звонком. Мы с Викой так и подскочили — оба были в полной уверенности, что звонят похитители, но это оказалась Юлька.

— Я вас не разбудила? — прокричала она сквозь помехи.

— Меня — нет, а Светка еще спит, — отвечал я.

— Герман, я сегодня улетаю! Самолет через полтора часа! Представляешь, уже вечером я буду на острове! — Даже по телефону я чувствовал, что моего Дельфиненка буквально распирает от радости.

— Как ты там? — глупо спросил я.

— Да великолепно! Только звонить вам уже больше не смогу, это не разрешается. А вы как?

— Уже соскучились.

— И я тоже. Ну ничего, время пролетит быстро. Ждите меня с сокровищами!.. Пока! И она отключилась.

— Улетела, — сказал я, вешая трубку.

— Оно и к лучшему, братик, — мудро заметила Виктория. — Представляешь, что бы было, если бы она не уехала? А так к ее возвращению Светка уже будет дома. И Юля даже ничего не узнает.

Мы с Викой еще раз пересмотрели кассету и обратили внимание на то, что съемки сделаны очень грамотно. В кадр не попало ни одной лишней детали — ни вида из окна, ни мебели, ни какой-нибудь, самой маленькой, вещицы, которая могла бы хоть как-то намекнуть на то, где именно держали моего ребенка. Только Светка и черный фон — наверное, стену занавесили темной тканью. Виктория сказала, что, по ее мнению, это похоже на бархат, но она может и ошибаться — очень уж размыто изображение. Также ничего не подсказала нам и коробка, в которой лежала кассета, — обыкновенная коробка из-под обуви, таких тысячи, если не миллионы.

— Если бы мы с тобой хотя бы умели снимать отпечатки пальцев, — растерянно проговорила Вика, вертя в руках кассету, в которой тоже не было ничего необычного.

— И что бы это нам дало? — усмехнулся я. — Ты, сестренка, детективов начиталась.

Снова затренькал телефон, и снова это не были вести о Светке. На этот раз звонила Юлькина мать.

— Герман, как вы там? — затараторила она. — Как Светунька, очень ли скучает по мамочке? Мы тут со Славой решили, что ты должен привезти ее к нам на несколько дней. Приезжайте прямо сейчас.

— Нет, Инна Константиновна, не могу! — стал отнекиваться я.

Вика раздобыла где-то листок и быстро написала на нем: «Кто это?» — «Теща», — отвечал я тем же способом. «Она знает?» — появилось на листке. Я отрицательно замотал головой.

— Что значит — не можешь? — удивлялась тем временем моя телефонная собеседница. — Я тебя не понимаю… Герман?

«Скажи, что сию минуту уезжаешь в Москву!» — написала Вика, и я радостно ухватился за эту подсказку.

— Инна Константиновна, мы в Москву едем. Бабушку мою навестить. Она же еще никогда не видела правнучку, — вдохновенно сымпровизировал я.

— Да что ты? Так неожиданно…

— Да, так получилось… За мной сестра заехала, вот мы и собрались. Они со Светкой уже в машине сидят, а я вещи отношу, вы меня от двери вернули… — продолжал врать я.

— Герман, но как же это так? Хоть бы предупредил! Мы даже не попрощались с ребенком!.. Может, вы заедете к нам по дороге?

— Нет, Инна Константиновна, никак не получится, мы уже опаздываем… До свидания! Мы обязательно позвоним из Москвы.

И торопливо опустил трубку на рычаг. Ну, слава тебе, Господи, еще одной заботой стало меньше.

День прошел в хлопотах, а ночь мы с Викой встретили уже в поезде, мчащем нас в Киев. В столице незалежной Украины меня ждало очень важное дело — мне предстояло посетить немецкое посольство, получить разрешение на поездку в Германию и оформить визу.

Вика и здесь позаботилась обо мне. В Киеве у нее обнаружилась давняя приятельница, бывшая сокурсница по консерватории, которая в связи с теплой весной уже перебралась жить на свою дачу, недавно выстроенную на самом берегу Днепра, и милостиво разрешила нам остановиться на ее квартире в одном из переулков, выходящем на Андреевский спуск. Впрочем, воспользоваться ее гостеприимством нам почти не пришлось. Сразу с поезда, кое-как приведя себя в порядок прямо в купе, я отправился в посольство, постоял в очереди, потолкался среди людей, все разузнал, уточнил, какие документы мне необходимо подготовить, и записался на прием так скоро, как только было возможно — через три дня.

Совместив военный совет с обедом в симпатичном летнем кафе на улице Олеся Гончара, мы с Викой разработали дальнейший план действий. Было решено, что я вернусь на эти три дня домой и закончу все необходимые дела, а сестра, которой нет смысла ехать со мной, отправится в Москву и будет ждать меня там.