Джозеф Хеллер - Поправка за поправкой Страница 20

— Эти книги, — с нарочитой наивностью поинтересовался Капитан, — неужели все они необходимы в вашей работе?

Мистер Симпсон улыбнулся, покачал головой.

— Бóльшая их часть осталась от прежних времен. Когда началась война, я учился в университете.

— И не вернулись туда?

— Это показалось мне таким ненужным, — ответил мистер Симпсон. — Таким старомодным. Ну и шум двигателей, наполнявший мою библиотеку, отвлекал бы от занятий.

Капитан сочувственно покивал.

— Да и бессмысленно строить какие-то планы, — продолжал с неожиданной горечью мистер Симпсон. — Все мы в руках чего-то, что сильнее нас. Что-то тащит нас по жизни, заставляя ковылять в ногу со всеми, а нам остается только бедрами слегка покачивать на ходу. Я прихожу в ярость, когда вижу, как мое время расходуется впустую. И нет ничего, на что я не решился бы. Я готов на все, буквально на все, лишь бы доказать, что обладаю собственной волей.

Мистер Симпсон, похоже, распалился всерьез, а Капитан сидел, глядя на него с удивлением и трепетом. Из этих настроений собеседников вырвали три оглушительных гудка, которые испустила находившаяся прямо над их головами судовая труба. Мистер Симпсон взглянул на часы и встал, издав резкий, странный смешок.

— Боже мой! Час уже поздний. Надо спешить.

Капитан, встревоженный этим сигналом бедствия, торопливо последовал за ним. К трапу они поспели всего за минуту до его подъема, однако испытанное Капитаном облегчение было недолгим и растаяло, когда он, спустившись, задыхаясь, на пирс, с тоской представил себе, какие немыслимые трудности выпали бы на его долю, если бы он замешкался еще на несколько минут.

Следующая его встреча с мистером Симпсоном состоялась лишь после выздоровления Цинтии.

Как-то после полудня Цинтия вернулась домой вместе с Нэйлом, она еле шла, припадая к мужу, лицо ее было осунувшимся, бескровным, в сухих глазах горел тусклый, угасавший огонь. Она негромко постанывала.

— Потеряла сознание в моем офисе, — объяснил Нэйл Капитану, отведя ее в спальню и снова спустившись вниз.

— Надо вызвать доктора.

— Я вызвал одного, прямо в офис. Он говорит, ничего страшного, обычное нервное истощение.

Нэйл произнес это без малейшей уверенности в правдивости своих слов, а его попытка улыбнуться выглядела попросту нелепо.

В доме никого, кроме них и Цинтии, не было. Невил к тому времени уже учился в военной школе, а Нэн как раз этим утром без большой охоты отправилась в Коннектикут, чтобы провести уик-энд с родителями отца. Нэйл то и дело поднимался наверх и, возвращаясь, каждый раз сообщал, что Цинтия спит. Странная, неземная тишина заполнила дом. Во время обеда ее нарушало позвякиванье посуды, шелест кухаркиного платья, но когда кухарка ушла, безмолвие стало еще более тягостным, а квартира — пустой и чужой, с жутковатой чередой бесчисленных, темных, угрюмо молчащих комнат.

Вскоре Нэйл снова поднялся наверх и спустился, спотыкаясь, страшно взволнованный.

— Ей очень плохо! Просит позвать доктора Беренсена!

— Ну и позвони ему.

— Я… лучше вы. Так он придет быстрее.

Доктор Беренсен провел у Цинтии долгое время. Капитан ждал и ждал его, мрачнея все пуще. Нэйл беспокойно слонялся по комнатам, молча страдая от приступов страшного, бессмысленного отчаяния. Наконец доктор спустился вниз, шагая с суровой профессиональной решительностью.

— Как она, Генри? Что с ней?

Доктор Беренсен молча миновал его, направился к телефону. Капитан ушам своим не поверил, услышав, как он требует немедленно прислать сиделку.

— Что с ней, Генри? Она очень больна?

— Я должен вернуться к ней, — отрывисто сообщил доктор Беренсен.

На миг Капитан ошеломленно замер. Но затем бросился к нему, схватил за руку:

— Что это значит, Генри? Черт! Скажи мне, что с ней!

Отчаяние, с которым Капитан вцепился в него, смягчило доктора.

— Она очень больна, Эндрю. Возможно, придется отправить ее в больницу.

— В больницу? — испуганным эхом повторил Капитан. — Но что с ней?

— Заражение, и очень серьезное, — ответил доктор Беренсен. — Что-то вроде сепсиса.

Пришибленный этим известием, Капитан отвернулся от него и поплелся в дальний конец гостиной. Секунду спустя из темноты выплыл и резко затормозил в двери Нэйл. Пальцы его крупных ладоней мелко дрожали.

— Он сказал вам?

Капитан кивнул.

Нэйл шагнул вперед.

— Я хочу, чтобы вы знали, — произнес он, — тут нет моей вины. Я был согласен на все.

Капитан смотрел на него тусклыми, непонимающими глазами.

— Я знаю, вы мне не верите, — жалким голосом продолжал Нэйл. — Да, наверное, оно и не важно. Но идея принадлежала Цинтии. Она сама этого хотела.

Он вдруг умолк, потом спросил:

— Что сказал вам доктор Беренсен?

Капитан отвернулся от него, мрачно уставился на красный ковер.

— Сказал, что Цинтия очень больна, — монотонно сообщил он, — что, возможно, ее придется положить в больницу.

— О-ох, — простонал Нэйл, а затем почти неслышно пробормотал что-то и снова беззвучно уплыл в темноту.

Была почти уж полночь, когда доктор Беренсен, собравшийся наконец уйти, сказал Капитану, что его хочет видеть Цинтия.

— Генри!

— Поднимись к ней, Эндрю, я сделаю все, что в моих силах.

В комнате Цинтии было тихо. Медицинская сестра, женщина примерно тех же, что Цинтия, лет, с уверенным взглядом и резкими, твердыми чертами лица, молча сидела в углу. Цинтия с отсутствующим видом смотрела в потолок. Вены ее рук отливали яркой, поблескивавшей голубизной, хрупкие пальцы лежали на одеяле неподвижно, точно павшие солдаты.

— Попроси ее уйти, — тихо произнесла она.

Сестра встала, но Капитан остановил ее.

— Тебе не стоит сейчас говорить.

— Но я хочу говорить. Ох, папочка, папочка! Я причинила тебе столько горя. Я так все запутала, так мерзко запутала!

Капитан накрыл рот дочери ладонью, ласково заставил ее опустить голову на подушку.

— Постарайся отдохнуть, милая. Никакого горя ты мне не причинила, и объяснений мне от тебя никаких не требуется. Ты поправишься, Цинтия. Это все, что для меня важно.

Из глаз Цинтии медленно потекли слезы. Только раз в жизни видел Капитан плачущую женщину. Это была его жена, узнавшая, что вскоре ей придется лечь на операцию. Она таила в себе это знание, ничего не говоря мужу, пока не поняла, что сносить его в одиночку больше не сможет, и однажды вечером все ее мучительные страхи и страдания бурно выплеснулись наружу. Картина эта потускнела от времени, но теперь вернулась в пугающих подробностях, и Капитан различил безжалостный проблеск тех мгновений сквозь пожелтевшие, шаткие тени прошлого. Цинтия плакала долго, беззвучно, не шевелясь, лицо ее походило под утешающей ладонью Капитана на обливающийся слезами камень. В конце концов слезы течь перестали, и Цинтия улыбнулась ему с огромной, задумчивой преданностью.

— Папочка мой, — с любовной гордостью прошептала она. — Папочка…

Три дня прошли в сомнениях, в страхе перед смертью, пропитывавшем каждое их тягучее мгновение, а потом у Цинтии началась горячка. Ей хотелось, чтобы Капитан постоянно оставался рядом, она не желала и на миг отпускать его от себя. Нэйл был ей совершенно не нужен. Когда же дело пошло на поправку, она увезла Капитана на маленькую вермонтскую ферму. Стоял май, они оказались единственными ее постояльцами, и поначалу все шло хорошо и приятно. Однако силы возвращались к Цинтии быстро, ею начинало овладевать беспокойство, и, проведя на ферме неделю, они перебрались на более оживленный и популярный курорт, находившийся под самым Нью-Йорком. Капитану это место райским садом не показалось, он подождал, пока Цинтия устроится окончательно, а потом снова наврал ей:

— Эти чертовы ценные бумаги! Мне нужно как можно скорее вернуться в город.

Цинтия его отговаривать не стала.

— Скажи Нэйлу, чтобы приехал сюда, — жалобно попросила она. — Как можно скорее. Я боюсь оставаться одна.

Шесть недель на суше — этого Капитану хватило за глаза, он был рад снова вернуться в море.

— Как провели отпуск? — небрежно осведомился мистер Симпсон, когда Капитан наконец-то поднялся на борт.

— Не очень, — признался Капитан, неторопливо подходя к поручням. — Дочь была сильно больна.

— Надеюсь, она уже поправилась?

— Да, — безрадостно признал Капитан. — Вполне.

Секунду мистер Симпсон вглядывался в его лицо, а затем отвернулся. Одинокий серый катер ревел, проворно вспарывая воду. Поднимаемая им волна лениво ударялась о сваи пирса и отступала, покрывшись грязной пеной. День стоял скучный, гнетущий; пасмурное безмолвие наполняло воздух.

— У нас есть немного времени, — вдруг сказал мистер Симпсон. — Вы не хотите осмотреть машинное отделение?