Михаил Кречмар - Насельники с Вороньей реки (сборник) Страница 20

– Хммм. Наверное, потому, что люди не очень понимают, что другие люди не хотят жить в соответствии с чужими планами. Потому так и случается: деньги на развитие аборигенов уходят к их «вождям». Сами же аборигены продолжают жить своей жизнью. Она не стоит на месте и всё время развивается, но не по каким-то рекомендациям или законам, а в соответствии с развитием экономики региона, характером того или иного человека, ценами на мясо или пушнину – в общем, всеми теми факторами, на которые советчики из Москвы или Вашингтона не оказывают ну абсолютно никакого влияния. К примеру, компания «Реальное Сафари» через выплаты местным жителям, юридические консультации и прочие бенефиции оставляет на территории обитания этих малочисленных северных народов до трёхсот тысяч долларов в год. Я полагаю, что это гораздо больше грантовой суммы полевых проектов, которые позволяет себе твоя организация по всему Северу.

– Грантовая сумма… Полевых проектов… – Лена зажмурилась.

– Не морщи лоб, милая, это тебе не идёт, – я перегнулся через стол и бережно поцеловал её в губы. – Я не хуже твоего руководства умею играть в эти игры – да, наверное, большая часть людей, имевших отношение к науке в девяностые годы, это умеет. Просто в какой-то момент понимаешь, что хотя слово, обозначающее материальное вспомоществование науке, и произносится «грант» – «подарок», но за этот подарок тебе приходится отрабатывать в десять раз больше, чем если бы ты получил эту сумму по обычному трудовому соглашению. И тут в голову приходит одна примитивнейшая мысль: а на хрена искать эти гранты, когда деньги можно просто зарабатывать? Поэтому самое мудрое, что могут делать теоретики от всеобщей теории всего, – так это разделить свою теорию с нашей практикой и оставить людей в покое. Как в своё время сказал бравый солдат Швейк, «пусть всё будет, как будет, как-нибудь да будет. Никогда так не было, чтоб никак не было».

Юрий Тарман

Мы провели вместе выходной, и я даже не очень удивился, когда Лена сообщила мне, что больше не выйдет на работу в свой ресепшен. И двинулся по своим московским делам, отложив в самый дальний угол мозга эти планы девицы на совместную жизнь.

Первым местом, куда меня принесли черти, было «Реальное Сафари»: мне предстояло проверить почту и сделать десяток уточняющих звонков за казённый, то есть «Реального Сафари», счёт.

Надо сказать, что офис «Сафари» содержался вскладчину несколькими туристическими конторами, представители каждой из коих имели по своей клетушке, своему ключу и своему компьютеру. Там постоянно происходило какое-то коловращение граждан, и потому я не удивился, увидев, что в секции, куда временно был допущен я, сидит ещё один человек.

Но этот человек ждал меня, и я его однажды уже видел.

Это был тот чертовски похожий на Ленина мелкотравчатый типок из «Союза Земли».

В первый момент я решил, что с меня потребуют спроса за умыкнутую секретаршу, но потом сообразил, что если только Лена не придала своему уходу демонстративного характера, то о нём в конторе, скорее всего, и не знают.

На всякий случай я прошёл мимо него, делая вид, что мы незнакомы, и сел за клавиатуру. Типок вскочил со своего стула и направился ко мне.

– Здравствуйте! Я директор российского полевого офиса «Союза за Живую Планету Земля» Тарман Юрий Александрович. Вы у нас были позавчера…

– Да, точно, был, – я поглядел на Тармана с ехидцей, – ваш сотрудник мне ещё порекомендовал обратиться к вам в письменной форме.

– Ну. Я решил, что мы, возможно, подошли слишком формально к этому делу…

– А я вот так не решил, – хмыкнул я, загружая почтовый сервер. – И вообще, я пришёл к выводу, что эпизод, по которому я появился у вас в офисе, слишком малозначителен, чтобы мне и вам им заниматься впредь.

Тарман встал рядом и принялся буравить меня взглядом стеклянно-голубых глаз. Тут только я сообразил, что он думает, будто я тоже нацелился на присвоенные Протасовым деньги!

– А я вот не думаю, что поиски нашего бывшего сотрудника являются малозначительным делом! Ведь вам-то он всё-таки чем-то сумел насолить – так, что вы бросились наводить о нём справки по всей Москве?

Я мог бы ответить ему что-нибудь в духе, что насолил мне его бывший сотрудник хотя бы тем, что попался мёртвым поперёк дороги во время экспедиционных работ, но, естественно, промолчал. Молчал я довольно долго, и Тарман заговорил снова:

– Могу я рассчитывать на конфиденциальность этого разговора?

Я поднялся со стула и прикрыл дверь в клетушку, повесив на ручку с внешней стороны табличку «Переговоры». Одновременно выложил на стол мобильный телефон.

Этот трюк с мобильным телефоном был моей «тевтонской хитростью». Дело в том, что из всего многообразия телефонных моделей, выпускаемых в мире, я выбирал такие, которые отличались встроенными диктофонами с хорошим уровнем звукозаписи.

– Понимаете, после вашего визита я тоже наводил справки. О вас. И я должен сказать, что эти справки меня удовлетворили.

Я продолжал молчать.

– Вы характеризуете себя как профессионального авантюриста. Организуете охоты, путешествия, читаете лекции, пишете в журналы. На жизнь вы себе, конечно, этим зарабатываете, но особенно не разбогатели. И кроме того, как я понял, вы иногда выполняете весьма конфиденциальные поручения. Некоторые из них удаются, некоторые – не очень. Я имею в виду вашу поездку в Охотск в 2005 году… – он испытующе посмотрел на меня.

– Да, болтался я в тех краях, – равнодушно заметил я.

– Так вот, я хочу предложить вам работу примерно в этом роде.

Я был уверен, что Тарман вряд ли понимает, какую работу я выполнял в окрестностях Охотска в сентябре 2005 года, но кивнул.

– Дело в том, что на руках у Протасова находится пакет документов, не имеющих отношения к его проекту. Этот пакет принадлежит в равной степени нам и Ассоциации малочисленных народов Севера. Мне бы хотелось, чтобы вы уговорили его вернуть этот пакет мне.

Я хихикнул:

– Насколько я понимаю, что ваш «Союз», что Ассоциация малочисленных народов Севера – организации общественные, и вы не можете иметь между собой имущественных отношений. Что вам мешает изготовить себе ещё один такой же пакет документов?

Тарман снова присел. Видно было, как в его лысой голове щёлкают шестерёнки и он пытается снова и снова сообразить, что мне говорить можно, а чего – нельзя.

С моей точки зрения, вся эта секретность выглядела достаточно глупо. В тот момент, когда в моих руках появится упомянутый пакет, я буду знать его содержимое не хуже, чем его составители. Но так уж устроен любой общественный деятель, что он старается обманывать своего визави до последнего момента, даже при полной бессмысленности этого занятия.

– Этот документ несколько иного рода, – наконец выдавил из себя Тарман, – он предусматривает создание первого резервата на территории Российской Федерации, который бы управлялся совместно Ассоциацией и нами. Нотариально заверенный и подписанный.

Так это примерно такой же документ, который я получил от Дьячкова по оформлению договора аренды. Но если в моём договоре на кону стояло получение лимита в десять голов трофейного зверя – лосей и медведей, то здесь… Ого-го! Здесь на кону стояло совместное управление нефтеносными землями! То есть миллионы долларов в самом скромном исчислении.

И я вполне допускал, что при правильном толковании этого документа второй стороной договора была отнюдь не общественная организация «Союз за Живую Планету Земля», а сам Юрий Тарман как физическое лицо. То есть Лёша Протасов в порыве донкихотства спёр лично у Юрия Тармана несколько сот тысяч баксов.

Так, это если додумать ситуацию до конца, понимаешь…

– Мдя. Ну а какого хрена он делает у человека, который больше не представляет вашу организацию?

– Вообще-то согласно нашему уставу право представлять организацию в России имеет всего один человек – это я, – напыщенно сказал «микро-Ленин». – Но, как вы уже убедились из общения с другими людьми, Алексей Протасов – человек весьма своеобразный и обладающий специфически понимаемым чувством социальной справедливости. В общем-то именно поэтому он и решил эту справедливость восстановить, изъяв этот документ из обращения. Нам не хотелось бы восстанавливать эти бумаги, потому что… – тут Тарман запнулся, – ситуация в Ассоциации малочисленных народов не вполне стабильна.

– И они могут решить, что им эта сделка сегодня вовсе ни к чему, – понимающе кивнул я. – Так чего же вы хотите от меня?

– От вас я хочу эти документы. Это договор, нотариально заверенное свидетельство о регистрации договора и пять приложений. Меня не интересует, каким образом они окажутся у вас на руках. Для меня будет достаточно, если вы привезёте их мне. И получите за эту услугу двадцать пять тысяч евро.

«Что-то в последнее время все подряд решили предлагать мне деньги», – подумалось мне. Что, впрочем, вряд ли означает, что их вообще заплатят.