Григорий Канович - Местечковый романс Страница 20
- Категория: Проза / Современная проза
- Автор: Григорий Канович
- Год выпуска: -
- ISBN: -
- Издательство: -
- Страниц: 82
- Добавлено: 2018-12-10 04:23:39
Григорий Канович - Местечковый романс краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Григорий Канович - Местечковый романс» бесплатно полную версию:«Местечковый романс» — своеобразный реквием по довоенному еврейскому местечку, по целой планете, вертевшейся на протяжении шести веков до своей гибели вокруг скупого литовского солнца. В основе этой мемуарной повести лежат реальные события и факты из жизни многочисленной семьи автора и его земляков-тружеников. «Местечковый романс» как бы замыкает цикл таких книг Григория Кановича, как «Свечи на ветру», «Слёзы и молитвы дураков», «Парк евреев» и «Очарование сатаны», завершая сагу о литовском еврействе.
Григорий Канович - Местечковый романс читать онлайн бесплатно
Они действительно не ленились, работали в поте лица, не считаясь со временем и не жалея себя.
Шлеймке до полудня строчил на старом «Зингере» у Абрама Кисина, а потом взнуздывал собственного рысака и мчался во весь опор к своей удаче, не гнушаясь самой чёрной работы. Он не был ни мнительным, ни привередливым — шил даже саваны. Шлеймке уверял, что работа, в которой кто-то нуждается, не бывает стыдной. Стыдно сделать её плохо.
Не отставала от мужа и Хенка. С утра она нянчила подросшего Рафаэля, а по вечерам ходила убирать квартиры к йонавским лавочникам, раввину Элиэзеру, директору и учителям идишской школы, которую так и не смогла закончить из-за младших сестёр и братьев, нуждавшихся в её присмотре.
На первых порах основную долю доходов, как это ни странно, Шлеймке получал не от своих заказчиков, а от именитых местечковых портных. Такие признанные умельцы, как Абрам Кисин и Гедалье Банквечер, никогда никому не отказывали и принимали заказы у всех, кто к ним приходил, однако считали для себя зазорным корпеть над шитьем крестьянских сермяг, ватников и овчин, сюртуков и курток из дешевого неподатливого материала. Местечковые знаменитости за небольшую плату охотно сплавляли оскорбляющие их достоинство излишки способному новичку, который вздумал стать их конкурентом, самонадеянно открыл собственное дело, но не очень в нём пока преуспел. Шлеймке же чувствовал свои силы и способности и хотел не подпольно работать на этих мастеров, а трудиться под своей вывеской — на себя самого. Для этого надо было, чтобы о нём по местечку начали бродить слухи, желательно громкие и хвалебные.
Эти слухи, круглосуточно курсировавшие по Йонаве, в то время служили единственной беспроигрышной и надёжной рекламой. Влияние её на клиентов, без всякого преувеличения, было огромным — эти резвые слухи могли либо вознести портного-новичка до заоблачных высот, либо привести к разводу с его кормилицей-иголкой.
Вот она-то, эта молва, очень помогла счастливчику Шлеймке. Широкому её хождению от дома к дому особенно способствовала семья Кремницеров.
«Вы слышали? — вдруг прокатилось по местечку. — Этот старый франт реб Ешуа Кремницер нашел себе нового портного. Из-за преклонного возраста он перестал ездить к Зелику Слуцкеру в Каунас и делает заказы кавалеристу Кановичу. Шлеймке уже шьёт ему новый костюм из бостона. А реб Эфраим Каплер недавно заказал своему молодому квартиранту пиджачную пару и демисезонное пальто из коверкота».
Реб Ешуа и впрямь вознамерился помочь способному новичку — он первым из богачей в Йонаве пришёл к нему шить. Злопыхатели утверждали, что старик не столько заботился о славе бывшего кавалериста, сколько старался угодить его жене Хенке — очаровательной пышке. Как реб Ешуа сам прилюдно признавался, он в неё был немно-о-жечко влюблён, и — «ах, если бы не этот год рождения, не эта отвратительная цифра в паспорте, если бы не треклятая поджелудочная железа и не вечно ноющая печень, то сами, господа, понимаете, я бы не оплошал…».
Кремницер явился к Шлеймке с тёмно-синим отрезом прекрасного английского бостона, выложил его в тесной квартирке молодой четы на стол, накрытый простой клеёнкой, и что-то буркнул про неказистую обстановку, мол, так скромно жили в своих шатрах наши предки, изгнанные в древности из Египта. Шлеймке стойко выслушал укоры знатного заказчика и осторожно, словно боясь поранить замусоленным сантиметром, снял с него мерку. Светясь безмолвной благодарностью к свёкру славной Этель, сноровистая Хенка быстро записала под диктовку Шлеймке размеры почтенного реб Ешуа — длину рукава, ширину плеч, объём талии — в специально для этого купленную ученическую тетрадь, на обложке которой был изображён литовский герб со скачущим в светлые дали витязем в шлеме.
Когда Кремницер уже собирался уходить, Хенка остановила его вопросом:
— Реб Ешуа, интересно было бы узнать, как наши предки — изгнанники из Египта — жили в своих продуваемых шатрах, когда пошли за нашим праотцем Моисеем и очутились в Синайской пустыне?
— Не в обиду вам будет сказано, у наших далёких предков, следовавших за Моисеем по раскалённой пустыне, как и у вас в доме, кроме веры и надежды, сначала почти ничего не было. Ни мебели, ни рукомойника, ни, простите, туалета. Ни-че-го! И всё-таки, всё-таки они с Божией помощью добрались до Земли обетованной. Доберётесь и вы до лучшей жизни.
Через неделю Шлеймке без всякого надзора и поучений Абрама Кисина самостоятельно сшил Кремницеру первый в своей портновской жизни костюм. Реб Ешуа каждую субботу надевал его и демонстративно, как ходячий манекен, медленно, почти церемониальным шагом отправлялся через всю Йонаву на утреннее богослужение в синагогу. Не успев ещё усесться на своё место в первом ряду, он с плутовской усмешкой на чисто выбритом лице спрашивал у именитых соседей:
— Ну что, господа хорошие, скажете?
— Реб Ешуа, это вы о чём? О процентной норме, которую власти ввели для евреев, поступающих в университет имени Витаутаса? — с нескрываемым любопытством отозвался хозяин местечковой пекарни, завзятый палестинофил Хаим-Гершон Файн, который мечтал о том, чтобы его внуки выпекали халы не в Йонаве, а в свободном от арабов и турок Иерусалиме под боком у самого Господа Бога. Достав молитвенник, он напоследок бросил: — От наших правителей-антисемитов можно всего ждать.
— Что до процентной нормы, реб Хаим-Гершон, так это, без всякого сомнения, неслыханное безобразие, — со снисходительной улыбкой ответил реб Ешуа. — А что до властей в Каунасе, то старые ли прохиндеи нами правят, новые ли, для нас, евреев, не имеет никакого значения. Рыба, реб Хаим-Гершон, бывает свежей, а вот власть, какую бы ты ни выбирал, всегда оказывается тухлой, с душком. Но давайте оставим в покое политику. Я сегодня решил похвастаться перед вами обновкой.
— Хвастайтесь!
— Как вам нравится мой новый костюм?
— Костюм? — опешил тот. — Костюм отличный. Сразу чувствуется рука мастера — реб Гедалье Банквечера.
— Помилуйте, реб Хаим-Гершон, при чём тут Гедалье Банквечер? Это сшил другой мастер — молодой Шлеймке Канович.
— Неужели тот самый первый в Йонаве, а может, не только в Йонаве, но и во всей Литве еврей-кавалерист? Это он так хорошо шьёт?
— Представьте себе, он самый, — подтвердил реб Ешуа.
— Не может быть! Неужели его научили этому в самой грозной и боеспособной кавалерии в Европе? — съязвил Хаим-Гершон Файн.
— Этот дар у Шлеймке от Бога. То, что даёт Господь, никакая кавалерия дать не может.
— Вот не ожидал…
— Ничего удивительного. Разве каждому из нас при рождении Господь не даёт какой-нибудь дар? Вам, пекарю, например, лучше других выпекать из бесформенного теста самые вкусные в местечке баранки и булочки, пироги и пирожные, а ему, портному, на зависть всем шить из безликого куска материи красивую одежду. Очень рекомендую, любезный реб Хаим-Гершон, воспользоваться при случае услугами Шлеймке. Не пожалеете! Ручаюсь! Он шьёт не хуже, чем вы, уважаемый, печёте свои булки.
Слухи о способностях Шлеймке множились всё же быстрее, чем число его клиентов, и молодожёны в свободное от основной работы время занялись обустройством своего шатра, в котором, по выражению реб Ешуа Кремницера, почти ничего, кроме веры и надежды, не было.
Первым делом они купили самую необходимую для продолжения рода вещь — двуспальную кровать с новым матрасом без скрипа. Затем на местной мебельной фабрике приобрели в рассрочку широкий дубовый стол и шесть стульев с высокими спинками, на крепких ножках и с устойчивыми сиденьями — для гостей и клиентов любого веса. Потом пригласили хромоногого маляра Евеля, дальнего родственника Рохи, чтобы он побелил потолок и стены. Евель не заставил себя долго ждать — назавтра же приковылял с лестницей, ведром с краской и кистью.
Красил он неторопливо и тщательно, приятным баском напевая популярные песенки о лесных маргаритках; безымянных красавицах, с которыми никто на свете не может сравниться; об озорном плясуне-раввине, не только корпящим над Торой, но и выкидывающим разные коленца со своими учениками. Кисть Евеля двигалась, послушно следуя за приятным для слуха мотивом; она то плавно скользила, то поражала неожиданными взмахами и взлётами. Был маляр не только хромоног, но и близорук, носил очки, из-под которых нет-нет да и вспыхивали задорными искорками въедливые чёрные глаза, неожиданно яркие на его унылом лице. Разговаривал он только в перерывах, когда спускался с лестницы, вытаскивал из кармана сатиновый кисет, свивал из папиросной бумаги самокрутку и смачно затягивался дымком.
— Ну как там, Шлеймке, в этой славной литовской кавалерии? Тамошние лошади, наверное, евреев тоже не шибко любят? — посасывая свой табачный леденец, спрашивал маляр. — Лягаются, брыкаются?
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.