Ольга Лукас - Тринадцатая редакция. Напиток богов Страница 20

— Виталичек, ну потерпи до следующего апреля, а? — умоляюще попросила Наташа.

— Да, до апреля продержись, — присоединился к ней Константин Петрович, — а потом уже это будет необязательно.

— Что — необязательно? Кому? — замер Виталик.

— Тебе, — пояснил коммерческий директор, — необязательно выполнять все её прихоти. Будешь свободен, как раньше. Девушки, друзья, попойки.

— Какие попойки? Куда ты меня толкаешь?? Зачем мне ещё какие-то девушки?

— Так у тебя что, всё серьёзно с ней, по-настоящему? — поправил очки Константин Петрович. — Не потому, что это надо для дела?

— Костя, мне иногда кажется, что ты — с другой планеты вообще.

— Иногда?

— А иногда не кажется. Иногда я уверен в этом, — отрезал Виталик, и скрылся в коридоре, прихватив с собой чашку кофе.

— Истерик, — пожал плечами коммерческий директор. — Один раз получил тарелкой по голове — и устраивает сцены. Так, Наташа, я, кажется, ещё полчаса назад просил соединить меня с финансовым отделом в Москве!!! И что? И как? И почему это до сих пор не сделано?! Занято — это не результат! Это — отсутствие результата!!!

«Эрикссон нарочно наколдовал этот дождь!» — думал Дмитрий Олегович, шагая по лужам в сторону «Феи-кофеи». Он уже поверил в то, что учитель его обладает абсолютным могуществом, и с мелочностью, достойной живого человека, использует это могущество против своего недостойного ученика.

Зонтик рабу, конечно же, не полагался.

«Что мне мешало поехать ещё вчера, не дожидаясь, пока одежда высохнет? Тот же результат, и даже лучше — под палящем солнцем в мокром даже приятно!»

Дождь начал утихать, но поднялся сильный ветер.

Несчастный бродяга кое-как добрался до Обводного канала — и замер перед дверью кофейни. «Нет уж, в таком виде я в этом сладеньком конфеточном царстве не покажусь».

Развернулся, шагнул во двор. «А вот Джордж вытерпит, он и не такое видел».

— Заходи, Димсу, обсушись о полотенце и встань за очередью в душ, — приветствовала его Анна-Лиза.

Пока гость обтекал у дверей, она уже барабанила кулаком в дверь ванной комнаты и кричала:

— К нам приехал Димсу! На нём очень плохое лицо! Нет, не тухлое! Да не яйцо! Лицо! Димсу на пороге стоит! Весь влажный, почти без лица!

Нечего сказать, радушный приём.

Анна-Лиза носилась по квартире, распоряжаясь, как у себя дома. Э, да она, кажется, и была у себя дома.

Джордж царственно выплыл из ванной, кутаясь в кургузый махровый халат, и принялся корчить из себя отца семейства, хозяина дома и владельца кафе — прямо тошнило от его благостной самоуверенности.

Дмитрий Олегович почувствовал что-то, похожее на обиду: это его друг! Это его подруга! Он их познакомил! И где благодарности? И почему его задвигают в этом доме на второй план, а не чествуют, как героя?

Гость сидел на кухонном диване, закутавшись в слишком просторный халат, который ему выдали вместе с комплектом банных принадлежностей, и пил кофе, а хозяева метались по кухне, как ошалевшие чайки, жонглировали утварью и только им понятными фразами и готовили завтрак.

— Не командуй, Йоран, ты не у себя на кухне!

— Я-то как раз у себя на кухне!

— Там, внизу твоя кухня. А тут — наша!

— Там, внизу, Елена Васильевна. С ней не раскомандуешься.

— Тогда где ты научился привычке командовать на кухне? Вместо этого зачисти лук! У меня на него слёзы! Так, а ты Димсу, чего тут глазами вылупился? Найдём дело и под твою душу.

— Эй-эй, полегче. Я всё-таки дорогой гость, — напомнил Дмитрий Олегович. — Мне трудиться не полагается.

— Тогда скучай. А нам не скучно.

— Как можно скучать, глядя на вас, мои дорогие?

Кулинарное безумие продолжалось, но гостя в этот хоровод уже не приглашали.

За завтраком Джордж заикнулся было о том, чтобы поселить друга на кухне, на этом самом диване, как и в прошлый раз, но шемобор понял, что он не выдержит.

— Очень вас люблю, дети мои. Настолько, насколько я вообще могу кого-то любить. Но, боюсь, что дня через три я возьму вон тот нож и любовно перережу вам глотки. Я человек, совершенно не приспособленный для семейной жизни.

— Закладом бьюсь — ты просто не встретил кого-то, кто подойдёт тебе для семьи! — воскликнула Анна-Лиза. — Йоран, давай устроим его счастливым?

— Разве можно настолько ненавидеть даже самую гадкую женщину, чтобы пожелать ей подобной участи? — удивился Дмитрий Олегович.

— Женщины бывают разные, — мельком взглянув на Анну-Лизу, заметил Джордж. — Для человека, абсолютно не приспособленного к семейной жизни, есть только один шанс обзавестись семьёй: встретить такого же точно человека. Они сойдутся просто из чувства противоречия. Ну, и родство душ сыграет роль.

— Что же за семья у них получится, а, как ты полагаешь? — ухмыльнулся его друг.

— Может быть, очень даже хорошая. Ведь в семье главное — что?

— Быт? — с содроганием предположил Дмитрий Олегович.

— В одной ведь школе учились, а какое пещерное видение ситуации! Главное — это семейные ценности. Ну, деньги там всякие, дети, акции, недвижимость. Или — свобода. А у кого всего этого нету, тем, конечно, остаётся быт.

— О какой свободе может идти речь? Брак — это узаконенное и одобренное цивилизованным обществом рабовладение. Человеку в паспорт ставят штамп о том, что отныне он принадлежит другому человеку — и точка! — разошелся шемобор — даже щёки раскраснелись.

— Другому тоже штампуют! — вставила Анна-Лиза.

— Но кто-то из двоих всё равно будет сильнее и докажет, что хозяин именно он. А даже если при жизни они договорятся быть свободными, то после смерти одного другому достанется всё, что создал умерший! — не сдавался гость.

— А если он создал долги? — парировала собеседница.

— О чём вы говорите, послушайте друг друга! — схватился за голову Джордж. — Долги, штампы, ценности… Оставшемуся остаются только воспоминания — вместо живого, любимого человека.

Шемоборы переглянулись и притихли. Через некоторое время Анна-Лиза вскочила на ноги, объявив, что ей смертельно необходимо спуститься в кафе и принять пару заказов — и старые друзья остались одни.

— Наверное, мы действительно сведём тебя с ума, — прервал молчание Джордж. — С тех пор, как она поселилась у меня, соседка каждый день спрашивает, что это за интересную итальянскую комедию я вчера смотрел, и почему не сказал ей, она ведь так любит итальянские комедии. А это не комедия. Это мы так разговариваем. В начале лета соседка уехала на дачу. Ключи мне оставила, чтобы я поливал у неё цветы. Думаю, цветы тебе можно доверить. Раскладушку поставим, в покое оставим.

— Да ты поэт!

— Погоди. Я серьёзно. Раскладушка хорошая, не продавленная. Как соскучишься — заходи к нам. А мы к тебе лезть не станем. Я же понимаю.

— Какая глупая соседка. Нашла, кому ключ оставлять.

— Что поделать. Она доверяет только мне.

— А ты, значит, доверяешь только мне.

— Нет, не доверяю. Но мне важнее устроить тебя так, чтобы тебе было удобно, а не сохранить доверие соседки.

— Знаю я этих старух. Они везде натягивают ниточки, незаметные глазу, чтобы проверить, не нарушал ли ты границы их частной собственности. При помощи невидимых засечек замеряют уровень кетчупа в бутылке и зубной пасты в тюбике.

— Ну ладно, ты преувеличиваешь.

— Я? Я преуменьшаю. Когда я уехал в Москву — снимал комнаты у таких старух. Чего только от них не натерпелся! Одна уверяла, что я вытираю ноги о дверной коврик дольше, чем нужно! И коврик от этого протирается! А если я вытирал ноги не так тщательно — ругалась, что из-за меня в квартире грязища, и тараканы ползут по стенам! А тараканы в этой халупе обосновались ещё при царе Горохе.

— Неужели ты не мог найти что-нибудь получше?

— За те смешные деньги, которыми я располагал, моё тараканье гнездо было раем небесным.

— Я думал, тебе родители помогали.

— Они хотели. Но я отказался.

— Почему?

— Я не хотел впасть в зависимость. Не хотел стать таким, как ты.

— А сейчас не боишься? Не боишься впасть в зависимость, например, от меня?

— Я теперь поумнел и от помощи не отказываюсь. К тому же, ты точно знаешь, что не дождёшься от меня благодарности. Это развязывает мне руки.

— Ну, держи, неблагодарный, — Джордж протянул ему ключи.

— Спасибо, — машинально поблагодарил его друг.

Соседская квартира словно сохранилась в нетронутом виде с начала восьмидесятых. Даже воздух был какой-то — ленивый и спокойный.

Стараясь не задеть невидимые лазерные лучи, прорезающие коридор, и не попасть в неразличимый обычным глазом капкан, шемобор босиком прошлёпал на кухню. Здесь пахло прелой картошкой и почему-то — духами «Красная Москва».

Дмитрий Олегович огляделся по сторонам: кружевные занавески и фиалки на окнах, на полках — эмалированные кастрюли и крупа в жестяных банках, пол — желто-зеленая шахматная доска. Ничего, жить можно. Зато Анна-Лиза не будет донимать.