Юкио Мисима - Звук воды Страница 20

Минэкити Кувабара родился в одиннадцатый год правления императора Мэйдзи[17], в городе Исэ, в семье лесопромышленника.

С детских лет Минэкити подолгу пропадал в горах и был не понаслышке знаком со всеми породами деревьев, древесиной которых торговал его отец. Он легко мог вскарабкаться по любому стволу, и его цепкие, как у обезьяны, ступни были такими жесткими, что могли без малейшей усталости выдержать путь по горным тропам и в десять, и в двадцати ри.

В тот год, когда мальчик пошел в школу, отец взял его к себе в работники. Минэкити тогда уже ходил в горы с топориком и мог, дотронувшись до ствола дерева, сразу назвать его цену.

С двадцати лет он рубил лес в верховьях Исудзу-гава, сплавлял его по реке и заработал на этом столько денег, что у отца его от удивления округлились глаза. Тогда-то Минэкити и прославился своим безудержным кутежом в борделях Исэ. В те золотые времена молодежь еще не знала утонченных забав — связав соломенной веревкой десятерых женщин, он переходил из пивной в пивную, таская всю компанию за собой.

Ежели какая-то гора приходилась ему по душе, Минэкити отправлялся туда валить лес. И вскоре в округе Исэ не осталось ни одной горы, которой бы он не знал как свои пять пальцев. И Минэкити, с детства не особо сильный памятью, впоследствии превратился в человека, которого про какую деревню на карте ни спроси, он, не сходя с места, расскажет, что там за лес и сколько его там растет.

С детских лет Минэкити очень любил играть в го. В горы всегда брал с собой игральную доску, которую сам же и сделал из побитого при сплаве дерева, садился у мшистого подножья криптомерии и начинал игру с кем-нибудь из рабочих. Бывало, дождь льет как из ведра, а Минэкити сидит неподвижно — ход обдумывает. Струи дождя со всей силы хлещут по игровой доске, и вот самая сильная сдвигает одну из игральных костей. А Минэкити, даже не заметив, что его противник давным-давно сбежал от дождя в укрытие, грозно кричит: «Куда двигаешь, мой ход!»

В тридцать два он был горячим сторонником передачи императорских лесных хозяйств в частные руки, подал императору петицию с требованием перепоручить заботу о горных лесах жителям его родной деревни и даже отправился за ответом к императорскому министру Хатано, да только дальше порога его не пустили.

В десятые годы правления Тайсё[18], к тому моменту, как Минэкити исполнилось не то сорок пять, не то сорок шесть, он владел огромным лесом в префектуре Гифу. Люди звали его «лесным царем». Именно тогда был разработан план строительства плотины на реке Сёгава.

Река Сёгава, которая считается одной из трех самых быстрых рек в Японии, течет меж крутых берегов, и дно ее напоминает по форме узкий желоб — вроде тех, в каких со времен императора Мэйдзи растирали тяжелым диском целебные травы. Это дно повторяет очертаниями лодочное и как нельзя больше подходит для лесосплава. У лиственных пород, таких как бук, дзельква или каштан, древесина разбухает от воды, становится тяжелой как камень и ложится на дно. В плот их не свяжешь, вот и остается пускать по реке ствол за стволом. Если дно похоже на желоб, а течение стремительное, как у Сёгавы, то даже тяжелые затонувшие стволы перекатываются на стремнине по дну и доплывают до низовья. Этот сплавной лес в тех краях называют коро.

Ниже по течению Сёгавы, которая потом несет свои воды дальше, на север префектуры Тояма, находится деревянное строение, похожее на большой амбар. Оно стоит прямо посреди воды, которая свободно протекает сквозь него, оставляя внутри свою ношу, Из амбара стволы коро сплавляются по отводным каналам прямиком в лесохранилище.

Плотину было решено построить в местечке Комаки, расположенном неподалеку от деревни Хигасияма-ми в районе Восточного Тонами префектуры Тояма. За проект отвечала компания «Сёгава-Гидроэлектро», впоследствии влившаяся в Единую японскую электросеть. Строительство должно было начаться в четырнадцатый год Тайсё, и длинные руки скупщиков уже потянулись к владениям зажиточных крестьян из окрестных деревень.

  Водоразделы двух рек — Нагара-гавы на юге и Сёгавы на севере — проходили по границе между Хибой и Мино. С давних пор люди говорили, что в Хибе на горе Такаяма молодая рыба вся ядовитая и что есть ее нужно не раньше, чем пойдет от нее запашок, не то можно сильно повредить здоровье. В тех местах люди в основном питались просом, а когда кто-нибудь готовился отойти в мир иной, клали горсть рисовых зерен в бамбуковую плошку и гремели у умирающего над ухом, приговаривая:

— Эй, слышишь? Это рис.

И он в ответ:

— Это рис? Спасибо вам, мои хорошие. — И, просветленный, умирал. Такие вот были времена.

И новорожденных тогда убивали, а если какая женщина не могла убить своего ребеночка, то такую называли трусихой. Убивали детей так: надо было смочить в воде сто листов бумаги и наклеить их младенчику на лицо, отчего он задыхался и умирал. Сто листов бумаги стоили четыре сэна — деньги, которые по тем временам были далеко не у всех.

Но компания «Сёгава-Гидроэлектро» даже и не собиралась хоть что-то подкинуть этим честным беднякам. Переговоры с местными землевладельцами о купле-продаже земли уже шли полным ходом, а никто из бедняков даже не знал о том, что их ждет.

И вот тут на сцене, в новом качестве народного трибуна, появился Минэкити, но двигало им вовсе не чувство социальной справедливости. Просто за свою жизнь Минэкити настолько сроднился с лесом, что его восьмилетняя битва за компенсации (тяжба, известная также как «Дело о реке Сёгава») была своего рода проявлением физиологического эгоизма человека, выросшего в горах.

Предполагалось, что высота плотины составит 280 сяку[19], и затоплена будет земля на 7 ри вверх по течению. Это означало, что коро больше не поплывет в низовья и горные деревни на протяжении 30 ри вдоль реки вымрут от голода. Дерево, после того как оно простоит определенное количество лет, надо срубить, а на его месте посадить новое — если горный лес оставить расти сам по себе, он застаивается и начинает гнить. Нужно было спасать Сёгаву с ее уникальным дном от строительства плотины. Да и рыбакам плотина тоже была помехой — из-за нее лосось не мог идти вверх по течению на нерест.

Крестьяне всеми силами пытались помешать строительству, но что могла их неорганизованная толпа против мускулистых строителей с их динамитом? Кроме того, поскольку работы проводились с разрешения чиновников префектуры, то, случись что, и на защиту строительной компании тут же встали бы полицейские. Деньги, правоохранительные органы, динамит, рабочие — все они были за плотину.

Перед тем как отправиться на прием к префекту Минэкити Кувабара в качестве репетиции провел несколько публичных лекций, на которых открыто критиковал «Сёгава-Гидроэлектро» и администрацию префектуры. Лекции чаще всего заканчивались грозными криками стражей порядка: «Мы прерываем лекцию! Всем разойтись!».

Минэкити обожал читать лекции (обычно это бывали пространные, полные архаизмов выступления) и до этого уже несколько раз по собственной инициативе произносил речь в поддержку правительства на заседаниях партии консерваторов. Одобрительные возгласы и аплодисменты, свидетельствующие о том, что публика разделяет его мнение, были для него верхом блаженства. Он ни разу не усомнился в искренности своих слушателей. Минэкити, который запросто мог играть в го с проливным дождем, во время своих лекций чувствовал, что сливается с публикой в единое целое. Обычно он начинал выступление с того, что больше всего его раззадоривало, и, неудержимо распаляясь сам, постепенно заводил аудиторию, однако это ни в коем случае не было заранее продуманной стратегией.

Минэкити собрал несколько сот крестьян из горных деревень и под соломенными знаменами[20]двинулся подавать прошение министру сельского хозяйства и лесной промышленности. Деревенские старосты и члены деревенских советов, поддавшись общему настроению, тоже присоединились к походу. Все путевые расходы, включая питание, Минэкити оплатил из своего кармана.

Когда же его ходатайство не было удовлетворено, он обратился в административный суд с жалобой и требованием аннулировать решение о строительстве плотины. И тут ему понадобилась огромная сумма денег.

Как раз в это время в округе появился некто Тобита, произошло их роковое знакомство — Минэкити нашел лучшего друга и одновременно обрел заклятого врага.

Трудно было найти другого настолько непохожего на Минэкити человека. Минэкити был смугл и налит силой, а Тобита — белокож и изнежен. Голос у Минэкити гремел как гром, а Тобита пищал как комар. В разговорах Минэкити любил четкость и ясность, а Тобита выражался так запутанно, что невозможно было понять, о чем он говорит, к чему клонит. Минэкити от возбуждения краснел, а Тобита не краснел никогда и неизменно ходил в свежих шелковых одеждах.