Дженди Нельсон - Небо повсюду Страница 21

– Вполне возможно. – Он еще прихлебывает из бутылки.

– А ты когда-нибудь…

– Нет, я никогда не проходил через то, что происходит сейчас с тобой.

– Нет, я о другом. Ты когда-нибудь влюблялся? – У меня внутри все сжимается. Мне так хочется, чтобы он ответил «нет», но я знаю, что он этого не скажет. Он и не говорит.

– Да, влюблялся. Наверное. – Он трясет головой. – Во всяком случае, мне так кажется.

– А что случилось?

Вдали гудит сирена. Джо садится:

– Летом я жил в школе. И застал ее с соседом по комнате. Чуть не умер. То есть буквально. Больше не говорил ни с ней, ни с соседом, до одержимости занимался музыкой, отрекся от девушек… ну, думал, что отрекся. – Он улыбается, но не своей обычной улыбкой. На этот раз улыбка выходит неуверенной и робкой; она разливается по его лицу, вокруг прекрасных зеленых глаз. Я закрываю глаза, чтобы не видеть ее. Все, о чем я думаю, – это как он чуть не застал меня сегодня с Тоби…

Джо хватает бутылку и снова отпивает из нее.

– Мораль истории – все скрипачки бешеные. Думаю, дело в этих странных изгибах инструмента.

Женевьева, восхитительная французская скрипачка? Ох.

– Да ладно? А как насчет кларнетисток?

Он улыбается:

– В них больше всего души. – Джо проводит пальцем мне по лицу, от лба к щеке и к подбородку, а затем вниз по шее. – И еще они очень красивые.

Как же я хорошо теперь понимаю Эдуарда Восьмого, который отрекся от британского трона ради любви. Если бы у меня был трон, я бы отреклась от него, только чтобы еще раз пережить предыдущие три секунды.

– А трубачи? – спрашиваю я, сплетая его пальцы со своими.

Он трясет головой:

– Беспокойные безумцы. Держись от них подальше. Им подавай или все, или ничего, ни в чем не знают меры.

Ой-ой.

– Никогда не зли трубачей, – добавляет он игриво, но я не слышу этой игривости. Поверить не могу, что соврала ему сегодня. Мне нужно держаться подальше от Тоби. Как можно дальше.

Вдали воет пара койотов, и у меня по спине бегут мурашки. Как эти псы, однако, вовремя.

– Не знала, что трубачи такие опасные. – Я выпускаю его руку и беру бутылку. – А гитаристы?

– А это ты мне расскажи.

– Х-м-м, дай подумать… – Теперь я сама провожу пальцем по его лицу. – Посредственные. Скучные. И конечно, бесталанные… – перечисляю я, и Джо хохочет. – Я еще не закончила. Но это ничего не значит, потому что в них столько, столько страсти…

– О боже, – шепчет он, кладет руку мне на шею и притягивает к себе. – Давай взорвем на хрен этот чертов мир.

И мы взрываем.

Глава 19

Я прислушиваюсь, лежа на кровати.

– Как думаешь, что с ней не так?

– Не знаю. Может, дело в оранжевых стенах?

Пауза, а потом еще слова:

– Давай поразмыслим логически. Симптомы: стоит солнечный воскресный полдень, а она все еще лежит в постели с дурацкой улыбкой на лице. Губы, судя по всему, запачканы красным вином, которое ей, кстати, пить не разрешается, но к этому мы вернемся позже. И вдобавок ко всему она не переодевалась. На ней, смею добавить, платье в цветочек.

– Мое экспертное мнение, которое я сформировал благодаря огромному опыту и пяти восхитительным, хоть и небезупречным, бракам, состоит в том, что Ленни, она же Джон Леннон, безумно влюбилась.

Биг с бабулей с улыбкой склоняются надо мной. Я чувствую себя, как Дороти, которая снова оказалась в Канзасе после своего волшебного путешествия.

– Как думаешь, она теперь вообще когда-нибудь поднимется? – Бабуля присаживается ко мне на кровать и похлопывает меня по ладони.

Я переворачиваюсь к ней лицом:

– Не знаю. Пока что мне хочется только лежать так целую вечность и думать о нем.

Я пока не решила, что лучше: прошлая ночь или мои блаженные воспоминания о ней, в которых я могу нажать паузу и растянуть божественные секунды в целые часы, в которых я могу снова и снова проигрывать отдельные моменты, пока не почувствую травянистый вкус его губ, его аромат, похожий на запах гвоздики, его пальцы в своих волосах, на своем платье (всего один тонкий слой одежды между нами). А потом они скользнули под ткань, и их прикосновение к моей коже было похоже на музыку. Я вспоминаю это вновь и вновь, и мне хочется спрыгнуть с крутой скалы, в которую превратилось мое сердце.

Сегодня я в первый раз не подумала о Бейли сразу после пробуждения и поэтому почувствовала себя виноватой. Но у вины просто не было шансов: я внезапно стала понимать, что влюбляюсь. Я уставилась в утренний туман за окном, пытаясь понять, не она ли послала ко мне Джо, чтобы я знала, что в одном и том же мире может умереть она и появиться такой человек, как он.

Биг говорит:

– Вы только взгляните на нее. Придется срезать эти чертовы розы.

Сегодня его волосы вьются особенно буйно и непокорно, а усы не уложены – выглядят они так, словно по его лицу бежит белка. В любой сказке Биг играет короля.

Бабуля отчитывает его:

– А ну замолчи. Ты ведь даже в это не веришь!

Она терпеть не может, когда распространяют слухи о магических свойствах ее роз. Случалось, что безнадежно влюбленные парни пробирались в сад и крали цветы, чтобы склонить к себе сердца своих обожаемых подруг. Бабушка страшно бесилась. Мало на свете вещей, к которым она относится столь же серьезно, как к подстриганию кустов.

Но дядю Бига уже не остановить:

– Я следую простым научным методам: позвольте осмотреть доказательство, что возлежит перед вами на этом ложе. Ее состояние даже безнадежнее моего.

– Ничье состояние не безнадежнее твоего, сельский ты петушок, – закатывает глаза бабуля.

– Ты говоришь «петушок», а подразумеваешь «поросенок», – возражает Биг, для пущего эффекта закручивая белку.

Я сажусь в кровати и прислоняюсь спиной к подоконнику, чтобы удобнее было следить за этой словесной дуэлью. Мою спину восхитительно греет летнее полуденное солнце. Но потом я смотрю на кровать Бейли и спускаюсь с небес на землю. Как может в моей жизни происходить что-то столь грандиозное, когда ее нет? А все то грандиозное, что еще произойдет? И как я справлюсь со всем этим без нее? Мне плевать, что она столько всего от меня скрывала. Я хочу рассказать ей все, абсолютно все, что случилось вчера ночью, и все, что случится в будущем! Сама того не понимая, я начинаю плакать. Мне не хочется расстраивать остальных, поэтому я глотаю и глотаю слезы… и пытаюсь думать о том, что влюбляюсь, вспоминать прошлый вечер. Замечаю в противоположном углу кларнет, полускрытый шарфом Бейли с огуречным рисунком (я недавно начала его носить).

– Джо сегодня не заходил? – спрашиваю я. Мне хочется играть, хочется выдуть все свои чувства в кларнет.

– Нет, – отвечает дядюшка Биг. – Готов побиться об заклад, он сейчас занят тем же, чем и ты. Только, может, еще и гитару прихватил. Ты уже спросила, спит ли он с ней?

– Он гений музыки, – отвечаю я и чувствую, как у меня опять начинает кружиться голова. Судя по всему, у меня биполярное расстройство.

– О божечки! Пойдем, бабуль, тут уже ничем не поможешь. – Биг подмигивает мне и идет к двери.

Бабушка остается сидеть. Она ерошит мне волосы, точно я все еще малышка, и приглядывается ко мне долгим взглядом. Слишком долгим. О нет. Я пребывала в таком кайфе, что совсем забыла: мы в последнее время почти не разговаривали наедине.

– Ленни… – Сейчас бабуля начнет вещать. Но мне кажется, что сегодня разговор будет не про Бейли. И не про выражение моих чувств. И не про то, что пора сложить вещи сестры в коробки. И не про то, чтобы съездить в город пообедать вместе. И не про уроки. В общем, не про все то, что мне так не хочется делать.

– Да?

– Мы же с тобой говорили про то, как важно предохраняться, про болезни и про все это?

П-ф-ф! А я-то уж думала…

– Да, тысячу раз уже.

– Я просто проверяю, не забыла ли ты.

– Не-а.

– Хорошо.

Она снова похлопывает меня по руке.

– Бабуль, и в этом пока все равно нет нужды. – Я, естественно, краснею, но лучше уж так, чем ждать, пока бабушка мозги себе свернет от беспокойства и будет расспрашивать меня через каждые пять минут.

– Еще лучше, еще лучше. – В ее голосе звучит облегчение, и это заставляет меня задуматься.

Вчера с Джо все было более чем серьезно, но мы не спешим и растягиваем удовольствие. С Тоби совсем по-другому. Хватило бы у меня ума остановиться? А у него? С ним все происходит так быстро, что я совершенно теряю контроль над ситуацией и уж точно не думаю о презервативах. Боже. Как это вообще произошло? Как руки Тоби Шоу очутились на моей груди? Тоби! И всего за несколько часов до Джо. Мне хочется нырнуть под кровать и остаться там навсегда. Как я из синего чулка превратилась в потаскушку, у которой двое парней за вечер?

Бабушка улыбается. Она не знает, что я пытаюсь затолкать в себя обратно волну желчи и справиться со спазмами в желудке. Она снова тормошит мне волосы: