Григорий Ряжский - Точка Страница 21

Я решилась на этот случайный раз обойтись без обиды, хотя уверена была, что не станет таксист меня сдавать в милицию и время терять на это — просто высадит, а имущество не вернет, найдет способ не отдать. И я сказала ему, что ладно, но оплату за колечко вперед, пожалуйста. Таксист вынул деньги и отсчитал сколько-то, потом подумал и ещё одну бумажку положил. Я проверила и получилось, что на столько я и сама не рассчитывала, его «не так дорого» было больше, чем я думала, и я перебралась на заднее сиденье. Он тоже грузно перелез и начал стаскивать брюки.

В общем, все получилось не так страшно, я только попросила его не кончать в меня, и он не кончил, выскочил наружу, как и обещал. И по времени долго не заняло. И мы поехали потом куда он посоветовал.

— Ты попробуй, — сказал, — на Лужники пристроиться, там много народа разного и работы разной по барахлу и вещам, чего-нибудь сыщешь своего, дочка, — и выпустил у торгового стадиона, а сам уехал.

Совет его хорошим оказался, это я уже потом оценила, и сам он мне иногда вспоминался не раз, как порядочный человек, по сравнению с другими, о которых я в то время не всё знала, какие бывают люди в целом. Я входной билет купила и прошла в самый центр торговли. И чего там только не было, на стадионе том Лужники: ну все, что существует на белом свете и не только из одежды и из обуви, а и зимнее, и летнее, и детское, и любое, и на любые деньги, даже за совсем маленькие. Так мне там одни захотелось сразу джинсики купить для Сонечки, маленькие такие, с вышивкой по краю, словно рисунок нитяной и с бахромочкой кожаной, по-индейски, как в видео американском, — смерть, как захотелось, зашлось всё внутри прямо, турецкого производства, оказалось, а вид американский. Я ещё часа два по толкучке этой ходила и обалдевала от сортамента и обилия всего.

Но, странное дело, то, на что тайно я рассчитывала, что кто-то предложит мне работу сразу или в помощники, не возникало. А тут юбочку я присмотрела крохотной длины, в блестках и решилась купить, деньги таксистские позволяли и ещё не только юбочку. Но тогда к ней надо верх, и я там же, у хозяина прилавка тонкую блузочку черную добавила и вместе за всё получилось дешевле, если б по отдельности не у него брать. И там же, за вывешенными плащами кожаными на себя нацепила и, кстати, Бермана жены помадой подкрасилась красной, чтобы был завал — так завал. И вышла обратно в получившемся блестящем мини варианте и с платьем в руке, чтобы скорее на себя посмотреть в зеркале. А хозяин, который мне кухню всю продал, весь комплект, просто ахнул, когда увидал новую меня, без платья, и говорит, что я выгляжу теперь стопудово и ему бы если такую помощницу, пошутил, то бизнес его торговый любой турецкий перевесил бы намного, если брать, как турки торговать умеют, и продать любой залежалый товар. А ещё пошутил, что если в зеркало в полный рост посмотреться желаю, то милости просим, недалеко тут живу, квартирку снимаю рядом с торговой точкой, с местом ведения бизнеса. Если хочу, конечно.

Ну, а вижу, что мужчина глаз от меня не отводит просто, всё остальное — шуточки его, а сам только на мини моё новое смотрит, что сам и продал, и интерес его самый ко мне настоящий, не поддельный, и сам ничего, не старый, моложе даже Лазаря Бермана, я уж не говорю об его покойном отце. И зовут Руслан — тоже, подумала, ничего, не противно. Самое интересное, что голос изнутри приказал мне на шутку его согласиться, потому что шутка могла обратиться в шанс, за которым в Лужники эти притащилась по совету таксиста. И я говорю Руслану:

— Я приезжая, а если вы серьезно мне можете зеркалом своим помочь, то не откажусь от него, если вы приглашаете. — А вижу, испугался он, не думал, что так быстро перейду в ответный разговор на эту тему. И от этого я ещё храбрее стала, что не я пугаюсь теперь, а другие мною. И так мне от этого радостно стало внезапно, так щекотно внутри, что засмеялась с заливом и надолго, и чувствую, что точно, хрустнуло у меня там, где надломилось, в нужную сторону, окончательно уже лопнуло вместе с неуверенностью и разорвалось. Практически за один день жизни, но очень важный один. Всё!

Мы уже вместе дождались конца работы Руслана, потом вместе паковали нераспроданные остатки турецкого товара в полосатые нейлоновые сумки, вместе весело катили их на каталке в сторону дома на Усачевской улице, где он квартировал, и вместе затаскивали на четвертый этаж без лифта. Потом мы вместе ужинали его едой из холодильника и вместе стали целоваться перед тем, как вместе лечь спать в его кровать. И уже было это всё для меня — без вопросов: после Бермана — сына Бермана в тот же самый день, таксиста — в этот же почти промежуток и счастливого прозрения внутреннего мира между Русланом и ими обоими. Это, если не вспоминать о канувшем в неизвестность революции противопутчисте Андрее, но это было вчера уже, а не за сегодняшний так по удачному сложившийся день.

Маме врать не пришлось почти — сообщила, что провалилась, что устроилась работать в торговое предприятие «Лужники» младшим продавцом с предоставлением общежития, и что буду ходить на курсы подготовки в Тимирязевку к следующему году. Последнюю, не очень достоверную часть сообщения пришлось добавить для маминого покоя и хорошего ухода за Сонечкой.

А в Турцию мы с Русланом отправились через два месяца, когда кончился товар и собрались средства на другую партию шмотья. К этому времени я домой смоталась и тут же назад, Сонечке джинсики отвезла, что тогда понравились, а себе загранпаспорт выхлопотала быстрее срока, за взятку. Это октябрь был у нас уже, а у них в Стамбуле было теплей, чем в Бельцах, почти жарко, очень здорово. У Руслана для экономии расходов всё было расписано по минутам: встречи с оптовиками, отсмотр, погрузка, паковка, доставка и все такое. Он, вообще, точный мужик был, а по отношению и в деле — добросовестливый, и со своей семьей, если меня не считать, честный и порядочный. Сам был из Салехарда, есть такое место на земле, женатый и с тремя детьми. Содержал их из Москвы через свой товарный бизнес со Стамбулом и держал поэтому семейство на плаву жизни, но иногда вырывался туда и сам, повидаться, к детям и жене. За два года, что мы прожили вместе, ездил раза четыре, не больше. Во мне видел прежде всего помощницу по делу, а не компаньонку по бизнесу, и ещё ощущал, как женщину, с которой жил. Это меня устраивало, и я к нему тоже привыкла, но не привязалась, потому что чувствовала, что Руслан для меня не цель, а ступень. Поэтому я считала вправе использовать себя самою и по своему также желанию, а не только по его ко мне отношению. И всегда, когда мы были в Стамбуле за товаром, я целиком один или два дня для себя выкраивала лично, без него и не для дела — говорила, я женщина и хочу одна побродить и всё посмотреть и купить не для перепродажи, а для самой. Ну, и дочки тоже ради, Сонечки.

Но лукавила, так как в самый первый наш приезд оказалась в маленьком магазинчике, и тогда он мне в открытую предложил. Хозяин, в смысле. Показал в два счета, чего сам желает, на руках и штанах объяснил и предъявил в виде доказательного экспоната американскую бумажку размером в пять долларов США. И я не стала обижаться, подумала, что типа если как он просит, то согласиться — быстрее будет, чем потратить время на обиду, тем более, что и турецкого чая он налил после, во рту ополоснул?.

Этот минет был самый первый у меня вообще, с Русланом мы этого не делали, он сразу дал знать, что против извращений любых, у них в Салехарде этого не любят, считают недостойным — так, по крайней мере, он до меня доносил. Оказалось, что ничего зазорного в этом нет и нет противного, а в плюсе — что быстро, моментально, практически, и без затей с раздеванием. Так что я, наверное, по версии Яночки — помните, я рассказывала про соседку свою на Бакунинке, — и была одной типа из тех самых студенток херовых, которые рынок сбили короткой услугой, не отходя от места получения прибыли. Я не призналась в этом Янке в тот раз — когда полтинник стоишь, как минимум, то про прошлые пятерки вспоминать и даже червонцы не с руки, дурная примета у нас считается, не к деньгам, а к потерям и раннему старению. Но в те годы, когда ездили, про конкуренцию в Стамбуле я ничего не знала, просто мне сердце подсказывало, что это нормальная цена за такой тип взаимной услуги. Обычно получалось баксов 150–200 от Руслана приработать на стороне и заныкать за каждую ездку и не только по пятерке потом получалось, а по чирику тоже было не раз. Для отмазки же какое-нибудь фуфло покупала — для себя, вроде, а в Москве по тихой на реализацию сбрасывала, далеко не отходя — у себя же на Лужниках. Ну и Руслан мне платил независимо от нашего гражданского брака, как работающей ассистентке, знал прекрасно, что у меня дочь и мама имеются на стороне и обе дорогие мне.

К концу второго года нашего единства у Руслана в Салехарде умерла жена от раковой болезни грудей, он собрал всё свое, простился со мной по человечески, но без адреса в Салехарде, поцеловал в лоб, тина как отец сына-Кибальчиша: вода в ключах, а голова на плечах — и уехал на родину к детям.