Эмманюэль Роблес - На городских холмах Страница 20

Я подумал: стоит двинуться дальше — и мне не миновать западни…

В комнату кто-то входил. В этом нет никакого сомнения. Я был взволнован, и в то же время меня разбирало любопытство. Вдруг я подумал о шкафе. Открыл его. Так и есть: там кто-то копался.

Белье, книги — все было перерыто. Но ничего не пропало. Значит, обыск.

Я закрыл шкаф, сунул нож в карман и шумно вздохнул.

Обыск! Я знал, кто тут постарался. Меня удивил такой враждебный акт со стороны Альмаро, и в то же время я испытал едва уловимое удовлетворение.

Я крикнул что было мочи:

— Флавия! Эй, Флавия!

Сейчас она толком объяснит мне, что здесь произошло.

— Флавия!

Я услышал ее шаркающие шаги. Она ворчала, ругала своих кошек.

Наконец она вошла ко мне, согнувшись в три погибели, прищурив глаза и ворча себе под нос.

— Ну, что тебе?

Она подняла голову, посмотрела на меня, и мне показалось, что с лица ее все еще не сошло насмешливое выражение.

— Ну? — повторила она.

Я отрывисто спросил:

— Кто сюда приходил?

Она открыла рот, развела руками.

Эта старушенция прикидывалась глупенькой!

— Довольно дурака валять! Кто шарил в моей комнате?

Я придвинулся к ней вплотную. Она перестала кривляться и робко ответила:

— Да тут… двое каких-то.

— Из полиции, конечно?

— Да.

— Это точно? Вы видели их удостоверения?

— Ну… видела.

— Они их вам показали?

Я не стал дожидаться ее ответа. Какая разница, были ли эти люди полицейскими инспекторами или прислужниками Альмаро. Я отошел от Флавии. Серая, неподвижная, всем своим обликом напоминавшая старую ощипанную птицу, она молча смотрела на меня. Ее маленькие глазки, жесткие и блестящие, ее хитрый взгляд сегодня не нравились мне еще больше, чем когда-либо.

— Что им было нужно?

— Ха! Тебя увидеть!

— Для чего?

Старуха повела плечами.

От нее пахло заношенным бельем. Мне бросились в глаза ее узловатые пальцы с длинными грязными ногтями.

Я повернулся к ней спиной. Подумал о мадам Альмаро. Она не солгала мне, утверждая: «Когда ему понадобится, он прикажет тебя арестовать…»

— Когда они приходили?

— Сегодня утром.

— Рано?

— Да. Около семи часов…

Отлично! Значит, они решили схватить меня прямо в постели. К счастью, старуха не знает адреса Моники. А то бы она сочла своим долгом направить их туда — она с радостью сделала бы это.

— Вы были здесь вместе с ними? Что они делали?

Она медлила с ответом, и я нетерпеливо переспросил:

— Ну? Вы их видели?

— Еще бы! Они копались в шкафу. А потом ждали тебя. Матрац тоже обшарили. Я испугалась, что они попортят его. Ведь по нынешним временам шерстяной матрац стоит целое состояние.

— Они вас ни о чем не спрашивали?

Она заколебалась..

— Как же, спрашивали… Не знаю ли я, где ты провел ночь. Вернешься ли утром? Чем занимаешься?.. Да что там… Кучу вопросов…

Я не доверял старухе. Должно быть, она что-то не договаривала.

— Они все время торчали здесь?

— Угу. Они стерегли тебя у окна. Только что ушли…

Я принялся лихорадочно запихивать в сумку белье. Вдруг они вернутся и сцапают меня. Вдруг они видели, как я входил в дом, и теперь поджидают меня внизу. Подумав об этом, я выпрямился и в упор посмотрел на старуху. Она не изменила позы. Неподвижно стояла у самой двери, сложив руки на животе, и с жадным любопытством глазела на меня.

Казалось, малейшее мое движение вызывает у нее необыкновенный интерес.

— Видать, ты уходишь? Куда ж ты пойдешь? — прошамкала она.

Вместо ответа я спросил:

— Вам известно, куда они пошли?

— Кажется, в ресторан Фонтена.

Удивившись, я бросил сумку на кровать, подошел к Флавии.

— Почему именно в ресторан Фонтена?

— Да потому, что они спросили, вернешься ли ты сегодня ночью. Я им ответила, что ты часто не ночуешь дома. Тогда они поинтересовались, где ты питаешься. И я им сказала: «У Фонтена».

Она выпалила все это одним духом, не задумываясь.

Потом добавила довольно резко:

— Я не хочу никаких неприятностей! Ясно?..

Я пожал плечами. Значит, они в ресторане Фонтена, а я рассчитывал туда зайти, чтобы попрощаться с Моникой… Мне чертовски повезло! Я взглянул на старуху.

— Я ни в чем вас не упрекаю.

— А в чем бы ты мог меня упрекнуть? Просто я не хочу никаких неприятностей.

— Конечно, конечно…

Она упрямо продолжала:

— Я сказала им то, что знаю.

— Ну конечно.

— И кстати, я не хотела, чтобы они околачивались здесь.

Я бросил в сумку бритву и мыльницу.

— Куда это ты направляешься?

Я усмехнулся.

— Если эти типы поручили вам разузнать…

— Да нет же. Я хочу знать, как быть с этой комнатой.

— Она ведь оплачена до конца месяца, разве не так?

— Так.

Вот мы и вернемся к этому разговору в конце месяца.

— Значит, ты скоро вернешься?

Ее настойчивый монотонный голос действовал мне на нервы.

— Конечно, что за вопрос. И можете донести об этом вашим дорогим приятелям.

Она издала губами какой-то неопределенный звук, выражающий недовольство.

Я подумал, что Альмаро чуть было не удалось заграбастать меня. Но я еще не ускользнул от него.

А если внизу меня поджидают инспекторы? Я с раздражением посмотрел на старуху, Она, должно быть, знает больше, чем говорит. Меня чуточку лихорадило.

— Вы уверены, что они у Фонтена?

— Конечно. Я сказала им, что они найдут тебя там.

— Очень мило!

Я перекинул сумку через плечо и приготовился идти, но сначала задал старухе еще один вопрос:

— Вы бы обрадовались, если бы они меня арестовали, а?

Краешком глаза она глянула на меня, и этот взгляд немного взволновал меня.

— Валяй и дальше дурака и в один прекрасный день получишь по заслугам, — язвительно ответила она.

Я посмотрел в окно. Кажется, на улице ничего подозрительного. У входа в мясную лавку безногий калека просил милостыню. Несколько ребятишек играли у ручья, шлепая по воде босыми ногами.

Когда я уже переступил порог, старуха опять спросила:

— Но ты вернешься?

Я остановился на верхней ступеньке лестницы, насмешливо бросил:

— Кто знает!..

И скатился по лестнице.

Я услышал ее ворчание. Потом она хлопнула дверью.

Внизу меня окликнула худая смуглая девчонка с восхитительными черными глазами и живым, смелым взглядом. Это была дочка консьержки. Она передала мне два письма, заметив с двусмысленной улыбкой:

— Хо, Смайл! Одно наверняка от твоей фифы! Оставь его мне почитать.

Я торопливо ответил, что спешу и что пусть она оставит меня в покое.

В одном конверте я обнаружил уведомление о моем увольнении, напечатанное на машинке и подписанное начальником личного состава у Моретти. Во втором оказалась открытка от Мишеля Сориа:

Не перестаю надеяться, что вы заглянете ко мне.

Боюсь, вы считаете, что вы одиноки и что у вас нет друзей…»

Я не стал читать дальше и, скомкав листок, бросил его в канаву.

Девчонка все еще стояла рядом со мной. Когда я шутливо потрепал ее по затылку, она отскочила назад.

— Не трогай меня! — крикнула она.

Глаза ее метали искры. Мне совсем не хотелось задерживаться, чтобы подразнить ее, как это иногда случалось раньше. Я был слишком встревожен. Однако прежде чем уйти, я сказал ей без улыбки:

— Ты хоть и злая, зато очень хорошенькая. Когда вырастешь, мы поженимся!

Она переменилась в лице, но тут же принялась осыпать меня ругательствами.

Потом я купил газету, чтобы спрятать за нею свое лицо. Совсем случайно я наткнулся в конце страницы на следующее сообщение:

«„Джебель Шенуа“, грузовое судно для перевозки баранов, принадлежащее Алжирской торговой компании, через два дня отправится в Марсель, приняв на борт восемьсот алжирских рабочих».

Я и в самом деле волновался. Я боялся попасть в ловушку. Люди Альмаро знали мои приметы и как пить дать могли подстерегать меня у дома. Я торопился. В этот час на улицах было много прохожих. Время от времени я оборачивался, чтобы проверить, не следит ли кто-нибудь за мной.

Увидеться с Моникой, вероятно, невозможно. Однако она умоляла меня не уезжать из Алжира, не повидав ее. Но риск был слишком велик, и, будучи уверен, что Флавия не солгала мне, я не осмелился зайти в ресторан.

Я торопливо шагал по каким-то неизвестным мне улочкам, пытаясь выяснить, не увязался ли за мной «хвост».

До встречи с Фернандесом оставался еще час. Когда я подошел, наконец, к его дому, было только половина восьмого, но мне не хотелось ждать на улице, и я поднялся на третий этаж.

Мне открыла Луиза, жена Фернандеса — маленькая, кругленькая брюнетка с улыбкой во весь рот.