Александра Крючкова - Сон Страница 20

В январе 2013 мне вручают именную статуэтку «Лучшее перо». Я побеждаю в конкурсе «Лучшие поэты и прозаики» 2012. Меня награждают Серебряным крестом за «Лучшую книгу года» и медалью «За доблестный труд» от Правительства Москвы.

В феврале я побеждаю в конкурсе «Герой нашего времени» с книгой «Марина. Анна. Александра» и получаю орден Лермонтова. 23 февраля, вымучивая «искусство вечно, а жизнь коротка», я всё-таки заставляю себя нажать на кнопку «отправить», и моя смс-ка улетает Воланду. И остаётся без ответа.

Я встречаю свой день рождения в заснеженном апреле в Елабуге. Уже начиная разбираться в небесных светилах, я соглашаюсь со своим астрологом — меняю расположение планет на свой «новый» год, который наступает в день рождения, а не 1 января, чтобы изменить очередную крайне неблагоприятную для меня ситуацию.

«Ты разбилась в аварии в день рождения Анны Ахматовой. Она спасла тебя. Теперь тебе поможет Марина…»

Сразу после Елабуги я улетаю в Лондон на международную книжную выставку руководителем писательской делегации от СП. Попадая на волшебную платформу 9 и три четверти накануне открытия выставки, я приобретаю магический артефакт — изменялку времени и пространства. Я вращаю её обратно, на три года, чтобы заново встретиться с Воландом и завершить подвешенную в пространстве цепочку событий. Однако в результате в моей жизни почему-то внезапно проявляются незавершенные цепочки пятилетней давности. Наверное, я перестаралась во вращении времени вспять…

С мая 2013 меня активно зовут в жюри различных конкурсов. На день победы я сижу в ЮЗАО с Татьяной Аксёновой, с которой через две недели мы сами будем «судимы» на финале конкурса «Короли поэтов». Летом я окажусь в составе жюри конкурса префектуры «Славянский родник», в августе — на фестивале в Варне «Россия-Болгария. Я люблю этот мир», в сентябре — в жюри ЗАО в Филях на творческом конкурсе по краеведению…

В мае же меня неожиданно объявляют финалисткой конкурса «Наследие» Императорского Дома Романовых. А чуть позже, 23 мая, с подвеской Святого Георгия на шее, вопреки всему и вся, мне присваивают титул «Королева поэтов», как победителю турнира, последний раз проводимого в Серебряном Веке, тогда в нём победил Игорь Северянин.

целуясь с небом,беру высоты,общаясь с богом,земной жду вести,не знаю, где ты,но помню, кто ты,не знаю: долго ль?но быть нам — вместе!я вижу горы,смешные платья,я слышу голос —спешу навстречу,и все победы —за миг объятья! —другим отдам яи не замечупотери этой…

Я пишу друзьям и знакомым о неожиданной победе. И меня поздравляют — звонят или отвечают смс-ками… Все, кроме Воланда… Ему наплевать на тебя, Алиса, с большой колокольни. А ты до сих пор не можешь с этим смириться…

В июне меня впервые приглашают выступить на радио, вещающее на 50 (или даже больше) стран мира. Тогда же, в июне, в третий раз переиздаётся «Иная Реальность», выходит сборник старинных рассказов «Верите ли вы в призраков?» и 9-томник «Оставляя стихами следы…», где собраны почти все стихотворения из уцелевших…

Лето, как и предвещал мой астрологический прогноз, я проведу невесело. Но в это же время, зависнув над огромной бездной, я пишу повесть «Хранитель», в которой, собственно, нет ничего придуманного. Посвящаю её нескольким людям, в том числе и Мужчине в Белом, которого одновременно прекрасно представляю и в образе Человека в Чёрном. Воланд ни разу не появляется на страницах повести реально, являясь при этом чуть ли не самым главным героем книги, моим Хранителем.

Всё это время, летом, я постоянно о нём думаю, глядя на его фотографию, найденную в Интернете ещё давно, когда мы впервые познакомились. Нет, Алиса. Он, конечно, сто раз как о тебе забыл. У него своя жизнь. А у тебя — своя. «Венецианский» сон не имеет ни здравого смысла, ни какого-либо отношения к реальности. Вся эта история — плод твоей бурной фантазии, да и сам Воланд тебе просто снился. Ты когда-нибудь забудешь его. Так же, как и он — о тебе. У тебя — масса поклонников. И, если уж и суждено Алисе быть похороненной в Венеции, на роль Человека в Чёрном теперь выстроится целая очередь из желающих…

Летом же я углубляюсь в изучение небесных светил. Задним числом я расписываю расположение планет, несущих в себе те или иные события, в домах гороскопа, отвечающих за определённые сферы жизни человека, по каждому прожитому мною на земле году. И проверяю, насколько можно верить в подобную ерунду. Но «ерунда» оказывается намного серьёзней. Так, например, в самый чёрный период с апреля 1988 по апрель 1989 все планеты, кроме трёх, расположены в Доме Смерти, а остальные — в Доме, который означает уход от реального мира. Я заново перечитываю свою Натальную Карту: «в 8 из 10 случаев такой человек рано или поздно покончит с собой». И теперь я вижу, когда именно и уже трижды планеты располагались «самоубийственным» образом, и мне не нужно долго вспоминать события тех лет. Так, изучая постфактум свою собственную судьбу через призму небесных светил, я прихожу к выводу, что астрология, возможно, и не наука, но отнюдь не ерунда.

В августе Ольга отправляет меня, себя и ещё несколько человек, в Болгарию в качестве организаторов международного литературного детского фестиваля от Российской стороны.

В один из вечеров мы сидим с ней в кафе, и она внезапно спрашивает:

— Алис, а как там поживает ваш Дьявол?

— Не знаю… — пожимаю плечами я.

— Слушайте, а давайте мы ему позвоним!

— Зачем? — только от одной мысли, что вдруг раздастся его Голос, меня бросает в дрожь.

— Пригласим его на ваш творческий вечер… Скажем: Союз писателей приглашает вас, уважаемый Воланд Воландович, на вечер известной поэтессы — Королевы поэтов…

— У меня не намечается никакого вечера…

— Нет, — воодушевлённо продолжает Ольга. — Лучше мы позвоним ему от Министерства Культуры…

— Тогда уж лучше сразу от Президента. Ради него, может и явится…

Весь сентябрь здесь идут сплошные дожди. Абсолютно мистическим образом я записываю третий диск с песенками «Город Дождей», пропев их с первого раза с листа — «как бог на душу пошлёт». Большинство из стихов, внезапно ставшие песнями, я написала Воланду.

Я хочу его увидеть. Зачем-то. Нет, ОН не может быть просто сном. И мне не стоит его бояться. Жаль, я не знаю даты его рождения, чтобы заглянуть в Натальную Карту и доказать самой себе, что мой страх ничем не обоснован. И в очередной раз, зажмуриваясь и шагая страху навстречу, я пишу в безответную пустоту смс-ку о том, что посвятила ему «Хранителя».

Придумай что-нибудь…

Пожалуйста… Воланд…

И мне внезапно становится страшно…

В конце сентября я отправляюсь в гости на семинар к Раисе Ахметовне Мансуровой. Впервые я надеваю все свои ордена и медали, дарю ей только что изданного «Хранителя» и рассказываю семинаристам о том, как в феврале 2009 года после встречи с ней меня внезапно подхватил стремительный Поток и унёс куда-то, где я совсем не ожидала оказаться. Раиса Ахметовна вспоминает, как мы познакомились, как я отправилась в Библиотеку Вселенной и встретила там поэтов Серебряного Века, и как Марина сказала мне на прощание: «Живи, Алиса! За нас, за всех! Живи!»

Уходя, я впервые не прошу Учителя сказать мне, что она про меня «видит».

Мне страшно…

02 октября я подписываю контракт на издание книги стихов, которую мой издатель назовёт дерзко (как, впрочем, и мою первую книжку со стихами) — «Королева поэтов».

— Ты этого заслуживаешь… — произносит он, зная и помня, какой путь я проделала за это время. — Только… что дальше, Алиса? Ты ведь уже всё здесь сделала, что могла. Не так ли?

Я киваю головой, соглашаясь.

Я сделала всё, что могла.

Мне страшно…

В моём телефоне —иных голоса,И тает конфетойпоследний твой след.Купить бы билетик…на небеса,Только обратных —по-прежнему нет.Окна открыты…и взглядом — ввысь,Радугой выстроенпризрачный мост…Радость моя!на мгновенье явись, —Ангел-хранительпокинул свой пост.Тень шагнулав пустой проём,Или же это…шагнула я?..Алчно лакаетнебытиёНежность моюна исходе дня —Имя твоё…

Глава 12

Я сижу за письменным столом у окна. Бросаю взгляд на часы — утро уже не за горами.

За этот месяц я хорошо изучила все способы покончить собой. Под мирное похрапывание дедушки и бабушки в комнате напротив я тихонько выхожу из своей и направляюсь в ванну.

Я ищу бритву чтобы вытащить из неё лезвие, но почему-то не нахожу. Возможно, бабушка предусмотрительно спрятала опасный предмет подальше от моих глаз. Я уже думаю, а не порезать ли себя кухонным ножом, как внезапно замечаю в зеркале отражение одиноко торчащего крючка над дверным проёмом.