Уильям Бойд - Браззавиль-Бич Страница 20

Гоббс, которому было чуть больше шестидесяти, выглядел старше своих лет; толстопузый, с большими усами, он наверняка прошел бы пробы на роль старого чудака или доброго дедушки в рекламном ролике или мыльной опере. Несмотря на внешнюю благожелательность, он был проницателен, расчетлив и зачастую коварен. Он состоял во многих научных обществах, был сильной и влиятельной фигурой и в них, и в своей области в целом. Каждых год он выбирал из числа своих учеников одного или двух любимчиков и начинал их безбожно баловать: добывал им гранты, обеспечивал самое лучшее лабораторное оборудование и при случае находил работу — словно для того, чтобы продемонстрировать эффективность своего научного руководства.

В первый год аспирантуры Хоуп попала в число таких избранных. И было известно, что если Гоббс в ком-то заинтересован, то этот интерес не замыкается в стенах факультета и не ограничен во времени. Гоббс в одностороннем порядке определял его пределы и проявлял его, как и когда вздумается.

Многим выдающимся профессорам и ученым в различных частях света время от времени напоминали, что они по-прежнему на заметке и их могут в любое время призвать к ответу. И Хоуп, которая первое время не делала почти ничего, а потом и вовсе ничего, чтобы найти работу, прекрасно понимала, что ее пассивность не останется незамеченной. Услышав в телефонной трубке голос Гоббса, звучавший на удивление мягко, она испытала скорее смутное облегчение, чем чувство вины, когда «охотно» согласилась встретиться с ним, чтобы обсудить ее будущее.

— Что происходит, Хоуп? — спросил Гоббс. — То есть я хочу сказать: «Черт побери, что происходит?» — Он налил ей бокал вина. Вино было белое, душистое, очень холодное. В кабинете у Гоббса был холодильник. Гоббс улыбнулся ей, она выпила.

— Почему вы не подали заявления на эту преподавательскую должность в Йорке? Я мог поговорить с Фрэнком.

— Я вышла замуж.

— Ну и что?

— Поскольку я вышла замуж, мне хотелось какое-то время побыть с мужем.

— Какая сентиментальность.

— Мне нужна работа в Лондоне.

— Вам следовало устроиться на работу в Йорке и ездить из Лондона. Сейчас ведь, по-моему, все так делают?

Положенное время она слушала, как он распекал ее за наивность, потом сказала, что не возражала бы против какого-нибудь краткосрочного контракта. Джон думает перебраться обратно в Штаты, неожиданно для самой себя солгала она и сказала, что не хотела бы себя связывать никакими рабочими обязательствами более чем на год. Гоббс недовольным тоном пообещал посмотреть, не подвернется ли что-то подходящее.

Не прошло и недели, как он ей позвонил. У него есть для нее на примете два места, сказал он, и будет лучше, если она остановит свой выбор на одном из них. И там, и там она сможет приступить к работе, когда ей будет удобно. И то, и другое ей не вполне по специальности, но для обоих квалификации у нее хватит, и в любом случае, добавил Гоббс, руководят обоими проектами «его старые друзья». Лучший вариант, сказал он, это в Африке, изучение диких шимпанзе.

— Нет, я не…

— Не перебивайте. Им до зарезу нужен человек Деньги дает американский фонд, так что платить вам будут хорошо. И эта работа откроет вам все двери.

Нет, сказала она, она не может сейчас ехать в Африку. Это исключено.

Он рассказал ей о второй вакансии. «Зарплата — в десять раз меньше», — в голосе его прозвучала брезгливость. Но с ее точки зрения у этой работы было преимущество: возможность работать неполную неделю. Делалось исследование некоего интересного с исторической и географической точки зрения старинного имения в прибрежном районе на юге Дорсета. Историк, археолог и географ изучали историю ландшафта, им нужен был эколог для создания полной картины. «Определение возраста лесных массивов и живых изгородей, — пояснил Гоббс. — Не безумно увлекательно, но я сказал им, что вы справитесь. Без проблем. Не подводите меня».

Вскоре она встретилась с директором проекта, который оказался бывшим учеником Гоббса, и ее кандидатура была автоматически одобрена. Грехем Мунро, высокий, тощий и кроткий, был меньше всего похож на человека, готового оспаривать мнение Гоббса о ее профессиональных качествах. Они договорились, что она начнет работу через месяц и будет проводить в поле от двух до трех дней в неделю. Мунро сказал ей, что на участке есть коттедж, где она сможет ночевать.

Она заметила, что, устроившись на работу, воспрянула духом. Возможно ли, спрашивала она себя, что причиной ее тревог и опасений было ее собственное подвешенное состояние, а вовсе не Джон. Он, по его словам, тоже был за нее рад. Они строили планы, что он приедет к ней на неделю-другую, когда его собственные рабочие дела это позволят.

Она предложила ему поехать отдохнуть в ее последний свободный месяц. Они решили, что снова отправятся в Шотландию, и сняли домик у западного побережья на острове, куда ходил паром из Маллейга.

Их дом стоял на краю единственной на острове деревни. Это был низкий одноэтажный коттедж с толстыми стенами, с глубоко утопленными в них окнами, откуда открывался вид на залив и пристань. Изнутри дом был отделан функционально и просто: стены выкрашены белым, на полах — коричневый линолеум, минимум мебели. В гостиной напротив камина стояли два кресла, был еще обеденный стол с четырьмя стульями. В спальне — дубовый шкаф и высокая металлическая двуспальная кровать. Туалет холодный, ванной не было вовсе. Мыться, стирать и мыть посуду приходилось в раковине на кухне, расположенной в задней части коттеджа; это была крошечная комната с газовой плитой, но без холодильника. Камины в спальне и в гостиной служили также для подогрева воды. Дом освещался газовыми лампами. В нем не было ни телефона, ни телевизора, ни радио.

Джон говорил, что они живут, как в романе Д. Г. Лоуренса, но ему это нравится, и Хоуп с ним соглашалась. Всего было по минимуму, но все было как надо. Камины хорошо грели, шумящие газовые рожки давали достаточно света для чтения. Кровать была большая и твердая, с множеством серых колючих одеял. Как ни странно, отметила для себя Хоуп, но заботы о ведении хозяйства в маленьком домике дисциплинировали их обоих. Каждый раз после еды они мыли посуду — впервые за все время их совместной жизни — и корзины для торфа и брикетов ни разу не пустовали. Ели они простую, плотную пищу, запасы которой пополняли в местном магазине: тушенку с картошкой, мясной пирог и бобовые консервы, капусту и свежую, только что пойманную треску. После обеда они сидели друг напротив друга в креслах у камина и часа два-три читали или играли в шахматы. Хоуп привезла с собой альбом для зарисовок и непочатую упаковку карандашей. Она снова начала рисовать.

Старые дома деревни теснились около примитивной гавани. Более новые и на удивление уродливые здания: почта, продуктовый магазин, начальная школа и администрация, — были расположены позади них, как попало, на большом расстоянии друг от друга; окна у них были обращены в разные стороны, точно им было стыдно друг на друга смотреть.

На маленьком, выдававшемся в залив мысе находился отель «Повелитель островов» с единственным имевшим лицензию баром. Кроме этого, на острове — восемь миль в длину и две в поперечнике — было несколько крестьянских хозяйств, одно или два — заброшенные, крошечная деревенька на северном берегу и единственный большой дом, окруженный порослью низких, прибитых ветрами к земле шотландских сосен; его нынешний хозяин, голландский промышленник, купил его, имея четыре других. На острове промышленнику принадлежали обширные земельные участки — на них и находились заброшенные фермы, — и иногда летом он со своими гостями прилетал сюда на вертолете провести выходные. Никто на острове не понимал, зачем ему понадобилось покупать этот дом.

Хоуп и Джон очень быстро выработали распорядок дня. Они вставали рано, после восьми часов крепкого, без сновидений, сна. Джон растапливал камин в гостиной, Хоуп в это время готовила завтрак. Потом они занимались хозяйственными делами и работой по дому: пополняли запасы топлива, покупали еду, упаковывали продукты для ленча. Покончив с этим, садились на велосипеды, взятые напрокат в «Повелителе островов», и в любую погоду ехали куда глаза глядят, пока им не попадался участок пляжа или бухточка, где им хотелось остановиться. Джон на отдыхе не читал ничего, кроме детективов, он привез с собой чуть не тридцать книжек в мягких обложках и каждый раз по дороге пересказывал Хоуп удивительно подробно, со всеми деталями, последний прочитанный им роман. Облюбовав место на берегу, они оставляли велосипеды и отправлялись бродить вдоль кромки прибоя в поисках какой-нибудь неожиданной и ненужной, выброшенной на берег волнами занятной мелочи. Потом Хоуп делала наброски, Джон читал или шел гулять. Они ни разу не встретили ни одной живой души.